Книга для ПРОчтения - Екатерина Великина

— Ой, — сказала я, увидев папинькину фотографию с надписью «опять 35» на мониторе. — Ой-ой-ой! Поздравляю.

— Спасибо, — сказал папинька. Больше папинька не сказал ничего.

— От всей, так сказать, души, — прибавила я зачем-то.

— От чего? — скривился папинька.

И извержение началось.

Во все подробности скандалиуса вульгариуса я вас посвящать не буду. Скажу только, что живое пиво добавило папиньке жизни, и наступление он вел отчаянно — я едва успевала отбрехиваться. Закончили на самой что ни на есть высокой ноте.

— Никто про меня не думает, — заламывал ручки папинька.

— А может, тебе еще пирог со свечами и шариками, в двенадцать-то ночи? — Других вариантов, кроме «как бить на время» и старательно напирать на то, что «все будет завтра», у меня не было, и поэтому я использовала именно их.

— А хоть бы и пирог! — рычал папинька. — Могла бы и заранее подумать, я про тебя всегда думаю заранее.

«А я про тебя вообще больше думать не буду, гад ты такой», — подумала я про себя и включила свою излюбленную опцию «крошечка-хаврошечка», а именно начала отчаянно врать.

— А вот ты знаешь, я, между прочим, все придумала, — ехидно сказала я папиньке. — У меня есть прекрасный для тебя подарок, просто он лежит у бабушки! Такая прелестная вещица, что даже страшно себе представить какая. Я просто не рассчитывала, что мы сегодня ее не заберем, но вот если бы забрали…

В этот момент папинька хлопнул дверью спальни, и я осталась одна. Нет, я, конечно, почувствовала себя негодяйкой, но минут на пять — не больше. Дальше началась стадия тихого ужаса.

«А ну как живое пиво-то из папиньки не выветрится, и поутру он поволочет меня к бабушке за подареньем? — ужаснулась я. — А ну как?»

От разворачивающихся перспектив внутренности мои накалились, и я немножко залила их пивом. Живым.

«Нет, сейчас, конечно, можно позвонить маме и попросить ее, чтобы она купила что-нибудь хорошенькое вроде lpk-порта 2390-380-HGJL-49505-758038-hkjd-575 с семью выходами…»

Внутренности мои раскалились вторично, и я опять приняла пивка. Нет, посылать маму за тем, что я не могу произнести вслух, — это слишком жестоко даже для Катечкиной.

«Значит, нужно купить подарок самой. Встать пораньше, мотнуться в магазин и купить… Встать пораньше, встать пораньше, встать пораньше…»

Встать пораньше возможным не представлялось. Почему? Все очень просто: встать сама я не смогу, мои биологические часы давным-давно издохли. Значит, нужно рассчитывать на будильник, а вместо будильников у нас в доме два телефона: красивый дорогой громкий папинькин и старенький, страшненький, который давным-давно пора заменить на что-нибудь понтовое вроде айфона, мой. Так вот если завести мой телефон, то я его не услышу. А если папинькин — то его услышит сам папинька, а также седьмой и девятый этажи, то есть «сурприза не будет». В общем, я глотнула пивка, и еще, и еще, и еще капелюську, и, как это всегда у меня бывает после капелюськи, время Гениальных Идей настало. У вас с чего Гениальные Идеи начинаются? У меня, как правило, с фразы «А что бы нам?».

«А что бы нам? — подумала Катечкина и посмотрела в окно. К тому моменту Великина была пьяна, и Катечкину назначили за старшую. — От Чертанова до Азовской всего сорок минут пешком. Полчаса, если быстрым шагом».

«Что бы нам не прогуляться? — подумала Катечкина во второй раз. — Сейчас быстро добегу до мамы, она меня утром рано разбудит, я чего-нибудь куплю, вернусь назад и лягу в кровать «как будто так и было».

— Но ведь четыре часа утра, — сонно сказала из-под стола Великина.

— Маньяки спят! — бодро ответила ей Катечкина. — Старт!

И старт был взят.

Я оделась, накрасилась, взяла кошелек с деньгами, привычно нацепила на себя золото и вывалилась на улицу в четыре часа утра.

Чуда не произошло, потому что первый же порыв ветра дал мне понять, что к моему будущему рассказу обязательно должно прибавиться «и обалдела». От самой себя. Мне как-то так сразу вдруг стало понятно, что в этих своих шпильках, чернобурках, золоте и кошельках я чрезвычайно дико выгляжу кхм… в это время суток.

Я было робко повернула назад, к дому, но тут же появилась Катечкина, которая рявкнула «За нами Москва», и мы пошли вперед.

