Индия и греческий мир - Евгений Викторович Старшов

2000 всадников, более 30 000 пехотинцев и 30 слонов, включая наемников из-за Инда (вновь обратим внимание на смешение имен и топонимов, объясненное ранее Страбоном; и Арриан вот называет царя ассакенов Ассакеном). Царь двинулся вниз по плодородной долине вдоль реки Гурей (к нему присоединился уже отстроивший Аригею Кратер с тяжелой пехотой и боевыми машинами) и достиг Нисы – легендарного места воспитания Диониса. Пребывание там македонского войска описывают и Арриан (V, 1–2), и Юстин (II–III вв.) в своем труде «Эпитома сочинения Помпея Трога «История Филиппа» (XII, 7, 6–8). Характерно, что местное население и по внешнему виду, и по обычаям весьма отличалось от индусов. Нисийцы считали, что пришли с запада, были довольно белокожи, а правил ими выборный Совет трехсот под руководством Акуфиса, 30 из которых вместе с ним и отправились на переговоры с Александром. Они как-то очень быстро сговорились с завоевателями, легко признавшими в них потомков спутников веселого хмельного бога, сохранили свой образ правления и отделались только поставкой в Александрово войско трехсот всадников. И. Дройзен предполагает, что нисийцы – это кафры, в обычае которых, действительно, близкие к дионисийским пляски, обычаи и т. д.; он же сообщает, что потомки этих народов доныне хранят любопытные предания об Александре, только считают себя уже потомками не спутников Диониса, а македонян. Что ж, это можно противопоставить странному утверждению некоего Смита, приведенному в труде Синхи и Баннерджи, что успехи Александра «произвели такое незначительное впечатление на жителей Индии, что ни одно хотя бы самое смутное упоминание о нем не может быть обнаружено во всей древнеиндийской литературе». Письменно – возможно, но ни к чему делать индусов столь же толстокожими, как и их слоны.

Из Нисы Александр переправился через Гурей и вошел на территорию ассакенов. Индусы не решились на генеральное сражение, предпочтя укрыться по городам. У крупнейшего города Массаги Александр притворным отступлением выманил врагов на атаку, а затем буквально раздавил фалангой, которую вел лично. 200 человек полегли на месте, прочие укрылись в городе, откуда ранили Александра стрелой в лодыжку. На следующий день он подвел осадные орудия, проломил стену, но индийцы отчаянно защищались, и в итоге враги отступили. То же случилось на второй день; на третий царь приказал тяжелой пехоте атаковать стены по перекидному мосту с осадной башни (именно так был взят неприступный финикийский Тир), и дело кончилось катастрофой, как повествует Арриан (IV, 26, 6–7): «Люди рвались в бой; началась толкотня; мост не выдержал тяжести, сломался, и вместе с ним попадали и македонцы. При виде этого варвары с криком стали забрасывать македонцев со стен камнями, стрелами, всем, что было у них под руками и кто что успел схватить в эту минуту. Некоторые выбегали через маленькие ворота, проделанные в стене между башнями, и рубили мечами пришедших в смятение македонцев».

Упрямый царь на следующий день повторил ту же попытку, на сей раз более успешно; смерть индийского властителя, убитого из македонского стреломета, деморализовала осажденных, многие из которых уже были переранены; Александр согласился на переговоры, якобы желая заполучить в свое войско таких храбрецов из числа ассакенских наемников, и согласился даровать им жизнь под условием, что «их разместят в его войске и они будут служить у него. Они вышли из города с оружием и расположились отдельным лагерем на холме против македонского лагеря. Ночью они решили бежать и вернуться к себе на родину, не желая поднимать оружия против других индов. Когда Александру сообщили об этом, он расставил все свое войско вокруг холма и перебил индов, захватив их в клещи. Город он взял – защитить его было некому – и захватил в плен мать Ассакена и его дочь. За всю эту осаду Александр потерял человек 25» (там же, 27, 3–4). Возможно, именно этот случай имеет в виду Плутарх, когда без особой конкретики пишет: «Храбрейшие из индийцев-наемников, переходившие из города в город, сражались отчаянно и причинили Александру немало вреда. В одном из городов Александр заключил с ними мир, а когда они вышли за городские стены, царь напал на них в пути и, захватив в плен, перебил всех до одного. Это единственный позорный поступок, пятнающий поведение Александра на войне, ибо во всех остальных случаях Александр вел военные действия в согласии со справедливостью, истинно по-царски. Не меньше хлопот доставили Александру индийские философы, которые порицали царей, перешедших на его сторону, и призывали к восстанию свободные народы. За это многие из философов были повешены по приказу Александра» (LIX).

Интересно отметить две грани одного явления – упорного сопротивления царю как индийских воинов, так и «интеллигенции». До нас дошел фрагмент из сочинения Диодора Сицилийского (90–30 гг. до н. э.) «Историческая библиотека», в котором он дает сильную картину учиненного Македонским истребления индийских наемников (XVII, 84): «Наемники сразу же, по условиям соглашения, вышли из города и, пройдя стадиев 80, расположились беспрепятственно лагерем, без всякой тревожной мысли о будущем. Александр относился к наемникам с неизменной враждебностью (это объясняется упорным сопротивлением греческих наемников на персидской службе, как в боях с Александром, так и при осаде им Милета и Галикарнаса; обвиняя их в измене «общегреческому делу», он, как правило, убивал их без пощады либо отправлял в Грецию на каторжные работы. – Е.С.); построив своих солдат, он пошел вслед за варварами и внезапно бросился на них; многие были убиты. Наемники сначала кричали, что на них нападают вопреки договору, и призывали богов, оскорбленных Александром. Он громко крикнул им в ответ, что разрешил им уйти из города, но что они явные враги македонцам. Наемники не испугались грозной опасности: став тесным строем, они образовали круг, внутри которого поместили детей и женщин; таким образом врага, нападающего со всех сторон, они встречали лицом к лицу. Бились они с мужеством отчаяния; сражение было страшным и по причине их проверенной в битвах храбрости, и по причине рвения македонцев, не желавших уступить варварам в доблести. Бились врукопашную; враги, схватившись грудь на грудь, и поражали насмерть разным и многоразличным образом, и наносили многочисленные разнообразные раны. Македонцы, пробивая сариссами щиты варваров, вонзали железные наконечники своих копий им в легкие; наемники, бросая копья в гущу врагов, били без промаха по близкой цели. Много было раненых, немало убитых; женщины подбирали оружие павших и бились рядом с мужчинами. Страшная опасность и напряжение заставили их забыть свою природу и вступить в бой. Некоторые, вооружившись, смыкали свой щит со щитом мужа; некоторые нападали без оружия, хватали щиты врагов и сильно им мешали. Все, мужчины