Тот, кто меня купил (СИ) - Ночь Ева

— Эдгар… Им всего десять. Твоим брату и сестре. Ты же не бросишь их? Не позволишь попасть в интернат? Я слишком много у тебя прошу. И почему-то постоянно достаю просьбами. Хочешь, мы часть платьев в магазин сдадим? И питаться можно скромнее. И Че Геваре я буду варить еду — не будем покупать дорогой корм. Я готова на всё, правда. Я хочу пойти работать, сессию только сдам. Не дай им попасть в интернат. Я… буду о них заботиться. Ты даже не будешь их замечать, Эдгар.

У неё текут слёзы. Крупные, прозрачные. Катятся по вискам и пропадают в тёмных волосах. Наверное, оседают, как капли росы. Падают солёными бриллиантами.

— Тая, прекрати сейчас же! — злюсь скорее на себя, чем на неё. Она готова пожертвовать всем. Здоровьем, одеждой, едой. Готова батрачить ради чужих детей, которых в глаза никогда не видела. Она не знает, какие они: добрые или противные. Шумные или замкнутые. Много будет с ними хлопот и возни или нет. Ей всё равно. У моей жены бездонная душа. Огромная, как… я даже не нахожу сравнения.

— Эдгар… ты собаку пожалел. Не стал сдавать в приют. Позволил ей жить с нами. Неужели ты оттолкнёшь детей? Не чужих, родную кровь?

И я ломаюсь. В очередной раз. Не могу смотреть на её слёзы и мольбу. И вдруг понимаю: мне тоже всё равно. Какая разница? Им по десять. Вряд ли они испорчены настолько, чтобы превратить мою жизнь в ад. Нашу жизнь.

Я ложусь рядом с Таей. Вытягиваюсь во весь рост и чувствую, как гудит усталое тело. Безумно тяжёлый и бесконечный день.

— Квартиру можно найти поскромнее, — она всё ещё ищет, на чём сэкономить. — Я всё возьму на себя. Школу им найду. Ты даже можешь жить отдельно, чтобы их не видеть. А я… буду приезжать к тебе на ночь. И делать всё, что ты скажешь.

Внутри взрывается бомба. Она что, считает меня совсем уж бездушным скотом? Моя жена настолько не доверяет мне?

— Перестань нести чушь, — сухо и жёстко. Так, что челюсти сводит от собственной холодности. — И ещё. Не смей унижаться. Никогда. Ни перед кем. Даже передо мной. Я твой муж. Ты моя жена. И если уж я решу их взять, то не собираюсь сбрасывать всё на твои плечи. Я сумею позаботиться и о тебе, и о них. И перестань выставлять меня жмотом. Кажется, я не давал ни единого повода так считать.

— Прости, — тычется носом она в моё плечо и обвивает руками окаменевшее тело. В отличие от меня, Тая умеет просить прощения. Легко и просто. А главное — искренне. — Я не знаю, как тебя уговорить, поэтому пытаюсь придумать аргументы. Ничего умного в голову не приходит. Глупая тебе досталась жена.

Самая лучшая. Но вслух я этого не произношу.

— Квартиру всё же сменить придётся. Да. Непомерные расходы ждут. Нужно будет немного хвост поджать. Так что готовься к переезду. Но позже. Завтра экзамен. После экзамена мы едем в клинику на обследование. А потом соберёшь милые сердцу вещи. Чтоб как только — так и сразу.

Она смотрит на меня во все глаза и часто-часто кивает. Боже, готова верить любой ерунде, лишь бы я сказал её с умным деловым видом.

— Давай только клинику пропустим, — начинает она торг. Ожила, значит.

— За каждое возражение — штраф. Долг твой увеличится во сто крат. И ты никогда со мной не расплатишься. Поэтому в твоих интересах быть шёлковой и во всём слушаться мужа.

— Да, мой господин. Всё, что хочешь, мой господин, — целует она меня в подбородок и лезет ледяными ладошками под футболку. Я мужественно пытаюсь не дрогнуть. Пусть. Я потерплю. А она, может, хоть руки согреет.

38. Тая

Синица завалила экзамен. Обычно собранная и целеустремленная, она равнодушно восприняла свой провал и позор. Шальная, с томными глазами, зацелованными губами. Теперь я замечаю подобные маленькие штришки. А раньше или мимо проходило, или она такой никогда и не была. История с Севой продолжается? Если да, то я готова ему пинка под зад дать: он отвлекал её, мешал учиться.

— Ну, подумаешь, — легкомысленно машет она рукой, как царевна Лебедь — рукавом. — Пересдача. Пройдёт и это, как говорил мудрый царь Соломон. Поднатужусь и сдам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Если будешь заниматься не тем, чем надо, не сдашь, — пытаюсь вразумить её я.

