Журнал «Если» 1992 № 04 - Роберт Шекли

Закончив обход, все они собрались в кабинете у Клиффорда.

Клиффорд обвел взглядом присутствующих и обратился к щуплому человечку со следами операции на щитовидке — его звали Маккаферти.

— Ну, что скажете?

— Хорошего мало, — лаконично ответил тот. — Почему вы раньше не запросили помощь?

Клиффорд пожал плечами.

— Не знаю. Мы не сразу сообразили, в чем дело. Вам известно о том, что эпидемия уже достигла Европы и Соединенных Штатов?

— Еще бы! — подала голос самая симпатичная из медсестер. — Вам повезло, что мы успели вылететь к вам. Сразу после вас позвонили из Бруклина — двести случаев за один день!

— Ну что ж, думаю, нам пора приступать к работе, — сказал Маккаферти и направился к двери.

Клиффорд несколько преждевременно настроился на невыносимо тяжелый каждодневный труд. Благодаря оборудованию и медикаментам, которые прибывали в течение всего дня, американцы взяли на себя почти половину всей работы. К полудню они справились с больными, которые поступили за прошедшие сутки; еще через несколько часов в Гайд‑Парке был разбит полевой госпиталь, и машины, выделенные полицией, доставляли в него пациентов. К вечеру на компьютерах были распечатаны списки адресов, по которым медсестры отправились помогать перепуганным добровольцам из Гражданской Обороны.

Среди этой суматохи Клиффорд выделил несколько минут, чтобы ответить на звонок Кента. Рон просто ликовал.

— Клифф, случилась просто фантастическая вещь! Слышал когда‑нибудь о женщине по имени Сибил Марш?

— Она биохимик? Работает в одном из американских университетов, верно?

— Вот именно! Она — один из лучших специалистов в мире. И знаешь, что она сделала? Час назад она позвонила сюда и долго разговаривала с Филом Спенсером. Она утверждает, что синтезировала кризомицетин и уже грузит всю свою лабораторию на самолет, чтобы лететь сюда. Суммировав свои результаты с нашими, она попытается синтезировать кризомицетин в чистом виде!

— Но ведь Джеззард говорил, что создание кризомицетина…

— Она сказала, что может получить двадцать‑тридцать процентов вещества! — возбужденно перебил Рон. — Это невероятно! Просто чудеса!

— Фантастика, — согласился Клиффорд и впервые за многие дни позволил надежде остаться в его душе.

Эйфория длилась всего лишь сорок восемь часов, по истечении которых в Лондонском аэропорту был взорван самолет с лабораторией Сибил Марш.

Когда одного из ассистентов‑биохимиков удалось вытащить из пламени, он невнятно сказал, что видел в самолете незнакомого высокого темноволосого мужчину. Но пожарные обнаружили среди обломков самолета лишь осколки фосфорной гранаты.

Клиффорд узнал об этом из утреннего выпуска новостей, собираясь на работу. В панике он сразу позвонил в госпиталь и убедился в том, что там все в порядке. Опуская трубку на рычаг, он горько сжал губы в узкую линию.

Кто‑то весьма решительный шел на все, чтобы мир не узнал о лекарстве. Но кто? И, главное, зачем?

Диктор говорил о случаях Чумы в Малайзии и Индонезии, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, Клиффорд услышал незнакомый голос.

— Доктор Клиффорд?

— Да, кто это?

— Моя фамилия Чинелли, доктор. Психиатр компании «Кент Фармацевтикалз».

— О, да. Рон Кент говорил мне о вас.

— Да, я знаю, вы были его другом.

— Был? С ним… что с ним случилось?!

Клиффорду показалось, что пол стал уходить из‑под ног.

— Мне очень тяжело сообщать вам эту новость, — сказал Чинелли. — Он умер сегодня ночью.

— О, господи, — простонал Клиффорд. Его ладонь так вспотела, что он едва не выронил трубку.

— От Чумы?

— Нет. Он принял яд.

Повисла тишина, словно вселенная застыла в нерешительности, не смея продолжить свое движение.

После паузы Чинелли сказал:

— Я виню себя в том, что вовремя не обратил внимания на его опасное состояние. Я видел, в каком напряжении он находился, когда с доктором Джеззардом случился срыв, но… Мне кажется, последней каплей была гибель самолета с лабораторией. Слышали об этом?

— Только что по радио…

— Мистеру Кенту сразу сообщили об этом. Дело в том, что он распорядился послать туда остатки нашего кризомицетина. И, насколько я понимаю, все было уничтожено. Он оставил записку, в которой сообщил, что взрыв самолета окончательно убедил его: кто‑то преднамеренно распространяет Чуму — как и думал доктор Джеззард. Впрочем, записка очень неразборчива…

Ответом ему была мертвая тишина. Чинелли обеспокоенно спросил:

— Вы слушаете, доктор Клиффорд?

— Да, да, слушаю… — ценой неимоверного усилия ответил Клиффорд. — Спасибо, что дали мне знать. До свидания.

Но это была ложь, сказал он себе. На самом деле его уже не было здесь. Он находился в Игранной новой вселенной, полной хладнокровных беспощадных монстров, которые отняли у него сначала любимую женщину, затем лучшего друга, а потом то, что могло спасти жизнь миллионам людей, которых он никогда не знал.

Он сел на край своей кровати, уронил голову на руки и обнаружил, что все еще способен плакать.

VII

— Доктор Клиффорд?

Он поднял взгляд от стопки амбулаторных карт, которые взял из регистратуры в слабой надежде найти подступы к секрету изменчивости микроба.

— В чем дело, сестра? — недовольно спросил он у женщины, стоявшей в дверном проеме.

— Вы просили дать вам знать, если поступит хорошо одетый пациент без документов.

Клиффорд отодвинул бумажки и вскочил на ноги.

— Откуда он?

— Его обнаружили на Пэддингтонском вокзале около часа назад. Мы пробуем поддержать его с помощью кислорода, но он в очень тяжелом состоянии. У него доктор Маккаферти.

Это значит, что предстоит спор, мрачно подумал Клиффорд. Впрочем, положение было таково, что любые средства оправдывали цель — разгадку тайны этой болезни.

Новый пациент лежал в помещении, которое недавно было переоборудовано из приемной в палату. Маккаферти склонился над больным с фонендоскопом. У пациента было характерное обескровленное лицо, и даже на расстоянии нескольких ярдов Клиффорд слышал хрипение в его груди.

— Клифф, я ничего не понимаю, — сказал Маккаферти. — Судя по состоянию, в котором он сейчас находится, его должны были госпитализировать неделю назад. Ума не приложу, как он добрался до поезда!

Клиффорд внимательно разглядывал пациента.

— Никаких документов не нашли? — спросил он у медсестры.

— Никаких. При себе он имел только пятифунтовую банкноту, немного мелочи и билет до Лондона. Ни бумажника, ни ключей, даже носового платка.