Записки офицера Красной армии (СИ) - Песецкий Сергей Михайлович

В конце он так мне сказал:

— А знаешь, чем вы нам больше всего нравились, пока не пришлю к нам?… Песнями… Мы пели все ваши песни о свободе, о любви, о радостной советской жизни и наши сердца тянулись к вам. А теперь, мы даже с чёртом споём, лишь бы дьявол забрал вас!

Такое я слышал уже не первый раз. Так говорил мне в Вильно контрик Колька. Тогда я думал, что он закоренелый реакционер. Лишь теперь я понял, что нас любят только там, где не видят в глаза. Неприятное ощущение. Никогда не признаюсь, что был комсомольцем и офицером. Хотя, мне бы и так не поверили. Потому что меня, как солдата, считают глупым.

15 ноября 1942 года. Фольварк Бурки

Давно уже не писал. За это время случилось много мелких, но интересных событий, но ничего такого важного, чтобы это надо было увековечить. Кроме того, было много работы, так что если и находилась свободная минутка, то я предпочитал отдохнуть или сходить к Малугам, а не писать.

Теперь мы закончили с основными работами. В жатву сами не справились, но помогли соседи. Кроме меня работали ещё трое Малугов и пять женщин по соседству. Мы быстро закончили работу и в субботу вечером пани Юзефа устроила им вечеринку. Было много всякой еды и даже пара бутылок водки. Мы весело развлекались.

С картошкой у нас получилось ещё лучше — из городка пришли копать женщины и работали шесть дней. Я только плугом борозды поднимал, а бабы собирали картошку и ссыпали на телегу. Тем временем пани Юзефа работала дома и готовила на нас всех еду. Мы сделали два больших бурта картошки на зиму, а остальное ссыпали в подвал. Одним словом: в хозяйстве у нас полный порядок. Теперь я потихоньку готовлю дрова на зиму. Хорошего леса у нас нет, только молодняк, так что я там, где деревья густо растут выбираю какие похуже берёзки, ольху, сосёнки и спиливаю их. А зимой, когда снег выпадет, перевезу всё домой. Так что и дров нам хватит надолго.

Пани Юзефа говорит, что на зиму справит мне хорошее пальто. У неё осталось от одного из сыновей. Очень хороший материал и красиво пошито. Надо только немного переделать, чтобы лучше мне подходило. Я очень рад этому. Теперь и я наконец-то буду как буржуй в хорошем пальто щеголять.

У нас уже тридцать кур и мы откармливаем три свиньи. Одну пани Юзефа собирает забить на Рождество, чтобы зимой было мясо и жир. Теперь пани Юзефа каждую неделю ездит на своей лошади и телеге на рынок и возит на продажу масло, яйца, овощи. Она сделала большой огород, так что у нас много помидор, огурцов, капусты. Словом: наше хозяйство встало на ноги и мы даже собираемся купить лошадь получше.

Однажды я нашёл в перелеске старые окопы. Они поросли разной зеленью и травой, но всё ещё глубокие и проходят по всему перелеску. Пани Юзефа сказала мне, что эти окопы остались после войны 1914–18 годов, в то время тут проходил фронт. Там же, посреди перелеска, находится подземный бункер. Столько лет прошло после той войны, а бункер и теперь в хорошем состоянии. Я наносил туда соломы и летом, в жару, ходил в бункер спать. Там, если сделать печку и вставить новые двери, можно и зимой жить, бункер глубокий и покрыт толстым слоем земли. Там его и найти нелегко — со всех сторон, и даже сверху, он порос кустами.

Пани Юзефа продолжает учить меня читать и писать по-польски. А говорим мы теперь только по-польски и я уже хорошо изъясняюсь на этом языке. Может говорю даже лучше чем здешние крестьяне, потому что у них язык смешанный с белорусским и они перекручивают некоторые слова. А пани Юзефа чисто говорит по-польски. Я даже несколько книг прочитал, но не всё смог понять, так что трудные места мне всегда объясняла пани Юзефа.

