Сказки далеких островов и стран - Ванда Мараховска

— Заплачут яблоки в ладонях твоих, ох, заплачут, — произнесла незнакомка, глядя вслед исчезающему вдали всаднику.

В это время у реки оказался молодой гончар. Увидел он плачущую женщину с ребенком и спрашивает ее:

— О чем ты плачешь, добрая женщина?

— Я плачу потому, что не могу с ребенком через глубокую реку перейти. Вот уже ночь приближается, а до дома еще так далеко.

Хуссейн перенес через широкую реку мать с ребенком, а она его такими словами поблагодарила:

— Пил ли ты воду из третьего источника, что бьет под старым дубом, которому уже тысяча и семь лет?

— Пил, — отвечает он.

— А пошел ли ты вдоль потока, плывущего из третьего источника?

— Пошел. К широкому морю я вышел, чтобы найти эти райские яблочки, которые смеются и плачут. Ведь с тех пор, как я услышал о них, я все забросил — дом, мастерство, старых своих родителей оставил и отправился по белому свету скитаться. Вот так все ищу и ищу, — пожаловался Хуссейн. — Пока не найду их, — нет для меня жизни, счастья и покоя.

— Кто ж тебе дорогу показал? Не водяная ли куропатка? — спрашивает его незнакомка.

— Да, — «направо иди», — велела она мне. Вот я и пошел, пока сюда не добрался.

— Ну, так слушай, Хуссейн, да ни слова не пророни из того, что я тебе скажу. Чуть свет ты выйдешь и пойдешь к склону той горы, что синеет на горизонте. Там ты увидишь яблоневый сад, окруженный высокой стеной. Он принадлежит принцессе Заире Прекрасной, это оазис среди пустыни. Но в этом саду растет только одна яблоня, плоды которой смеются и плачут. Она растет под самым окном принцессы. Никто не стережет этого дерева, но еще никогда человеческая рука с него ни одного яблока не сорвала. Как только кто-нибудь потянется за яблоком, ветви яблони тут же вверх отскакивают. Только перед тобой, — одним-единственным, Хуссейн, яблоня низко наклонит свои ветви, и только в твоих руках ее яблоки засмеются. Ты будешь самым счастливым в мире человеком. Когда ты окажешься уже в саду принцессы, то легко отыщешь чудесное дерево — к нему приведет тебя жемчужный смех яблочек. Не забудь только — обопрись ладонью о ствол дерева и скажи: «Прислала меня Фатьма».

Хуссейн хотел еще расспросить незнакомку, поблагодарить ее за добрые советы, но никого уже возле него не было. Добрая волшебница исчезла в вечерней мгле.

Чуть свет поднялся Хуссейн и пустился в путь к саду Заиры. А в саду он сразу нашел дорогу к чудесной яблоне: жемчужный смех ему сопутствовал — это румяные яблочки смеялись, радовались.

Хуссейн оперся ладонью о ствол дерева и повторил слова доброй волшебницы. И вот, яблоня тут же склонила перед гончаром свои ветви, и засмеялись румяные яблочки, сами в его руку падая. Хуссейн выходит из сада Заиры, а яблоки ему со всех сторон песнь о счастье поют, и сердце его удивительной радостью начало наполняться.

В ту минуту, когда он так радовался своим яблокам и нарадоваться не мог, послышался голос:

— Эй ты, бродяга, что это у тебя там в руках?

Смотрит Хуссейн, а перед ним всадник на вороном коне, одежда на нем богатая и красивая, вся золотом блестит. Наверное, князь какой-нибудь. А на яблоки Хуссейна так поглядывает, как будто бы глазами их съесть хочет.

— Мои яблоки чужих рук не любят, государь, — говорит Хуссейн.

— Ты, собака, как ты смеешь так отвечать сыну самого падишаха! — закричал на него в гневе Хаджаф, ударил Хуссейна мечом по голове, яблоки схватил, пришпорил коня и галопом поскакал дальше. Но следом за ним громкий плач яблок раздался.

Долго лежал Хуссейн в беспамятстве на дороге. Добрые люди его тут и нашли, с земли подняли, раны его перевязали. А когда он выздоровел, вернулся домой к старым родителям и снова начал горшки лепить и обжигать их в печи.

В то же время по всему царству разошлась весть о том, что Великий Багдадский султан ищет смельчака, сорвавшего яблоки в саду его дочери Заиры. Только тому решил он отдать в жены свою дочь, кому чудесная яблоня сама в руки свои яблоки стряхнула.

Мрачный сидит на террасе своего дворца сын падишаха. Поглядывая на яблоки, он думает: «Может быть, они перестанут плакать, если я сделаюсь супругом Заиры? С тех пор, как я их отобрал у этого дерзкого бродяги, они ни разу даже не засмеялись, только плачут да рыдают. Мне весь свет даже опротивел».

