Над пропастью по лезвию меча - Равиль Бикбаев

— Это была отличная работа, — засмеялся сэр Морт, — благодаря вашим данным мы вскрыли агентурную сеть противника.

— Ну, тут есть и ваша заслуга, Морт, — заметил Моэм и обратился к Джеймсу, — Знаете, молодой человек, генерал всегда отличался дьявольской интуицией. А вот работая в Петрограде в семнадцатом году, я дал маху, не сумел сразу оценить степень опасности исходившей от большевиков. Результат октябрьский переворот и выход России из войны с немцами.

— Не преувеличивайте степень своей вины, Сомерсет, человек не всегда может противостоять стихийным силам природы, а русский бунт это стихия, всеразрушающая волна, большевики сумели встать на гребень этой волны, и одержали победу, — утешил его генерал Морт.

— Тем не менее сэр, тем не менее….. — писатель как будто отключился, и ушел в Петроград, в октябрь семнадцатого года, и вновь испытал ужас, как тогда, когда увидел толпы, вооруженных озлобленных людей, верящих тем кто обещал им все сразу, мир, землю, заводы и счастливую жизнь. Людей готовых ради этого убивать своих соотечественников. — Не дай Бог, если это повторится в Британии, — вздохнул Моэм.

— Мы этого недопустим, — сказал, как клацнул затвором винтовки, сэр Морт.

Пока они сидели в саду, в доме девочка, достала новенький ручной фотоаппарат, открыла окно своей комнаты, навела объектив на беседующих людей, и нажала кнопку «пуск».

— Что вы делаете мисс Морт, — встревожено, спросила гувернантка, застала девочку, за съемкой.

— Снимаю, — ответила девочка, — это же Моэм! Я покажу эту фотографию, в колледже, а то мне не верят, что он работал под началом папы.

— Немедленно прекратите, — приказала гувернантка, — ваш отец, накажет вас, если узнает, что вы фотографировали наших гостей, без его ведома.

— А откуда он узнает? — наивно спросила девочка, и жестко с отцовскими интонациями в голосе, предупредила, — не вздумайте ему сказать мисс Эмили, если не хотите, чтобы папа узнал, с кем и чем вы занимаетесь ночью в своей комнате.

Гувернантка густо покраснела, и молча вышла из комнаты, тихо прикрыв входную дверь.

— Надеюсь, фотография выйдет удачной, — пробормотала девочка, — а эта «крыса» права, лучше ее пока не показывать, а то отец, вместо поездки в Париж, отправит меня к тетке, в Шотландию. Брр, — содрогнулась девочка, вспомнив свою тетю, и царившие в ее доме викторианские порядки.

Григошин, закрыв глаза, наслаждался тишиной парка, хрустальной чистоты прохладным воздухом, не обращая внимания на сидевшего рядом человека.

— Отличная работа, — прервал молчание Джеймс, просмотрев фотографии и, прочитав выводы экспертов о том, что он, и изображенные на снимках люди, одно и тоже лицо, — через столько лет, сумели найти, я и не знал, что они еще, где-то хранятся.

— Не стоит, нас хвалить, Джеймс. Отлично работали вы, а мы почти пятьдесят лет, даже и не подозревали, о вашей работе, — отозвался старичок не открывая глаз.

— Сэр Джеймс, Я удостоен звания рыцаря, — поправил старичка, собеседник, — Ну и что дальше, арест? — равнодушно спросил Джеймс, вот и кончен путь, он устал. Равнодушие было не наигранным, ему действительно было все равно.

Старичок открыл глаза, с изумлением посмотрел, на своего соседа по парковой лавочке, почти сверстника.

— Не разочаровывайте меня напоследок сэр Джеймс, вы же разведчик, нашу страну отлично знаете, ну какой тут может быть арест! Вы еще скажите, что ждете открытый судебный процесс по делу о советском писателе, «флагмане коммунизма», оказавшемся английским шпионом. Не беспокойтесь, фарса не будет.

— Вот даже как! — тихо проговорил Джеймс, и вернул, старичку, бумаги, — А вы значит ангел — смерти.

— Ну, какой я ангел, — поморщился Григошин, — просто решил поговорить с вами, предупредить, чтобы вы дела свои земные в порядок привели. Время у вас почти и не осталось. Да и еще, мне неприятно вам об этом сообщать, но вас бросили, эвакуации не будет, на вас в Службе уже примерили терновый венец мученика.

— Знаю, догадался уже, — Джеймс достал трубку, кисет, стал набивать трубку табаком.

— Что хотите, кому сказать говорите сейчас, — предложил Григошин, — обещаю что передам.

— Моя семья не причем, они ничего не знают, не надо их трогать, — попросил Джеймс.

— Ваши ребята, семьи наших нелегалов не трогают, мы тоже не звери, за своих будьте спокойны. Что еще?

