Друг и лейтенант Робина Гуда (СИ) - Овчинникова Анна Георгиевна

Видно, мне не удалось взять нужный тон, потому что Гисборн снова прицелился мне в грудь.

— Заткнись! — гавкнул он. — Думаешь, меня можно купить, как любого королевского лесника? Нет, ублюдок, чтобы купить Гая Гисборна, не хватит всего награбленного вашей шайкой добра! И все, что мне нужно, я возьму сам, да, сам! А твоя голова, волчара, скоро будет красоваться на ноттингемском палисаде. Интересно, рыжая шлюха знала, за кого выходит замуж? Да уж наверняка знала! Хотелось бы мне посмотреть, как она…

Я кинулся на него, надеясь на везение больше, чем на внезапность и скорость.

И в каком-то смысле мне повезло.

Вместо того чтобы выстрелить, Гисборн вдруг выпустил лук и выхватил меч. Лезвие чиркнуло меня по левому плечу, мой удар не достиг цели, но я все-таки устоял на ногах.

— Вот! Вот чего не купишь ни за какие деньги, — свободной рукой скотт сорвал из-за спины колчан, отбросил его далеко в сторону. Сдернул с плеч плащ из конской шкуры и уронил на траву. — Я мог бы пристрелить тебя сразу, аутло, так что ты даже не понял бы, отчего сдох. А мог бы заставить тебя умирать долго, о-очень долго, аж пока у меня не кончились бы стрелы… Но это все равно, что жрать мясо сырым. А вот когда втыкаешь меч в тело врага и чувствуешь, как он входит все глубже… Такая жратва мне больше всего по вкусу! — он тихо засмеялся, его черные глаза отливали мутным угольным блеском. — Ну, покажи мне, Рейнольд Гринлиф, как ты владеешь рыцарским оружием!

Я уже держал меч в руке — и напал первым. Наши клинки столкнулись со стонущим звоном, Гисборн сделал быстрый прямой выпад, а когда я закрылся, крутанул финт и ударил. Мне удалось ускользнуть, мой контрудар был направлен в горло скотта, но тот с легкостью отбил его и отступил. И прежде, чем я успел опомниться, атаковал снова.

Весь последний месяц Олифант каждый день учил меня драться на мечах, гоняя так же свирепо, как я гонял своих оглоедов-наемников, и вот теперь пришло время проверить, насколько хорошо я усвоил его уроки.

— А ты не слабак, сакс! — ухмыльнулся Гисборн. Его очередной выпад, который я едва сумел отразить, отшвырнул меня назад, к костру.

— Ты тоже не заморыш, — выдохнул я. — Может, положим мечи и просто померяемся силой? Если, конечно, не трусишь…

Скотт только засмеялся и рванулся вперед. Лезвие его меча скользнуло вдоль моего клинка, однако я успел закрыться, зато следующий выпад Гисборна, направленный в бедро, почти достиг цели.

Меня швырнуло на спину, я едва сумел удержать меч. Несколько дюймов левее — и я угодил бы в костер. Но мне и без того было достаточно жарко.

Закусив губу, я мотнул головой и сквозь мешанину разноцветных пятен перед глазами увидел возникшего надо мной черноволосого верзилу.

— А ты не так уж плохо дрался, сосунок, — ухмыльнулся Гисборн. Его ухмылка становилась все шире, пока он заносил меч для последнего удара — медленно, словно нехотя. — Даже жаль, что все так быстро закон…

Зачерпнув горсть углей, я швырнул их в обезображенное лицо, и наши крики боли слились в один. Но вопль Гисборна перешел в булькающий хрип, когда я изо всех сил всадил ему меч под ребра. Выдернув клинок, я изготовился для второго удара… который уже не потребовался.

Скотт сделал несколько неверных шагов, повернулся и рухнул лицом в костер.

Перекатившись на бок, я вжался лицом в траву, но от запаха горелого мяса было никуда не уйти, и тошнота одержала надо мной решительную победу.

Потом я долго лежал на боку, зажимая ладонью рану на бедре, приводя дыхание в норму, чувствуя, как кровь из пореза на плече стекает у меня по груди вперемешку с потом. Наконец сел и засмеялся.

Может, Локсли прав: кто-то присматривает с небес за шервудскими аутло?

