Айвазовский в Крыму - Николай Барсамов

На юге вечером сумерки очень коротки и быстро сменяются ночью. И самый красивый момент восхода луны длится не больше четверти часа. Отблески догорающего солнца ещё золотят охристые склоны мыса Алчак, в вечернем небе ещё мерцают его последние лучи, создавая золотисто-лиловую дымку над горизонтом, но по мере того, как сгущаются сумерки, сквозь вечернюю мглу начинает светить полная золотая луна. Вот этот трудноуловимый быстротечный момент и стремится Латри передать в своих картинах.

Латри написал пять прекрасных вечерних видов мыса Алчак. Это подлинная сюита, посвящённая одному из самых красивых и поэтических состояний природы. Латри увидел и блестяще воплотил в живописи картину восхода луны, мимо которой прошёл в своём творчестве его дед, вдохновенный певец лунной ночи — Айвазовский.

Первое произведение в этой сюите — «Восход луны над Алчаком» — очень близко к некоторым картинам К. А. Коровина, написанным в Крыму. Правда, марин Коровина, изображающих восход луны, мы не знаем, но в поэтическом строе живописного образа, цветовом звучании картин, кладке красочного слоя у Коровина и Латри, бесспорно, есть родственные черты.

Латри и Коровин были замечательными колористами. Они работали в одну эпоху, над сходными мотивами и одинаковым методом.

По тем же причинам отдельные произведения Латри близки к картинам В. А. Серова. Дело не во внешних чертах, не в том, что Латри, так же как Серов, написал портрет девочки в матросском костюме или пару волов на рабочем дворе. Сходство их творчества глубже — оно в любовном, интимном отношении к творческому процессу и живописному мастерству, в деликатной внимательности к природе. Эти черты роднят Латри и с другими выдающимися русскими живописцами начала XX века. Примером может быть, в частности, картина «Лес осенью», которая не выделяется среди многих других произведений Латри ни новизной сюжета, ни мастерством выполнения; но в её прекрасно найденном золотисто-розовом цвете, окутавшем и стволы деревьев, и косогор, усыпанный опавшими листьями, и туманную даль, проявилось тонкое чувство колорита, доступное самым большим мастерам кисти.

К судакской сюите примыкает довольно большая картина «Восход луны». Картина выдержана в красивой гамме, построенной на сочетании тёплого светло-сиреневого цвета воздуха и воды с холодным приглушённым сине-зелёным тоном корпуса шхуны и её отражения в воде. Луна, поднявшаяся над горой, едва отражается в спокойной глади моря. Мягкость и правдивость красочной гаммы в сочетании с простотой и ясностью форм, удивительная лёгкость, с какой едва намечен лунный блеск на воде, свободное и уверенное письмо картины говорят о высоком мастерстве художника.

И в этой картине, как и во многих других, ярко проявилось композиционное дарование Латри. Он смело срезает мачты шхуны, сдвигает луну влево, высоко поднимает горизонт и придаёт устойчивость композиции, расчленяя её по горизонтали корпусом и оснасткой шхуны и дальним берегом, а по вертикали — линиями мачт.

Удача вдохновила художника. После «Восхода луны» он написал ещё одну картину, близкую к ней по сюжету, но значительно большего размера. Однако в результате длительной работы была утрачена свежесть колорита и лёгкость живописи, и она выглядит неудавшимся увеличенным вариантом первой.

Надо отметить, что Латри, работая над картинами, постоянно находил новые смелые композиционные решения, органически связанные с сюжетом, причём характерно, что необычность и неожиданность никогда не бывают у него назойливо-нарочитыми. К самым неожиданным композиционным решениям Латри приходил интуитивно, а не в результате каких-либо преднамеренных расчётов.

Иногда Латри создавал прекрасные вещи, как говорится, «из ничего». Так написана им «Шхуна у мыса» — небольшой этюд, прекрасный по живописи, изображающий пасмурный осенний день на пустынных берегах в районе мыса Меганом. Облакам, бегущим по небу, зыби на море и угрюмым берегам мыса противопоставлен лёгкий силуэт стройной шхуны, стоящей на якоре в глубине залива. Этюд выдержан в гамме лёгких серых тонов и оттенков голубовато-зелёного и лилово-рыжего цвета и навевает настроение лёгкой грусти.

Умение выразить и передать средствами живописи различные состояния природы и было сильной стороной искусства Латри.

М. П. Латри хорошо знал К. Ф. Богаевского и М. А. Волошина, часто встречался с ними и особенно близок был с Богаевским.