К Малугам я так же хожу в субботу или воскресенье. Они очень хорошо ко мне относятся и даже перестали насмехаться. Только теперь я понял, что старый Малуга никакой не капиталистический агент и что он на самом деле в Америке за пятнадцать лет работы собрал столько денег, что смог вернуться сюда и купить хозяйство. Раньше меня вводил в смущение его рассказ о собственном автомобиле. Потом я спросил об этом у пани Юзефы и она мне сказала, что в Америке на самом деле много простых рабочих имеют свои автомобили. Их там так много, что на каждые четыре-пять человек приходится машина. Так что если бы американцы договорились встретиться в один день и час, то всё их население могло одновременно ехать на автомобилях. Удивительная страна! А у нас так много писали и говорили нам, что там ужасная нищета и эксплуатация. Что людьми там торгуют как собаками, что там голод, не хватает школ и больниц. Что рабочих за мелочи избивают и садят в тюрьмы. Однако наши власти нас хитро обманывали и дураков из нас делали. Ведь у нас во всей России не найдёшь ни одного рабочего, у которого была бы машина. И не только машина, а также ламповый радиоприёмник, или хорошие часы, или приличный костюм. В то время тут, в Польше, людишки живут по сравнению с нами замечательно. А чего уж говорить про Америку!

Теперь я часто беседую с пани Юзефой о России и рассказываю ей правду о том, как там всё есть. Но всё рассказывать мне даже страшно и стыдно. Я и так среди них как тот дикарь. Лишь в Польше я начал узнавать мир и увидел хорошую жизнь. А кроме всего хорошо ещё то, что никого кроме немцев я не боюсь. Люди тут такие, что доносы не пишут и один другому умышленно не вредит.

После того как я познакомился с несколькими местными парнями, оказалось, что Малуги в самом деле не такие уж богачи, как я себе представлял сначала. У других и больше земли. У некоторых есть луга или участки леса и живут они намного лучше чем Малуги. Так что оказывается и без колхозов крестьяне могут хорошо управляться. А в наших колхозах людишки работают целыми днями и даже хлеба им не хватает.

Вспомнил я нашу песню, которую все всюду поют и по радио постоянно играют:

Широка страна моя родная: Много в ней лесов, полей и рек. Я другой такой страны не знаю, Где так вольно дышит человек!

Вся Россия поёт эту песню и верит, что нигде нет лучше чем у нас. И я сам так думал. И польские крестьяне — пока нас не увидели — тоже так о России думали и о нашем правительстве мечтали. А теперь они её иначе поют:

Я другой такой страны не знаю, Где так вольно дохнет человек!

Или ещё так:

Много в ней лесов, полей и рек! Я другой такой страны не знаю, Где фунт хлеба стоит пять рублей!

Вот так загнали нас в бутылку отцы революции! Загнали в бутылку, запечатали пропагандой и навсегда в дураках оставили.

Недавно Анджей спрашивает меня:

— Вот скажи мне, почему ваша Россия, у которой такие богатства в земле и на земле, так скверно живёт? Ты же сам видишь, у нас в Польше тесно, земли на всех не хватает, но мы как-то справляемся и даже, до войны, другим государствам продукты продавали. А вы ведь полмира могли бы кормить, а тем временем сами голодаете. И столько лет!

А старый Малуга несколько раз рассказывал мне о том, как жилось в царской России. Говорил, что всего было в достатке, хотя царское правительство не умело хорошо управлять государством. Что была очень большая свобода. Что рабочий мог работать где хотел. И что не только на хлеб и скудную жизнь зарабатывал, но и на приличную одежду и хорошую жизнь. А кому в России не нравилось, мог свободно оттуда уехать за границу. Так он и сделал.

Я ему поверил, потому что убедился, что он всегда только правду говорит. Поверил и понял, что революция в России не затем делалась, чтобы рабочего и крестьянина от эксплуатации освободить, а затем, чтобы их одурачить, ограбить, загнать в нужду и сделать полностью невольниками. И что только для горстки людей от этой революции выгода была, и живут они отлично. А для миллионов обычных граждан это самая страшная каторга.