Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка - Гэри Дженнингс

— Пойми, сайон Торн. Мы до сих пор живем согласно старым готским традициям. Оттого что в этой дельте не растет зерно, из которого делают пиво, нам приходится покупать его у торговцев в Новиодуне. Мы можем дешево покупать римское или греческое вино. Но на протяжении долгого времени знавшие толк в пиве готы презирали этих любителей разбавленного вина, считая их слабаками. Поэтому… — Старик снова захихикал, поднял свою кружку и пожелал нам: — Háils! — После чего снова вернулся к теме нашей беседы.

— Ты спрашивал, маршал, сохраняет ли человек верность своей родной земле или вождям. Думаю, что каждый сам должен сделать выбор. Когда гунны предложили мирным остроготам остаться здесь и продолжить работать на земле, большинство их с презрением отвергло это предложение. Готы не захотели жить в разлуке со своими родственниками и отправились с ними на запад, выбрав скитания, оставаясь бездомными и часто ведя жалкое существование всю свою оставшуюся жизнь.

Я заметил:

— У тысяч этих людей жизнь не была долгой.

Филейн пожал своими худыми плечами и произнес:

— Ну, кое-кто выбрал безопасное существование. Эти люди остались здесь. Среди них оказались мои предки и другие старики, которые были предками моей дорогой Баутс. Полагаю, я должен быть благодарен этим людям за их выбор, иначе ни меня, ни Баутс и на свете бы не было. Однако, так или иначе, следующие поколения все-таки родились, и кое-кому из молодых было не по душе оставаться вечными рабами гуннов. В том числе и мне. И поверь мне, маршал, я не всегда был таким, каким ты теперь меня видишь.

Филейн запихнул в рот последний кусок лепешки и, когда принялся жевать его деснами, посмотрел на свои освободившиеся руки. Это были руки настоящего старика: костлявые, заскорузлые, все в венах, покрытые коричневыми пятнами.

— Эти руки когда-то были молодыми и сильными, и я думал, что они заслуживают лучшей доли, чем копание в болотах.

— Акх, да, — встряла его супруга. — Он в молодости был таким красивым и сильным мужчиной, что его прозвали Филейн Крепыш. Наши родители договорились о том, что мы поженимся, когда мы были еще детьми. Они хотели быть уверенными, что мы останемся на этой земле. Но когда Филейн решил стать воином, я даже не пыталась отговорить его. Я гордилась им. Я дала слово нашим родителям, что останусь здесь и буду выполнять и его и свою работу, пока он не вернется.

Старики обменялись беззубыми, но теплыми и нежными улыбками. Затем хозяин снова повернулся ко мне:

— Таким образом, я сбежал из дома и присоединился к войску короля Вандалария, который выступил против вандалов. Подобно ему и другим его воинам, я, конечно же, сражался и против наших угнетателей гуннов. По крайней мере, это казалось мне более мужским делом.

Я с удивлением произнес:

— Ты сражался… вместе с королем Вандаларием? Но… но это же было по меньшей мере семьдесят лет тому назад.

Филейн просто ответил:

— Я же говорил тебе. Я тогда был молод.

Сванильда тоже удивилась:

— Выходит, вы с Баутс женаты… больше семидесяти лет…

Он улыбнулся и кивнул:

— И бо́льшую часть жизни прожили вместе, здесь. Я рад, что могу вспомнить о том, что когда-то был воином. Но я так же обрадовался, когда меня достаточно серьезно ранили в очередной битве и отпустили домой, к моей дорогой Баутс. Здесь мы и живем с тех пор, под этой самой крышей, на земле, на которой жили наши отцы, деды и прадеды.

А старуха добавила, и в голосе ее прозвучало благоговение:

— Когда молот Тора раскачивают над мальчиком и девочкой, это связывает их на всю жизнь.

Я снова почувствовал раздражение при упоминании о Торе, поэтому предпочел сменить тему беседы:

— Давайте послушаем о том, что было до короля Вандалария и Вендерика…

— На сегодня достаточно, — возразил Филейн. — Мы, старики, привыкли ложиться спать засветло, а уже давно стемнело. Мы с женой спим в этой самой комнате. Для Магхиба найдется за домом стог сена. А вы, молодые люди, можете расположиться на чердаке.

Когда мы со Сванильдой в ту ночь устроились на темном чердаке, то не стали делать ничего, что могло бы разбудить спавших внизу стариков. Мы только тихо разговаривали какое-то время.

Сванильда сказала:

— Ты не находишь, что это очень трогательно, Торн? Что муж и жена прожили вместе так долго?

— Ну, довольно необычно, конечно. Мужчина в возрасте Филейна мог бы пережить трех или даже четырех жен, которые могли умереть при родах.

Сванильда покачала головой:

— Баутс сказала мне, пока мы готовили еду, что небеса — возможно, она имела в виду бога Тора, который связал их, — так и не благословили их детьми.

Почувствовав при упоминании этого имени привычное раздражение, я ответил кисло:

— Возможно, мудрый Тор послал им Личинку не просто как знакомого, а вместо сына.

Сванильда немного помолчала. Затем она спросила:

— Торн, ты заметил, что за домом растут два дерева?

— Что? Какие еще два дерева?

— Дуб и липа.

В моей памяти что-то всколыхнулось, но я уже был слишком сонным, чтобы вспомнить это. В любом случае Сванильда мне подсказала.

— Это старинная легенда, — пояснила она. — Жили некогда муж и жена, которые так долго и так преданно любили друг друга, что старые боги, восхитившись, предложили выполнить любое их желание. Супруги попросили всего лишь, чтобы, когда наступит их время умирать…

— Им бы позволили умереть одновременно, — добавил я. — Теперь я вспомнил. Я тоже как-то слышал эту историю.

— Их желание исполнилось, — продолжала Сванильда. — Боги превратили их в дуб и липу, таким образом, они после смерти продолжили расти бок о бок.

— Сванильда, — нежно заворчал на нее я, — ты сплела вокруг обычных стариков крестьян целую легенду.

— Но ведь ты и сам признал, что они необычные. Скажи мне честно, Торн, как ты думаешь: ты смог бы счастливо прожить оставшуюся жизнь с одной женщиной?

— Иисусе, Сванильда! Я смогу ответить на этот вопрос только в глубокой старости. Филейну и Баутс никто не предсказывал, что они так долго проживут вместе. Только теперь, на закате жизни, они могут оглянуться назад и вспомнить, как все было.

Сванильда быстро произнесла, явно раскаиваясь:

— Акх, Торн, я ведь не прошу тебя принести клятву…

— Ты просишь меня заняться предсказаниями. Вот что, задай-ка ты лучше этот вопрос старому Мейрусу. Он считает себя мудрецом. Спроси его, что мы с тобой станем вспоминать, когда будем такими же стариками, как Филейн и Баутс. А теперь, пожалуйста, милая, давай спать.

На следующее утро Филейну захотелось посмотреть, что за улов попал к нему в сети, которые он недавно раскинул в болотных камышах, и старик пригласил меня пойти с ним. Сванильда выразила готовность остаться дома и помочь Баутс с шитьем, поскольку старая женщина призналась, что ее «глаза теперь уже не те, как прежде».