— Лин, ты бы, правда, немного серьёзнее, что ли, — подаёт голос молчаливая обычно Ольга. — Что-то ты плюёшь на всё.

Мы с Олькой сдали. Я на «отлично», она — на «хорошо».

— Да перестаньте, девчонки! — цыкает она на нас. — Я себя знаю. Ну, увлеклась немного, крышу сорвало. Зато знали бы вы, как мне хорошо-у-у-у! Ах, какой мужчина! Дайте мне насладиться, пока есть возможность. Потом, долгими зимними вечерами я буду вспоминать эти горячие деньки и ностальгировать.

— Хорошо, если с нами. Хуже, если тебя попрут из универа, — тихо вздыхает Олька.

— Так, Смородина, попрошу не каркать! Всё пучком, я спрашивала у Мироздания!

Я закатываю глаза и не пытаюсь даже спорить или возражать. Но Севе уши бы я оборвала.

На выходе, словно из-под земли вырастают Веня и Андрей.

— О! А это что за двое из ларца? — восклицает Линка. Даже если Сева — мужчина её мечты, это не мешает ей беспардонно разглядывать моих телохранителей. Сверху вниз, не пропуская ни единой детали.

— Король и Шут, — неожиданно открывает рот Веня и с интересом приглядывается к Линке. Ну, как приглядывается — цепко так осматривает. Профессионально, можно сказать. Андрей стоит молча, как памятник неизвестному солдату. Боевой парень. Слова не вытянешь.

— Это что? Любовь к музыке или прикол такой? — продолжает заигрывать Линка. Глаза у неё блестят, руки жестикулируют, а бёдра невольно покачиваются зазывно. Кокетка. Не может спокойно пройти мимо великолепных самцов. Обязательно должна проверить. А дай ей волю — и пощупала бы. Там как раз есть что: мальчики отлично сложены. И оба — интересны внешне. Андрей красивее, Веня — мужественнее.

— Совпадение. Я Королёв, Андрей — Шитов.

— Тогда Король и Шит, — мило улыбается Синица, Веня ей что-то отвечает, но я пропускаю ответ. Смотрю на Ольку. А она — на Игоря, что остался у машины. И взгляд у подруги… и жадный, и одновременно затравленный. Что происходит?

Игорь ждёт меня и мальчиков. Я знаю: он не подойдёт. Но почему-то он всё же вышел из салона авто. И мимолётный взгляд на нашу компанию кинул. И задержал его на несколько мгновений. На мне ли, на Ольке или Синице — не понять на таком расстоянии.

— Ладно, девчонки, мне пора, — вздыхаю, понимая, что соскучилась по нашему общению. Я бы даже про великое мироздание послушала, лишь бы посидеть с ними в какой-нибудь забегаловке, булочек стрескать и соком запить.

— Так они что, с тобой? — таращит глаза Синица, увидев, как, прервав разговор, мои телохранители идут со мной рядом.

— Ага, — поворачиваюсь и машу рукой. Надо с Эдгаром поговорить по поводу Севы.

— Обалдеть! — шепчет мне вслед Линка. — Твой Гинц — монстр! Это ж надо!

Он не монстр — хочется отчитать её. Он… хороший. Но почему-то ухожу молча.

Зачем мне спорить и что-то доказывать? Это моя жизнь. Частная территория. Сюда нет доступа никому, даже подругам. Я прислушиваюсь к себе и понимаю: мне не хочется откровенничать и сплетничать. Да и не о чем. Есть и трудности, есть и хорошее. Но мне не нужен их совет. Хотя бы потому, что ни у Линки, ни у Оли нет опыта семейной жизни. А хвастаться я не люблю. Да и нечем. Всё очень хрупко и может развалиться в одночасье.

Я сажусь в машину, машинально пристёгиваю ремень безопасности.

— Эдгар Олегович звонил, — сообщает Игорь. — Вы собирались в клинику. Поэтому придётся подождать. Он в пути.

Веня и Андрей молча взгромоздились сзади. Мне непривычно с ними. Я готова была провалиться сквозь землю, когда Линка обратила на них внимание. Я не знаю, о чём с ними говорить, сидя в машине. Да и должна ли? Три мужчины и я. Не умею и не хочу общаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Искоса поглядываю на Игоря. Что у них с Олькой? Было или есть? Так и остался тайной вечер нашей с Эдгаром свадьбы. Олька тихая и замкнутая. Я почти ничего о ней не знаю. Линка наша «понаехавшая», живёт в общежитии, а мы с Олей как бы «местные». Я — благодаря тётке, она — коренная жительница. Но я ничего не знаю о её семье. Никогда не бывала у Ольки дома. Не видела её родителей. И о родне своей она почти ничего не рассказывала. Мать и отец. Кажется, есть младшие то ли браться, то ли сёстры. Как бы там ни было, посудомойкой у Гены она не от хорошей жизни работает.