На зиму Латри иногда уезжал за границу. Перед одной из таких поездок, вероятно в 1910 году, он обратился к Кандаурову с письмом, в котором писал об устройстве своих дел на выставках и, между прочим, заметил: «Мне в дорогу каждая копейка дорога», а закончил письмо объяснением причин, вызвавших эту поездку: «Мы, как видите, собрались за границу. Я намерен поехать в Мюнхен и в течение зимы писать натурщиков. Мне это необходимо, и я давно чувствую, что мне непременно надо встряхнуться, освежить знания упорной работой технического порядка, так как выжимание только утомляет, но ни к чему не приводит дальше эскизов, не выражающих и половины того, что хочешь сделать. У меня последнее время не шло. Я и теперь всю осень работал, сделал много эскизов, но как только начал приводить в выполнение задуманное, — ничего не выходило. Словом, есть много вопросов относительно истинного пути, которым мне надо идти, и который мне теперь надо избрать, и вопросы эти я могу разрешать только доведя себя тренировкой механической до известной высоты в смысле техники (я говорю, конечно, о технике в серьёзном смысле и самом широком, — как полной возможности выразить своё художественное понимание). Надеюсь, что результаты скажутся уже к весне, в крайнем случае, если бы даже на это ушло и больше времени, то это не потеряно будет. Как это Вам ни покажется странным, но я до сих пор чувствовал какое-то давление на себя в отношении художественности. Было ли это влияние Куинджи и его моральное давление, но только я чувствовал необходимость поставить себя в условия ученика и снова начать. Вот что я думаю проделать теперь.»

Стремление Латри к более высокому мастерству и более гибкой, изощрённой технике вполне естественно и закономерно. Это являлось признаком его высокой требовательности, взыскательности к своему творчеству. Такое же стремление было и у Богаевского, и если он иногда не достигал желаемого, это у него возмещалось высоким даром монументальной композиции. Латри был наделён другим даром — поэтически воспринимать явления природы и способностью в мимолётном этюде передать эту поэтичность живописных образов.

Стремясь шире познакомиться с состоянием современного искусства и с наследием классиков живописи прошлых эпох, Латри побывал в Греции, работал в Афинах художником в керамических мастерских. Изучив греческий национальный орнамент, он стал выпускать керамические изделия, близкие к народным. Они получили широкое распространение по всей стране. В Греции Латри был однажды приглашён участвовать в археологических раскопках, проводимых на острове Делос Французской академией. Он был очень обрадован этой возможностью.

Работа над керамикой натолкнула Латри на мысль написать натюрморт, состоящий целиком из фарфоровой посуды. Размеры предметов, составляющих натюрморт, сильно увеличены; это придаёт декоративный характер полотну, усиленный широкой кладкой красок и приглушённой красочной гаммой. Картина написана в свободной манере и при этом отличается прекрасно найденной формой предметов, правильными пропорциями и строгим рисунком. Латри, обладавший твёрдой рукой, был способен написать даже большую вещь сразу, без каких-либо переделок и поправок, что очень облегчало выполнение работ, носящих декоративный характер.

Были в творчестве Латри натюрморты и иного содержания. Это букет осенних цветов и листьев, поставленный в керамическую вазу. Написан этот натюрморт темперой и построен на сочетании полнозвучных охристых жёлто-красных тонов. Чтобы придать глубину цвету и большую объёмность формам, Латри покрыл картину лаком, благодаря чему усилилась яркость живописи.

Однажды Латри написал натюрморт, изображающий крымские овощи. Выполнен он в широкой манере живописи густым пастозным красочным слоем, как бы вспаханном кистью, передающем сочность плодов. В расстановке предметов, распределении света и тени на картине виден глаз опытного мастера, одарённого тонким чувством композиции.

Художественные интересы Латри всегда были очень разнообразны. Бывая за границей, Латри любил работать в Венеции. Ему была близка живопись великих мастеров венецианской школы и сам город, неповторимый и прекрасный, вдохновлявший их творчество.

Венеции Латри посвятил много картин. Среди работ этого цикла выделяется несколько маленьких этюдов, написанных маслом и темперой.

Один масляный этюд — «Гондола в Венеции» — изображает довольно широкое водное пространство, ограниченное внизу тёмным силуэтом гондолы, а в верхней части основанием зданий. Колорит этого этюда складывается из сочетания тёплых охристых тонов построек и серо-зеленоватого цвета воды. В этюде есть мягкость форм, движение едва уловимых оттенков цвета и та деликатность, лёгкость ударов кисти, которые позволяют создать на полотне мерцание света, что так блестяще удавалось воспроизводить венецианскому художнику Каналетто.