Ангел в петле - Дмитрий Агалаков

Нельзя сказать, что он не задавался целью найти их раньше. Наоборот, он хорошо знал более сотни работ. Но его выбор падал то на одну тройку, то на другую, то они, образуясь в колоду и тасуясь, выпадали уже по-иному: каждая находила себе новую пару.

Савинов решил положиться на Риту. За день до выставки, ночью, в постели, он взял жену за руку, поцеловал ее теплую ладонь.

— Я хочу отослать несколько работ Инокова за границу — в Америку. Есть некий коллекционер Билл Андерс, великий на своем поприще человек. Хочу спросить его мнение. Что ты думаешь?

— Отличная мысль, — кивнула Рита, — Инокова должен знать весь мир.

— Вот я и хочу посоветоваться с тобой, какие выбрать работы. Три, не больше. Ты мне поможешь?

Она поцеловала его в губы:

— Ты идеальный мужчина, Дима, знаешь об этом?

— Представь себе, нет.

— Идеальный любовник, идеальный друг. — Она привстала на локте, провела ладонью по его лицу. — Конечно, я помогу тебе выбрать эти три работы.

— Да, забыл сказать, — привлекая Риту к себе, продолжал он, — я хочу, чтобы это были ранние работы. Я покажу тебе ту сотню, из которой стоит выбирать.

«А правильно ли я делаю, что советуюсь с Ритой? — думал он, уже загребая ладонью ее волосы, чувствуя ее теплоту, податливость, ту ни с чем несравнимую близость, когда женщина принадлежит тебе полностью и счастлива этой неволей. — Вдруг она выберет совсем не то? С другой стороны, Рита чувствует тонко, и она сразу влюбилась в картины Инокова. А это значило многое. И все же, стоит ли полагаться на столь хрупкую субстанцию, как женская интуиция?»

— О чем ты сейчас думаешь? — спросила она.

— О тебе. Только о тебе…

— То-то же.

5

— Познакомься, Илья, это моя жена.

— Здравствуй, Илья.

Рита протянула ему руку, он взял ее пальцы, и она вздрогнула, точно коснулась ледышки.

— У тебя холодная рука, — улыбнувшись, сказала Рита. (Возникла пауза, долгая, во время которой, как показалось Савинову, жена не знала, куда себя деть.) Ты так быстро исчез из библиотеки. А мы могли бы куда-нибудь поехать, втроем. Я давно хотела познакомиться с тобой… (Дмитрий Павлович смотрел на Илью, но тот молчал, ничего не видел и не слышал, точно специально напрашивался на оплеуху.). Но это не страшно, — начиная не на шутку волноваться, продолжала Рита. — Все еще впереди… Правда?

Они стояли в середине гудящего салона «У Анны». Круговорот, вихрь, гул, — и в центре они, трое. Никого больше не видят и не слышат. Рядом — никого. И нет им никакого дела до бокальчиков с шампанским, до лепета и хохота, до восторгов и пустой болтовни. Он, Дмитрий Павлович Савинов, собранный, бесстрастный, точно стальной монолит; Рита, взволнованная, не знавшая, как им быть; и юный художник с ледяными руками…

А потом понемногу все стало оживать, обрастать плотью, закручивая их в общий круговорот, подчиняя себе.

— Ты работаешь на добрую репутацию моего салона, — говорила очаровательная дама Анна Сергеевна Крутобокова, хозяйка салона. — За что тебе большое спасибо. И твоей очаровательной супруге тоже. Она — хороша, и сообразительная. Только не вздумай покупать ей свой салон. Дома больше красавицу свою не увидишь.

И далее — хищный щипок за локоть.

— Ну ты и хитрец, — беря его за руку, говорил Женя Кузин. — Смотри-ка, нашел юного гения, я-то сам плохо во всем этом разбираюсь, мне картины со жратвой подавай, но все кругом говорят одно и то же: мол, гений твой пацан. — Кузин осклабился. — Деньги хочешь на нем сделать, признавайся?

Кузина сменил заммэра города:

— Дмитрий Павлович, очень рад, что посвящаете нас с вашей супругой, так сказать, в таинства искусства. Какой нужно иметь тонкий нюх (Савинов знал, что заммэра страстный охотник), какое чутье, так сказать, чтобы отыскать где-то в провинции такое вот перо!.. В смысле, кисть.

— А почему бы и не перо? Здесь есть и графика, Иван Иванович.

— Точно, — исполнился гордости за свою проницательность собеседник, — да вы настоящая гончая, Дмитрий Павлович!

И он по-доброму рассмеялся собственной шутке.

Потом рядом с ним оказалась заведующая отделом культуры области, дородная дама с крашеными волосами:

— Ах, Дмитрий Павлович, если бы все банкиры были похожи на вас, тогда бы мы жили в самой культурной стране мира. Это я вам говорю, как (далее — ее титул).

И т. д. и т. п. еще около часа.