— Сэр Гринлиф? — стражники с открытыми ртами переводили взгляды с меня на завернутое в плащ тело, которое я вез поперек седла. Неудивительно, что они вытаращили глаза: мы с конем выглядели так, словно только что вырвались из жаркой битвы. — На вас напали?!.

— Заберите эту падаль! — прохрипел я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Двое стражников поспешно выполнили приказание, кривясь от запаха паленой плоти, к которому я успел притерпеться за время долгого пути в Ноттингем. По дороге сюда мне дважды пришлось останавливаться, чтобы дать передышку коню, но все-таки он справился… И я тоже.

— Что случилось, сэр Гринлиф?

— Принесите чего-нибудь выпить, живо!

Мне мигом вынесли из караулки кружку с сидром. Осушив ее, я тронул шпорой окровавленный бок несчастного коняги и, проезжая под поднятой решеткой, бросил через плечо:

— Скажите шерифу, что я прикончил одного из лесных разбойников… Маленького Джона, правую руку Робина Гуда.

Глава двадцатая

ВОЛК МЕНЯЕТ ШКУРУ, НО НЕ ДУШУ

Джон Маленький задумал сам Слугой шерифа быть, Хотя жестоко замышлял Шерифу отомстить. Но он сказал: «Самим Христом Поклясться я могу, Шериф во мне всегда найдет Хорошего слугу!» «Маленькое деяние Робина Гуда». «Песнь третья» (перевод Всев. Рождественского)

— Ты ведешь себя как безумец, — Катарина кончила накладывать повязку на мою обожженную ладонь и заглянула мне в глаза. — Рано или поздно это кончится бедой, Рейнольд, вот увидишь!

— Не беспокойся, все будет в порядке…

— В порядке? Как бы не так! — вместо мольбы в синих глазах теперь загорелся гнев. — Ты же всеми силами пытаешься сделать так, чтобы тебя убили! Посмотри на себя — на тебе живого места нет!

— Я не приглашал Гисборна на завтрак, он явился по собственному почину.

— Ничего подобного не случилось бы, если ты перестал бы якшаться с лесными разбойниками!

Я слегка передвинулся на подушках, чтобы лучше видеть Катарину, стоящую на коленях рядом с кроватью.

Моя жена далеко не в первый раз заводила подобные речи — и наверняка не в последний. Я наперед знал, что́ услышу, поэтому предпочитал не вникать в слова, а любоваться переливами каминного пламени в завитках рыжих волос. Чем я и занимался, пока Катарина с жаром убеждала меня, что благородному человеку не к лицу знаться со всяким сбродом; что если мне так хочется рисковать головой, лучше б я подождал пару лет, пока истечет срок мирного договора с сарацинами; что никакие разбойничьи деньги не окупят ей вдовства — а она обязательно станет вдовой, если я не позабуду дорогу в Шервудский лес!

На этой точке монолога я протянул руку, обхватил Катарину за талию и притянул к себе на кровать. Из дикого сокола не сделаешь домашнюю птицу, но я уже научился надевать на свою соколицу должик… а если требовалось — то и клобучок.

Оказавшись рядом со мной на огромной кровати под балдахином, Катарина сразу перестала бушевать. На некоторое время я позабыл о своих ранах, она — о своем предполагаемом скором вдовстве, как вдруг нас прервал громкий стук в дверь и громовой голос, от которого дрогнуло каминное пламя:

— Госпожа! Сэр Гринлиф!

— Когда-нибудь я его точно придушу, — пробормотал я, приподнимаясь на локте. — Чего тебе, Олифант?

— Вас требует к себе вице-граф, сэр Гринлиф!

— Передай вице-графу, что я при смерти!

Мой рявк отнюдь не приличествовал умирающему, однако куда ему было до трубного баса Олифанта…

— Шериф хочет немедленно вас видеть, сэр Гринлиф!

— Тогда передай ему, что я уже помер…

Катарина поспешно закрыла мне рот ладонью:

— Не говори так, накличешь беду!

Я с тяжелым вздохом сел, спустив ноги с кровати, и раздраженно зарычал. Все мои раны были просто царапинами, но нога и ладонь дьявольски болели даже после того, как я осушил кубок крепкого вина. Ничего, все могло быть гораздо хуже!