Почти полный список наихудших кошмаров - Сазерленд Кристал

Ребята тоже подняли свои бокалы с виски.

– За новых друзей, – повторили они с Джоной в один голос.

Глядя на Питера с Джоной, Эстер пришла к выводу: возможно, она была слишком категорична к своей матери в том, что та не бросила отца, несмотря на всю причиненную ей боль.

Возможно, любить человека и оставаться с ним, даже если ты этого не хочешь, не такая уж большая катастрофа, как ей казалось.

21

9/50: Гуси как дьявольское воплощение

В воскресенье, в день встречи с девятым страхом, Джона не успел и рта раскрыть, как Эстер, подняв руку, объяснила ему, почему так боится гусей:

– а) Из-за столкновения с канадскими гусями самолет был вынужден совершить аварийную посадку на реку Гудзон, и б) гуси сами по себе – страшные, ужасные дьявольские твари.

– В кои-то веки, – сказал Джона, доставая из рюкзака прихватки и обматывая ими запястья, – я с тобой согласен. – Он смерил Эстер взглядом, оценивая ее броню имперского штурмовика[40]. – Я принес перчатки и защитные очки, но тебе они, как вижу, не понадобятся.

– Мне уже доводилось сражаться с гусями, – ответила она и надела шлем, молясь про себя Большой яме Каркуна[41], чтобы тот сумел защитить ее лицо от увечий. – Больше я не намерена встречаться с ними без экипировки.

– Ну что, готова?

– К чему, к гусям? – Ее голос заглушал шлем, дыхание обдавало лицо теплом, но ей было все равно, потому что их ждали гуси. – Нет. Но идем.

Они отправились в парк рядом с ее домом, где местные гуси состояли сплошь из острых клювов и ненависти. Пруд оставался оцепленным почти десять лет, с тех пор как птицы чуть не заклевали маленького ребенка насмерть. Вся лужайка была утыкана табличками: «ОСТОРОЖНО: ЗЛЫЕ ГУСИ».

Ну все, им крышка.

– Гуси – единственные из всех птиц, которые смогли убить человека, – сказала Эстер. Джона в эту минуту пристегивал экшен-камеру ко лбу.

– Неправда, – возразил он.

Гуси встретились с девушкой глазами и зашипели, хотя находились в пятидесяти футахот них.

– А вот я уверена, что это правда. И теперь они готовы взяться за нас.

Джона, перекрестившись, извлек из рюкзака хлебную палочку. Затем ребята обменялись кивками, прекрасно осознавая, что, возможно, это их конец.

Вот какую картину Эстер нарисовала в своей голове: дальний план, они с Джоной находятся в одной стороне экрана, стая гусей – в другой; они шагают навстречу птицам под эпическое произведение Карла Орфа «О Фортуна». Они переходят на бег, гуси – тоже. С обеих сторон раздается боевой клич. Джона вскидывает хлебную палочку вверх и кричит: «ЗА ЧЕЛОВЕЧЕСТВО!» Масштабный кадр сверху: армии вот-вот столкнутся, гуси значительно превосходят в численности двух млекопитающих воинов. Крупным планом – шлем штурмовика. Затем – голова гуся с кровожадным выражением морды (точно таким же, как и в обычном состоянии). А после – кадр того, к чему все это привело: их армии встречаются в центре экрана, два цунами врезаются друг в друга; гуси нападают на людей, и во все стороны летят перья.

В реальности же Эстер во время схватки потеряла Джону из виду, но услышала его крик: «Забирайте хлеб, ублюдки! Забирайте его!» Птицы наступали со всех сторон, пытались ущипнуть ее за пластиковый костюм, ища слабое место в броне. Они яростно шипели, вытягивали шеи, громко хлопали крыльями, не зная, как лучше поступить: съесть хлебную палочку, убить незваных гостей или и то и другое.

– Их слишком много! Бежим, бежим! – закричала Эстер. В это мгновение один гусь укусил Джону за лодыжку и сбил его с ног. Парень с воплем повалился на землю, открыв доступ к груди и рукам десятку разъяренных клювов.

– Уходи без меня! – произнес он между укусами гусей. – Уходи без меня!