Собрал Хаджаф большую свиту, отец его, падишах, велит сто подвод с подарками выслать, а уж сколько слуг, поваров с поварятами, старших конюхов, охотников со сворами гончих собак — любимцев молодого господина, сколько сокольничих с соколами на плечах, сколько слуг для покоев, для стола и ложа, сколько нарядов и шатров сына падишаха — всего и не счесть!

Среди слуг Хаджафа находился и молодой гончар Хуссейн. Он услышал о караване молодого князя, отправляющемся к Заире, яблоня которой приносила райские яблочки, и решил любой ценой туда попасть. Среди сотен слуг сын падишаха его не узнает, а он будет стараться не попадаться ему на глаза. И судьба над ним еще, может быть, смилостивится, и ему еще приведется услышать смех волшебной яблони, без которой ему теперь и жизнь не мила стала. Так он и сделал. Попросился в помощники к повару и отправился в путь.

Приехал Хаджаф со всей своей огромной свитой в сад Заиры, с султаном и его дочерью поздоровался, изысканный поклон им отвесил, подарки свои перед ними разложил.

— Это ты и есть тот самый человек, который с дерева принцессы Заиры яблоки сорвал? — спрашивает его султан.

— Да, мой господин, — гордо отвечает Хаджаф.

— Отец, — говорит Заира, лицо которой оставалось прикрытым густой вуалью, — пусть же этот рыцарь покажет мне яблоки.

Хаджаф поднял в своих руках кверху румяные, как кораллы, яблоки — по всему саду разнесся такой плач и рыдания, такие жалобные стоны, что все вокруг как будто онемели от печали.

А принцесса Заира сказала тогда султану:

— Отец мой! Ты ведь хорошо знаешь, что только тому я могу отдать свою руку, у кого в ладонях яблоки засмеются. Видно, этот рыцарь нечестным путем эти яблоки раздобыл, раз они так плачут и так жалуются.

Как только услышал эти слова князь Хаджаф, воспылал он страшным гневом и даже весь затрясся от злобы и обиды. А плачущие яблоки из рук его выскользнули и по дорожке покатились, все еще продолжая рыдать и всхлипывать. Катятся они, катятся по земле, пока к самым ногам помощника повара не докатились. Нагнулся Хуссейн, в ладони плачущие яблочки взял, а они сразу же принялись смеяться. И так они смеялись, так закатывались смехом, что весь сад наполнился весельем и радостью.

— Отец! Вот он, тот, которого мне судьба предназначила, — сказала Заира.

Так гончар Хуссейн, бедный помощник повара, стал супругом прекрасной Заиры.

Об умолкнувшей дочери султана (Турецкая сказка)

У Великого Шаха был единственный сын по имени Хассан. Отец осыпал сына золотом, исполняя любое его желание. Но Хассан все оставался печальным, мрачным, ничто его не радовало — ни богатства неисчислимые, ни великолепные кони, ни соколиная охота, ни музыка, ни пение, ни танцы.

Хассан говорил:

— Отец мой, скучно мне в твоем дворце.

Однажды Хассан пришел к отцу и сказал:

— Я хотел бы, чтоб у меня был дворец в горах и чтобы у его подножья били два потока: один — молочный, а другой — медовый.

— Сын мой, — сказал шах, — я готов сделать для тебя все, что только может пожелать твое сердце. Но того, что ты сейчас просишь, я не в силах исполнить. Выше человеческих сил — заставить течь молочные и медовые реки.

А Хассан с этих пор еще больше помрачнел. Никогда уже улыбка не появлялась больше на его лице. И не дай бог, если кому-нибудь случалось рассмеяться в его присутствии.

Однажды ехал Хассан по улице города. Все ему дорогу уступают, падают ниц перед сыном султана. В это время он увидел женщину с кувшином на голове. Подъехал он вплотную к ней, протянул руку и сбросил кувшин с ее головы.

На землю полилась струя молока из разбитого кувшина, а старуха с плачем убежала.

— Ох ты, моя горькая доля! — причитала она. — Даже и пожаловаться мне некому, — ведь это сын самого Великого Шаха меня так обидел!

На второй день снова ехал Хассан на своем вороном коне по городу. Все расступаются, лицом на землю падают. В это время из-за угла выходит какая-то старушка с кувшином на голове. Прежде, чем она заметила принца, он уже сбил кувшин с ее головы. Льется струя золотистого меда из разбитого жбана, старушка плачет, а Хассан как захохочет:

— Ха, ха, ха! Вот они — мои потоки меда и молока!

— В наказанье за это ты полюбишь умолкнувшую дочь султана! — воскликнула вдруг старушка и исчезла за углом.

С этих пор ни минуты покоя не знал Хассан. Днем и ночью только и думал он об этой умолкнувшей дочери султана, которую суждено ему полюбить. В конце концов он пришел к отцу и говорит ему: