Игровой практикум - Андрей Борисович Земляной

Калашникова. Проведя извилистыми коридорами, он привёл его прямо в кабинет художественного руководителя, и красивым жестом распахнул створки дверей кабинета во всю ширину.

— Валентин Николаевич! — С придыханием произнёс администратор, входя в кабинет режиссёра. — Посмотрите кто к нам пришёл!

В день, когда на сцене выступали Миронов и Папанов, Валентин Николаевич Плучек, был спокоен как никогда. Два великих лицедея, вели представление безупречно и виртуозно позволяя себе даже шутки и отклонения от текста пьесы, впрочем, никогда не нарушавшие общего замысла, и течения представления, а делавшие каждый спектакль уникальным.

— А? — Плучек повернулся ко входу, и мгновенно узнав Калашникова, подхватился и вышел из-за стола навстречу.

— Товарищ полковник, рад приветствовать вас у нас в театре.

— Можно просто Никита. — Калашников улыбнулся. — Валентин Николаевич, мне же всего восемнадцать. Ну какие церемонии.

— Так по делам, товарищ Калашников. — Плучек тоже посмотревший программу с Капицей, крепко пожал руку Никиты. — Возраст, что. Полно стариков, не сделавших и сотой части ваших заслуг. — Он бросил взгляд на часы. — Так. Сейчас прошу в зал, в директорскую ложу, а после спектакля, извольте остаться с нами, на маленький фуршет. Актёры меня не простят если я просто так отпущу вас.

Директорская ложа — просто отсек для уважаемых гостей, почти ничем не отличалась от остального зала, и Никиту торжественно посадив в кресло, оставили одного. А через десять минут в зале погас свет, прозвучал третий звонок и началось настоящее волшебство.

Никита благодаря обучению у заслуженных шпионов, легко читал людей по моторике тела, лица и голосу, но здесь, он мог лишь признать, что Анатолий Папанов, и Андрей Миронов действительно живут в пьесе, ухитряясь не лгать ни единым жестом, ни словом. Городничий, выглядел настоящим городничим, а Хлестаков — мелким бесом, и прощелыгой.

В антракте, Никита спустился в холл, взял два роскошных букета, в ларьке при театре, и передал их служителю, для вручения актёрам.

После фразы Городничего «Вот, подлинно, если бог хочет наказать, то отнимет прежде разум», зал буквально взорвался аплодисментами, и капельдинеры понесли букеты на сцену.

Москва всегда оставалась городом торговым, и купцы составляли существенную часть городской элиты, тем более после того, как дворянство, частью выдавили за границу, частью рассадили по лагерям, а оставшихся загнали под плинтус.

Кроме торгового сословия, в элите также числились партийные и профсоюзные начальники, военные высших рангов, учёные с мировым именем, и конечно представители творческой интеллигенции.

По этому табелю о рангах, Никита занимал весьма скромное положение. Ну да. Полковник в восемнадцать лет, это конечно весьма существенно, особенно учитывая награды, но в Советской Армии генералов –то не считано, а уж полковников и вовсе как кирпичей на стройке. Но пара нюансов меняла ситуацию резко и глубоко. Членство в Совете обороны, что само по себе есть регалия высшего ранга, и слава модного художника, делавшая его близким и понятным для актёров. Ну и последнее по списку, но не по значению, тихая, но весьма устойчивая слава как целителя способного на чудо.

Поэтому вечер прошёл в приятной, дружеской обстановке. Актёры много шутили, а Миронов вообще искрил словно бенгальский огонь, задавая тон всему празднику, но в какой-то момент, вдруг остановился на полуслове и будто замер.

— Андрей? — Ширвиндт, сидевший рядом обеспокоено заглянул в лицо другу, и слегка потеребил его за плечо, и обернулся с растерянным выражением на лице. — Не говорит ничего…

— Ну-ка. — Никита подошёл ближе, и положил ладонь на голову Миронова, запуская узор — диагност, и как только получил ответ, на глазах у присутствующих, в воздухе начал собираться светящийся знак, окутывая фигуру актёра, словно коконом, и через секунду впитался в тело, а ещё через пять минут Андрей Александрович словно включился, и обвёл всех взглядом.

— Что-то случилось?

— У вас, товарищ Миронов был инсульт. — Никита покачал головой. — Совсем себя не бережёте.

— И что, вот так, раз и всё? — Ширвиндт округлил глаза.

— Я Александр Анатольевич, руки — ноги людям отращивал. — Никита усмехнулся, садясь на своё место. Недавно сержанту одному из внутренних войск, руку восстанавливал, вот там сложно было. Некроз от яда уже далеко забрался. — Никита перевёл взгляд на Миронова. — Андрей Александрович, как вы себя чувствуете?

— Если честно, то давно так себя хорошо не чувствовал. — Актёр улыбнулся. — Слушайте, Никита Анатольевич, это же, наверное, очень дорого, что вы сейчас сделали?

— У нас в стране медицина бесплатная. — Никита тоже улыбнулся в ответ. — Вы, на представлении подарили мне чудо, а я лишь подлатал ваш организм. Не считаю обмен равноценным, но у меня же наверняка ещё будут возможности сделать что-то для вас?

Все присутствующие конечно же отметили как посвежело лицо Миронова после лечения, и это произвело в головах театральных работников настоящий взрыв. Нет актёров, спокойно относящихся к своей внешности, а в первую очередь — лицу. Фигуру можно скрыть одеждой, что люди успешно проделывают уже не первое тысячелетие, а вот лицо, можно прятать под косметикой только до определённого предела. Толстый слой краски уменьшает мимику и выразительность, превращая лицо в маску. Так ещё можно работать в театре, но в кино начинаются сложности. Самое печальное заключалось в том, что такого человека как Калашников, актёры ничем заинтересовать не могли, а прямая просьба о такой серьёзной услуге, выглядела невежливо.

Кроме того, ещё на слуху оставалась история со спасением Людмилы Гурченко, тем как он наказал налётчиков, и то, что после нападения, Людмила явно помолодела, и перестала прихрамывать, двигаясь словно и не было тяжёлой травмы на съёмках фильма «Мама». И сразу же люди вспомнили сильно посвежевшую Трубникову, и одну из её подруг, причём все случи лось после встреч с Калашниковым.

Первым опомнился Плучек, озвучивший вдруг пришедшую ему в голову мысль.

— Никита Анатольевич, а давайте мы вам сделаем пропуск в театр? Всё чин по чину, как работнику Театра Сатиры, за кулисы, и вообще везде.

— Спасибо, но я думаю пространство за задником сцены, должно оставаться запретными для зрителей. Помните чем окончилось падение кулис у Великого Гудвина[1]? Волшебство сразу кончилось. Никто же не станет в здравом уме подсматривать за тем как красавица посещает уборную? Но, если вы не против, буду ходить на ваши спектакли почаще. Мне очень понравилось.

[1] Великий Гудвин — персонаж сказки Волшебник Изумрудного города — сказочной повести Александра Мелентьевича Волкова, написанной в