— Дорогой вы наш, Дмитрий Павлович, — захлебываясь, лепетала Зинаида Ивановна Инокова в каком-то дорогом, но чудаковато сидевшем на ней платье, — спасибо вам за заботу об Илюше. Никогда бы не подумала, что он такой талантливый, если бы не вы…

Единственным живым человеком, говорившим с ним в этот вечер, была Рита. Держа на ладони бокальчик тонкого стекла, она взяла его за руку, сжала пальцы.

— Спасибо тебе за этот праздник. Хочешь, поцелую тебя?

Поверх ее головы Савинов искал глазами Инокова, но того нигде не было. И к лучшему! Не хотел он сейчас встретить взгляд этого мальчишки! За этим триумфом стояли долгие годы слежки, отчаянной лжи, наконец, кабальный договор ибудущее, от которого никуда не деться! Трагедия, разбитое сердце юноши и, наверное, ранняя смерть. Куда от нее?! Савинов чувствовал, что он, всеми хваленный меценат, жалок сейчас! Если бы Рита смогла прочитать его мысли, — а до этого уже недалеко! — то врезала бы ему пощечину, а может быть, бросила его. И была бы права!..

Он улыбнулся ей:

— Конечно, милая, поцелуй меня — и как можно крепче.

Но она, счастливая, уже тянулась к блистательному мужу; положив свободную руку ему на шею, она поцеловала его — горячо, в губы; и поцелуй этот был не просто долгим. Его прервали только общие аплодисменты, чем-то напомнив их недавнее свадебное путешествие на корабле.

Выйдя из туалета, он прошел по коридору, заглянул в кабинет Анны Сергеевны. Пятью минутами раньше она направлялась сюда. Ему хотелось по горячим следам поговорить о будущем сотрудничестве. Например, встать в очередь на март. Или на февраль. И вообще он хотел поблагодарить старую приятельницу за все. Что-то в нем разыгралось такое теплое и человеческое, такое бескорыстное. Но Крутобоковой не было.

В углу, на стуле, сидел Илья, сжав колени, уставившись в пол. Он поднял на Савинова глаза и, тут же покраснев, спросил:

— Вы, Дмитрий Павлович, преследуете меня? Зачем?

— Преследую тебя?.. Да я к Анне Сергеевне…

— Нет, вы меня ищите.

— Ты с ума сошел, не говори ерунды.

Илья вдруг зло улыбнулся, показав редкие зубы, с отчаянием коротко вырвал из себя:

— Я люблю ее.

Савинов вошел в кабинет, присел на край стола хозяйки салона.

— Кого, Анну Сергеевну?

— Нет, не Анну Сергеевну. Вы знаете, о ком я говорю.

— Да, я знаю, о ком ты говоришь. Ты ведь говоришь о Рите, о моей жене, не так ли?

— Да, о вашей жене.

Да что же это он возомнил о себе?! Хорошо, пусть он гений, но нельзя же так зарываться! Что это за средневековая азиатчина: увидел, понравилось, значит — мое. Мы животные или цивилизованные люди? Покачав головой, Савинов усмехнулся: врезать бы ему сейчас!

Неужели однажды придется?..

— Нужно быть современным человеком, Илья, — обходя стол, усаживаясь в кресло, проговорил Савинов. — Мы животные или цивилизованные люди? — Он повторил только что промелькнувшую в его голове фразу назидательным и крайне спокойным голосом. — Подумай об этом.

— Я люблю ее, — повторил тем же тоном Илья.

Детский сад.

— Вот так, сразу?

— Да, вот так, сразу.

Фантастика!

— Но, прости, я тоже люблю ее.

— Я знаю. Но мне это… безразлично.

— То есть как это — безразлично?

— Мне все равно, что вы сейчас скажете. Мне все равно, любите вы ее или нет. Потому что я люблю ее сильнее.

Савинов усмехнулся: так бы и смазал по физиономии!

— И что мне прикажешь сделать?

— Я не знаю.

— Я тоже не знаю, — вновь усмехнулся Савинов. — А впрочем, почему не знаю? Очень даже хорошо знаю. Мы спросим обо всем Риту. Маргариту Васильевну. Пусть она скажет, когооналюбит. Такой вариант тебе подходит?

В глазах Ильи отчаянно заблестели слезы.

— Нет! — крикнул он, подскочил и выбежал из кабинета.

«Чертов пацан, — запрокинув голову назад, подумал Савинов. — Что мне с ним делать? А ведь дальше-то будет хуже. Как это страшно — знать обо всем наперед. О хорошем не страшно, а вот о плохом… просто чудовищно!». Если бы он не отослал ту девчонку, любительницу черномазых! Ведь ей можно было бы заплатить, и много. Она бы так отделала гаденыша, что он прилепился бы к ней на веки вечные. Он бы этой дуре за Илюшу Инокова платил. По тарифу. Вот когда бы пошли ангелы и подсолнухи. Бог ты мой! Как зыбки все его желания и возможности перед силой судьбы. Она наказывает его за самоуправство. В будущем с этим придется быть осторожнее.