Дневник покойника - Андрей Троицкий

Женщина за занавеской застонала.

– Год назад я вернулся, – продолжал Сырбай. – Дрима болеет. Врач из района сказал, что в кровь попала какая-то зараза. Когда начинаются приступы слабости, она не встает с кровати. Похудела сильно. Сын уехал в город и пропал, уже полгода нет весточки. А когда уезжал, обещал писать каждую неделю.

– Наверное, отомстить хочешь Плющу?

– Одного хочу: чтобы работа была. И чтобы за нее деньги платили. Я скопил бы на дорогу денег и уехал отсюда куда глаза глядят. А что было – то быльем поросло. Если я Плюща хоть пальцем трону или не так на него посмотрю, мне хана. Окажусь в тех местах, где уже бывал, и обратно не вернусь. А ты сам-то из каких краев?

Радченко рассказал все как есть. Он – юрист из Москвы. Ехал с другом и водителем грузовика в поселок Верхний по неотложному делу. Остановились на ночь в степи. Около полуночи на них напали неизвестные, шофера и друга убили, а ему чудом удалось уйти. Документы сгорели; был портфель с бумагами, но и тот потерялся. Теперь Радченко больше всего интересует женщина, которая тоже ехала в Верхний, но только другой машиной. Она американка, зовут ее Дорис. Надо бы выяснить, что с ней.

И еще: требуется какая-то одежда, хотя бы штаны без дырок. За помощь он готов заплатить большие деньги – пятьдесят долларов. Дима взял нож и разрезал шов брюк на бедре. Поднялся и вытащил две купюры по пятьдесят баксов, скатанные в тонкую трубочку. Одну купюру положил на стол и разгладил ладонью. Вторую, завернув в кусок газеты, сунул в карман.

Сто долларов Радченко всегда имел при себе на непредвиденный случай. Если попадет в переделку, останется совсем без денег или еще что случится. До сих пор, слава богу, такого крайнего случая не выпадало.

– Деньги, конечно, большие, – уставился на купюру, лежавшую на столе, Сырбай, – но и риск немалый. Вот если бы сто долларов…

– Если я отдам все деньги, как отсюда в Россию доберусь?

Сырбай подумал, что никогда не держал в руках такую зеленую бумажку. Это высокая плата за небольшую услугу. Поэтому цену загибать, настаивать на своем и торговаться сейчас не время. А то еще гость передумает, да и обещанные пятьдесят баксов не отдаст.

– Хорошо, – сказал он. – В Верхний я съезжу. Если ничего такого не случится, вернусь завтра. Я у тебя половину хлеба возьму.

Услышав слова мужа, женщина тяжело застонала. Сырбай отодвинул стакан и ушел за занавеску. Через некоторое время вернулся, держа в руках синие линялые штаны и черную майку с длинными рукавами, сказал, что вещи от сына остались. Штаны оказались немного коротковаты, зато майка пришлась впору.

Сырбай быстро собрался в дорогу, сложив в торбу, плетенную из веток ивы, какие-то тряпки, нож и фляжку с водой. Из окна Радченко видел, как он вывел из сарая тощую бурую лошадь с бельмом на глазу и вместо седла положил ей на спину сложенное втрое шерстяное одеяло. Через минуту всадник пропал в облаке пыли.

У Димы хватило сил затащить мотороллер в сарай, поставить его в темном углу, укрыть пустыми мешками. Вернувшись, он растянулся на хозяйском лежаке, подложив под голову телогрейку, и, сомкнув веки, провалился в сон, словно в глубокую яму.

Наутро Дорис вышла из дома, огороженного невысоким забором, и остановилась у калитки. Она увидела кочковатую улицу без асфальта, вдоль которой выстроились приземистые дома и кошары для овец, дровяные сараи. Среди этих лачуг вызывающе роскошным выглядел дом внизу улицы. Кирпичный фундамент, стены сложены из круглых бревен, сверху две башенки с окнами, блестит крыша из оцинкованного железа. Поскрипывая, крутится флюгер – железный петух с пышным хвостом. Стучат молотки, визжит пила – это бригада строителей доделывает крыльцо с широкими ступенями.

– Красота, правда?

Дорис вздрогнула и обернулась. Рядом стоял Фазиль, одетый в пыльную брезентовую куртку; в руке он держал кнут.

– Это дом молодоженов, – сказал он. – Жених хотел только такой – настоящий дом из дерева. В любую жару там будет прохладно. А зимой тепло. И еще этот запах сосны… В этих краях дерево трудно достать. Но мы, родственники, помогли. Люди должны помогать друг другу. Так я понимаю.

– Здешний полицейский со своими людьми, он уже поехал туда… Ну, где все это случилось?