Улица была необыкновенно красивая — абсолютно пустая и глазированная — с неба моросило и тут же подмораживало — один в один пряник. Я шла и цокала каблуками по этому зеркалу, как одинокая кобыла, потерявшая фургон, — из дома супружнего в дом родительский.

— Ничего, до Балаклавки доцокаешь, а там тачку поймаем, — успокаивала меня Катечкина. — Ты, главное, иди, Маруся.

На Балаклавке стало ясно, что тачка нам не светит. Точнее, не так. Нам светит тачка, но, сев в нее, мы рискуем лишиться света белого навсегда.

— Уф… развелось тут всяких, — рычала Катечкина, посылая к черту третье авто. — Ну это ничего, тут от Балаклавки до дома всего несколько минут. И вообще, одеться могла бы и поскромнее!

— Сука, — сказала Катечкиной я.

— Дура, — ответила Катечкина мне.

И мы опять пошли вперед и от злости пришли довольно скоро.

Помните, тремя абзацами выше я писала про обстановку в семье, напоминающую остров с вулканом и дикарями? Фигня все это. Полная фигня.

Вот заявиться домой к маме и бабушке в половине пятого утра при полном параде и пьяной — это покруче любого извержения.

Мало того, что эти негодяйки никак не могли поверить, что я — это я, и минут пять не открывали мне дверь, грозясь милицией (у нас нет глазка), так меня еще и в прихожей мариновали минут двадцать. Добрая бабушка Марьванна вспомнила пятнадцатилетней давности практику и немедленно предложила напоить меня марганцовкой и отправить блевать в туалет, Любимая мама всхлипывала, теребила меня за рукав, и постоянно спрашивала, где же мои чемоданы (она решила, что меня выгнали). В общем, пока выясняли, что и к чему, на часах пробило шесть. Мне постелили койко-место, пообещали «разбудить рано» и сказали, что я «идиотка чертова».

Последняя мысль, посетившая меня перед сном, была очень печальной, и я не замедлила донести ее до мамы.

— Вот прикинь, так украдут меня ночью, а этот гад даже не проснется! — грустно сказала я родительнице.

— Спи уже, путешественница, вставать через три часа, — сказала мне мама и повернулась на другой бок.

На следующий день мы встали рано-рано и пошли в магазин. Во рту было сухо, башка болела, и в этой больной башке не было никаких идей вообще и идей про подарки в частности.

— Не переживай, дура, я все придумала, — успокаивала меня мама. — Купишь ему электрический массажер. И недорого, и для здоровья полезно!

— Электрический массажер для чего? — уныло спросила я у мамы.

— Применение меня не волнует, — тут же отрезала она. — У тебя есть идеи получше?

Идей «получше» у меня не было, и мы отправились смотреть массажер.

Ну… как вам сказать… электромассажер — это такая штука, что как только ее видишь, сразу же понятно, как ее применят по отношению к тебе. Видели когда-нибудь свиную ногу, как ее рисуют на картинках в кулинарных книгах? Вот если в том месте, где ногу отрубают от хрюши, приделать такие движущиеся шарики, а в районе копыта учудить переключатель, то получится самое то — электрический массажер для разных мест. Я почему-то так хорошо представила себе выражение Диминой физиономии при виде этой заводной свинячьей конечности, что сразу же ломанулась в другой конец магазина.

— И напрасно, — тут же пожурила меня мама. — Такая большая штука, и как ведь дешево! Бери!

— Ты бы еще ему этот купила… Бачок для пропана…

— Чиво? — дернулась мама.

— Бачок большой, — зевнула я.

Несколько секунд мы нехорошо смотрели друг на друга, а затем разбрелись в разные концы.

Покупки не получалось.

Едва я находила какую-нибудь вещицу, как тут же выяснялось, что она или уже есть, или дорогая, или ничуть не лучше электромассажера. Под конец я было совсем уже решилась купить новый фотоаппарат, но блондинкам его не продавали: подлые продавцы-консультанты никак не желали мне объяснить, чем эта конкретная модель отличается от предыдущей. Через час я утомилась и стала поглядывать в сторону игровых приставок. В чем, в чем, а в них я более-менее разбираюсь. Денег на приставку у меня не было, но нервов не было еще больше, чем денег, — то есть совсем. Сгрузив коробку с приставкой и играми в тележку, я запустила пятерню в семейный бюджет и лихо поехала на кассу.

— Прямо как твой собственный папинька, — ехидно улыбнулась мне мама.

— А что папинька? — поинтересовалась я.

— А он мне как-то на заре молодости сервиз в кредит подарил. Еще год потом расплачивались.

— Очень остроумно, — кисло ответила маме я и расписалась на гарантии.