– Ответ отрицательный, Призрачный гонщик! – Подстегиваемая приливом адреналина, Эстер нырнула в эпицентр дьявольского птичьего торнадо и подхватила Джону под руки. Но гуси оказались быстрыми и умели держать обиду: пока она тащила своего друга через парк, они продолжали преследовать ее, создавая своим шипением, укусами и хлопаньем крыльев зловещую какофонию. В конце концов гуси решили, что ушли слишком далеко со своей территории, и замерли на лужайке, будто часовые в ожидании, когда эти двое перегруппируются и нанесут новый удар.

Эстер выпустила Джону из рук и плюхнулась на колени; из-под ее шлема вырывалось тяжелое дыхание. Она стянула парня с себя, затем сорвала перчатки, чтобы можно было разорвать рубашку на груди Джоны и осмотреть полученные раны. Тот стонал, корчился на земле и бормотал без остановки: «Я не чувствую ног». На его плечах от ударов гусиных клювов красовалось три кровавых волдыря, и еще с десяток – на ногах и щиколотках. Других серьезных повреждений не оказалось.

Эстер покосилась в сторону гусей. В ее воображении вновь зазвучала «О, Фортуна».

– Это еще не конец, – сказала она, покачав головой. – Они придут за нами в самый неожиданный момент.

Джона медленно поднялся на ноги, покачнулся. Гусь шикнул на него, и парень вздрогнул от страха.

– Проклятье. Чертовы гуси.

22

И взрослые еще удивляются, почему подростки пьют

Через несколько дней произошло повышение до 2-го уровня опасности. Из дома Соларов постепенно пропадала мебель, а это означало, что у Розмари началась полоса неудач. Но тут не было ничего удивительного. Деньги из игровых автоматов напоминали волну: то прибывали, то убывали, то прибывали, то убывали. Во время прилива дом утопал в мебели, электронике и продуктах, а потом медленно пустел, по мере того как деньги уплывали и боги автоматов забирали то, что было ими даровано. Уведомления о просроченных платежах по кредиту накапливались, даже невзирая на зарплату, получаемую Эстер за работу садоводом.

В пять часов вечера позвонила тетя Кейт, которая желала поговорить с Розмари – так происходило только тогда, когда та одалживала приличную сумму денег. В ответ Эстер поступила так, как от нее требовалось: она расплакалась. Это было несложно. Ей даже не приходилось притворяться. Она чувствовала, что волна убывает быстрее обычного и уносит за собой ее жизнь. Такая волна могла означать лишь одно – приближается цунами, которое уничтожит все на своем пути.

После разговора с тетей Эстер весь день и большую часть вечера ждала Розмари. В их доме не было еды, буквально ни крошки, а мама обещала принести домашнюю пиццу.

– Она не придет, Эстер, – не выдержал Юджин, когда его сестра набрала Розмари в девятый раз. – Иначе уже была бы дома.

К одиннадцати часам вечера у Эстер сильно урчало в животе, поэтому она решила отправить матери сообщение в пассивно-агрессивной форме.

ЭСТЕР:

Насчет ужина можешь особо не беспокоиться.

РОЗМАРИ:

Хорошо х

ЭСТЕР:

О, так ТЕПЕРЬ мы замечаем телефон?

РОЗМАРИ:

Прости, занята х

Эстер хотела отправить Розмари еще парочку сообщений со словами «Неужели ты не понимаешь, какую боль причиняешь своей семье?» и «Будь проклят твой эгоизм!», – но понимала, что это лишь вызовет у нее слезы, а потом Эстер будет чувствовать себя виноватой. Да и все равно это ничего не решит.

Ее ужасно злила сложившаяся ситуация: хотелось что-нибудь ударить, расцарапать, разорвать на клочки. Неужели Юджин испытывал похожие чувства, перед тем как провести лезвием бритвы по коже? Она даже задумалась, а не попробовать ли самой. Должна же быть причина, почему он это сделал. Может, это приятно?

В конце концов она решила остановиться на том, чтобы опустошить четвертую часть бутылки водки, пока ее не захлестнет другого рода боль – «о боже, моей печени конец». Ведь что может быть лучше саморазрушения?