Большой беговой день - Анатолий Гладилин

С Женей была истерика. Он выл и рвал билеты.

Эдуард Иванович как в жопу провалился.

Мне стоило немалого труда успокоить Женю и увести его с ипподрома. Мы вернулись домой на общественном транспорте.

Еще в лифте мы услышали, как разрывается телефон в нашей комнате.

Звонил Борис Борисович. Он сказал, что будет у нас через четверть часа.

* * *

Так как Женя был в истерике, я произнес последнее слово подсудимых. Я сказал, что Алеша не мог проиграть. Проиграл наездник. Нельзя на соревнованиях такого класса вести бег с начала до конца на полном пределе сил, не давая жеребцу ни секунды передышки, к тому же такая манера бега для Алеши оказалась непривычной. Зараза не обыграл Алешу, а обманул. Он отсиделся, гад, за спинами. Алеша сражался, как боец, но наездник - трус и ничтожество. Наездника надо повесить за яйца.

- Вас тоже, - сказал Борис Борисович.

Потом мы сидели молча.

Борис Борисович встал, подошел к своему висящему пальто - мы подумали, что он сейчас уйдет, - но он достал из одного кармана пальто бутылку "Столичной", из другого - сверток с колбасой. Это было так неожиданно, по-домашнему, так по-московски, что даже Женя встрепенулся.

- Вздрогнем, ребята, по маленькой, - сказал Борис Борисович.

Я в темпе достал рюмки и нож. Мы "вздрогнули" по одной, тут же, на голом столе, порезали колбасу, повторили еще по рюмке.

- Так они и жили, - сказал Борис Борисович.

- Спали врозь, а дети были, - подхватил я известную шутку.

- Разговаривали по телефону, - мрачно заключил Женя.

Но контакт восстановился. Третью рюмку мы осушили, заговорщически подмигивая.

- Сколько мы просадили, не будем считать, - начал Борис Борисович. Однако я себя хвалю за то, что правильно сыграл и не поддался на уговоры нашего Профессионала. Не понятно? Из денег, присланных Москвой, я раздал лишь половину. Значит, у нас кое-что осталось. Теперь задача одна: отыграться. Если отыграемся с плюсом, нас ругать не будут. Но отыграться нам надо - кровь из носа! Какие будут предложения?

- Сымай штаны и ставь все на Алешу в призе Франции в следующее воскресенье! - живо прореагировал Женя.

- С Алешей мы наелись сегодня, - отрубил Борис Борисович. - Навалили полные штаны. С Алешей разговор кончен. Хотелось бы послушать Игоря Михайловича, специалиста по терсе. Если мы вдарим в терсе?

Я понял, что Борис Борисович не забыл тот мой выигрыш.

Что ж, считать так считать. Я развернул свою бухгалтерию.

- Итак, в призе Франции будут все те же восемнадцать лошадей. Предпочтительные шансы по-прежнему имеют шестеро: Алеша, Зараза, Глория, Свенсен, Арчибальд, Алиса. Можно связать всех шестерых, но это бессмысленно, так как выдача в терсе (в беспорядке) будет меньше поставленных денег. Надо выбрать четверых, играть терсе в порядке (каждый билет по 120 франков), и тогда есть надежда кое-что заработать, ибо самая малая выдача терсе в порядке потянет за двести франков. Я предлагаю играть Алешу, Заразу, Арчибальда и Глорию.

- Заразу я в гробу видал, - вмешался Женя. - Больше ему подарков не будет. Арчибальд выдохся в борьбе с Алешей. Если брать за основу четверых, то только Алешу, Глорию, Свенсена и Алису.

Борис Борисович чиркал ручкой в блокноте, потом решительно его захлопнул:

- Ерунда получается, ребята. Если играть по крупной - допустим, сотню билетов, - то это надо рисковать двенадцатью тысячами франков, чтобы заработать чистыми восемь тысяч. Причем из шести фавритов вы не можете выбирать четырех. А если какая-то темнота притопает на третье место?

- Двенадцать тысяч лучше поставить в одинаре на Алешу, - сказал Женя. Ипподром напуган его сбоем. За первое место дадут четыре к одному.

- А если снова припрется Зараза?

- Алеша проиграть не может, - настаивал Женя.

- А кто проиграл приз Америки? - возмутился Борис Борисович. - Александр Сергеевич Пушкин? Нет, ребята, мы на мертвой точке. Скажите лучше, возможна ли теоретически ситуация, когда все фавориты не придут?

- То есть как? - удивился Женя. - Как они могут не прийти?