– Мы уже вернулись. – Фазиль постукивал длинной рукояткой кнута по сапогу. – Собаки след не взяли. Видно, бандит посыпал землю какой-то отравой. Мы привезли трупы. В том дальнем сарае их положили. Хотите взглянуть? – Он показал кнутовищем на дальнюю сторону поселка.

– Я все видела на фотографиях, – покачала головой Дорис. – Вы обещали вернуть тетрадку. И деньги взяли. Так где же она?

– Вам не об этом сейчас надо думать, – печально улыбнулся Фазиль. – Не о тетрадке. Меня сюда полицейский прислал. Он ждет. Пойдемте провожу.

Они вышли за калитку и свернули налево.

– Откуда я могу позвонить в Москву? – спросила Дорис.

– Тут нет телефона.

– Я хочу уехать отсюда. Когда вы собираетесь обратно?

– Я в Россию не вернусь, – ответил Фазиль. – По крайней мере в этом году. Там меня ничего не ждет, кроме неприятностей. С работы меня выпихнули. С женой недавно развелся. А дети и без меня вырастут.

Дорис хотела еще что-то спросить, но они дошагали до обнесенного забором каменного дома, где помещалось поселковое отделение полиции. Поднялись на крыльцо и оказались в комнате, обставленной казенной мебелью. Единственное окно не открывалось. Было душно, в воздухе плавал запах пота и табачного дыма.

Сквозь закопченные стекла проникал свет, такой тусклый, что казалось, уже наступил вечер. Напротив нее за письменным столом сидел капитан Василий Плющ. Китель и галстук он снял, а вместо сапог надел войлочные тапочки. Из уголка рта торчал желтый окурок, похожий на длинный искривленный зуб.

– У меня есть пара вопросов, – начал капитан. – С человеком, который называл себя юристом Дмитрием Радченко, вы давно знакомы?

– Несколько дней.

– При каких обстоятельствах познакомились?

– Он оказывал мне юридическую поддержку в Москве.

– Это как же? – Низко наклонившись над столом, Плющ что-то записал в протоколе. – Расшифруй. Что за поддержка?

– Я не хочу отвечать на вопросы.

– Хорошо, не надо. Теперь вот тут подпиши.

– И подписывать ничего не стану. Верните мой паспорт.

– Напрасно ты так. – Плющ жадно затянулся окурком и стряхнул пепел на пол. – Только хуже делаешь. Усугубляешь. Сейчас все складывается против тебя, красавица. Ограблен и убит наш водитель, а единственный подозреваемый, твой юрист, скрылся с места преступления вместе с деньгами. И как он только пронюхал, что у водителя при себе много наличных, а? Ты скажешь, случайность. Но я двадцать лет защищаю закон и порядок и в такие случайности давно не верю.

– Это вы говорите «случайность». И сами с собой спорите. Немедленно верните паспорт!

– Не могу, не имею такого права. – Плющ выплюнул окурок. – Теперь я привлеку тебя к ответственности как соучастницу убийства и грабежа. Хочешь знать, что случилось ночью? Слушай. Твои друзья уговорили водителя заночевать в степи. Они развели костер, поели. Потом напали на водителя, убили его. Но неподалеку ночевали местные парни Василий Чалый и Миша Овчинников по прозвищу Могила. Он был неразговорчивым человеком, за это и получил свое прозвище. Чалый и Могила пошли на звук выстрелов. Завязалась перестрелка. В итоге убиты некий Попович, водитель и двое наших парней. Радченко обобрал мертвецов, сжег «Урал» и удрал.

– Слушайте, это из области фантастики, – сказала Дорис. – Просто ерунда…

– Ерунда? Трупы тоже ерунда? – сверкнул глазами Плющ. – Мы будем искать этого юриста, найдем и привезем сюда. Живого или мертвого. Но до тех пор, пока не окончены поиски, будешь жить в том доме, где ночевала. Тебе запрещено выходить за пределы двора. Попытаешься сбежать – догоню и помещу в изолятор временного содержания. Тот самый каменный сарай на окраине поселка. На одной половине лежат трупы, что подобрали в степи, на другой – ждут отправки в район два конокрада. Вот с ними и будешь сидеть. В первую ночь они тебя изнасилуют, а потом отвернут голову. Такие уж они ублюдки.

– Вы не имеете права! Я гражданка…

– Хорошо. Тогда запру тебя там, где жмурики лежат. Узнаешь, как пахнет падаль… Все, иди, не мозоль мне глаза.

Дорис вышла за порог, вытерла слезы. Она не знала, что делать дальше, у кого искать защиты.

Глава 19

Весь вчерашний день Радченко просидел в душном доме, опасаясь выходить на улицу. И не напрасно. Ближе к обеду сквозь пыльное стекло он увидел, как по улице промчался полицейский «уазик». В это время из-за занавески вышла жена хозяина дома Дрима, одетая в наглухо застегнутый халат. Лицо у нее было вытянутое, бледное, глаза безжизненные, пустые и темные.