— Еще? Да, собственно говоря, и все, больше у меня близких нет, — Джеймс чуть улыбнулся, — вы же знаете, я почти всю жизнь в России прожил.

— Почему вы раньше не уехали Джеймс? Вы же давно могли покинуть Россию, срок для нелегала у вас давно вышел. Почему?

— Вы не поверите.

— Почему же? Если, правда, поверю, — возразил Григошин.

— Я стал считать Россию родной, и не захотел уезжать. В Англии у меня никого и ничего, кроме агентурной клички, нет. Смешно, верно? Работал против вас, и уважал тех против кого работал. Как Иуда — Христа, верил любил, и предал.

— На Иуду вы не похожи, тип не тот, да и мы далеки от заповедей Христовых, а так почему и не поверить, верю. Я когда ваши книги под новым углом перечитал, уже тогда это понял, а сейчас лишний раз убедился. Поэтому мы собственно и беседуем, а не допрос снимаем.

— Ну, спасибо! — с легким сарказмом поблагодарил Джеймс, — вы так уверены, что на допросах, я бы заговорил?

— Нет, не уверен, вы йоге учились, думаю, что вы просто приказали бы своему сердцу остановится.

— Верно, — согласился Джеймс, — Вы не глупый человек. Если вас, что интересует, спрашивайте, на что посчитаю нужным, отвечу.

— Где мальчик, сэр Джеймс? Ефимов Антон Иванович!

Мальчишка больше не выглядел затравленным, голодным волчонком. Они Джеймс и Тони, так на английский манер стали звать Антона, жили в крыле загородного дома, расположенного в небольшом уютном поместье, где Джеймс проходил специальную подготовку.

Каждого агента, будущего нелегала, Служба, готовила по индивидуальной программе, в условиях почти полной изоляции. В поместье кроме Джеймса, был только управляющий, небольшой штат прислуги, и приходящие преподаватели. Курс подготовки был уже почти закончен. Всего за два года, из молчаливого юноши приехавшего из Индии, специалисты из Службы подготовили, разведчика пригодного для работы в России.

Сейчас он шлифовал последние, детали своей легенды. Ему предстояло стать Ефимовым Антоном Ивановичем. Мальчишку, чье имя и судьбу он готовился принять, люди Службы вывезли из охваченного гражданской войной Крыма, объяснили ему, что они сотрудники миссии Красного креста, спасающие голодных беспризорных детей России.

Мальчишка был умен, сомнения свои умело скрывал, но Джеймс видел, он не верит не одному слову, своих благодетелей. Но Антона — Тони не били, сытно и вкусно кормили, учили английскому языку, и он, привыкнув к Джеймсу, охотно на русском языке, рассказывал ему о своей жизни в России. Джеймс перенимал манеру его речи, твердил на память названия городов и улиц, имена родственников и знакомых мальчишки. Пока не почувствовал, все он готов. Он уже почти стал, плохо образованным русским мальчиком, чья семья, растворилась в безумии гражданской войны.

— Что с ним будет дальше сэр? — спросил Джеймс, когда его приехал навестить, генерал Морт, заместитель руководителя Службы Его Величества.

— Подучим и отправим в одну из наших колоний, будет там жить под присмотром, до тех пор, пока ты будешь, работать в России, в любом случае это для него лучше чем, умереть с голоду в Крыму, — усмехнулся сэр Морт.

— Вы уже решили, куда конкретно сэр? — проявил настойчивость Джеймс.

— В Африку, Джеймс, мы отправим его в Родезию, у моего друга там большое поместье, там за ним присмотрят, — сэр Морт сел на стул, закинул ногу на ногу, сплел пальцы рук на выдвинувшемся колене, — почему это тебя так волнует Джеймс? Что тебе до этого мальчишки?

— Видите ли, сэр! Я уже почти стал им, и меня не может не тревожить собственная судьба.

— Где мальчик, сэр Джеймс? Ефимов Антон Иванович! — вернул его в настоящее, повторный вопрос, собеседника.

— Его отправили в Родезию, надеюсь, он жив.

— Думаю, что на остальные интересующие меня вопросы вы вряд ли ответите, — уверенно сказал Григошин.

— Основное вы знаете, — Джеймс, улыбнулся, — а детали…, пусть они останутся моей маленькой тайной.

— Ну что ж, — встал со скамейки старичок, — мне пора.

— Мне тоже, пора, — Джеймс встал и протянул старичку руку, тот пожал ее, — Прощайте.

— Если Вас это утешит сэр Джеймс, то мне тоже не долго осталось, — старичок грустно улыбнулся.

— Нет, меня это не утешает, — сэр Джеймс, машинально отряхнул пальто от прилипших листьев, — туда каждый идет в одиночку.