- А так! Перед началом заезда - ураган, землетрясение, наводнение, парашютный десант китайских добровольцев. В общем - что-либо сверхъестественное.

- Понял, - сказал Женя. - Введите в Париж советские танки. Это подействует.

- Танки - это идея! - захихикал Борис Борисович. - Ребята, шутки в сторону. Вопрос ставится чисто теоретически: как поведут себя лошади во время, скажем, стихийного бедствия? во время, скажем, какой-нибудь экстремальной ситуации?

Женька взял программу бегов, задумался.

- Значит, так, - передайте по инстанциям: если высадится танковая гвардейская Кантемировская дивизия...

- Евгений Николаевич! - поморщился Борис Борисович. - Уже не смешно. И потом, стены имеют уши...

- В общежитии советского торгпредства микрофоны? - изумился Женя. Спасибо за предупреждение. Ладно, шучу. Так и передайте. Короче, во время стихийного бедствия, пишите: Алеша заскачет, у Алисы - нервы слабые, Свенсен жеребец капризный, собьется, Арчибальд испугается, Глория к таким забавам не привычна. Итальянец под пятым номером и нормальной борьбы не выдерживает. Эти французские кобылы воспитаны в тепличной обстановке... Кто же остается? Остается чертов Зараза, ему и китайские добровольцы не страшны. Остается Жан, потому что глухой - атомного взрыва не услышит, Вальжан - выиграл в прошлом году в дикую пургу, и Первое Мая - тупой жеребец, но мощный, от него трактора шарахаются.

- Зараза, Жан, Вальжан и Первое Мая, - подытожил я. - Чудная комбинация. Из них терсе в любой комбинации потянет за миллион франков.

- Но если в кафе заметят, что вы играете такой билет, то тут же вызовут "Скорую медицинскую помощь" и увезут в психиатрическую лечебницу.

Мы все трое долго смеялись. Борис Борисович повел нас ужинать в дешевый китайский ресторан.

* * *

Всю следующую неделю Эдуард Иванович не прорезался. А Борис Борисович позванивал и интересовался формой Алеши.

- Один Алеша, - отвечал ему Женя.

Я же, в свою очередь, твердил, что надо играть в терсе, и только мою четверку: Алешу, Заразу, Арчибальда, Глорию.

Впрочем, в моем предложении не было ничего оригинального. Оно полностью совпадало с прогнозом прессы. Пресса, естественно, добавляла еще Свенсена и Алису.

Однако в субботу я раскрыл "Юманите" и ахнул:

- Женя, полюбуйся, в "Юманите" сошли с ума. Угадай, кого они прочат в победители на приз Франции? - Алешу, Глорию, Заразу...

- Ну и что?

-...дальше слушай! - Жана, Вальжана, Первое Мая!..

- А кто тебе сказал, что французские коммунисты отличаются умом? - брякнул Женя.

Тут мы разом притихли и покосились на стены.

Впрочем, другие заботы волновали нас в тот день. Наш телефон молчал, телефоны в Посольстве не отвечали. А мы не знали, дадут ли нам деньги на игру и - сколько?

В воскресенье к двенадцати дня мы поняли, что Посольство нас игнорирует. Видимо, Борис Борисыч получил соответствующие указания из Москвы. "В этом, - с горечью подумал я, - тоже есть своя логика: ведь ничего интересного мы не предложили..."

У нас оставалось по сто франков. Я успел забежать в кафе и поставить в терсе в беспорядке (на двадцать франков) свою любимую четверку лошадей, и мы отправились в Венсенн.

Сойдя с автобуса, мы прошли немного лесом. Солнце светило по-весеннему, дул теплый ветерок. Никакими стихийными бедствиями не пахло.

На предварительной разминке мы засекли Алешу. Он был несокрушим.

Как только начался парад участников приза Франции, я побежал в кассу. Мне с моими 80 франками надо было толпиться в общей очереди, а очереди в Венсенне во время больших призов не уступали московским.

Наконец я поставил свои восемь билетов на Алешу. Последний, но верный шанс. Хватит, чтоб купить кое-какое барахло в Москву.

Я поднялся на трибуну и не узнал поле ипподрома. По дорожке бегали какие-то люди с красными транспарантами. На повороте, где должны были разминаться рысаки, клубилась толпа. Ее с трудом сдерживала редкая цепь полиции.

- Что такое? - спросил я Женю.

- Демонстрация коммунистического профсоюза СЖТ, - буркнул Женя. - Срывают, гады, бега.

Возле толпы крутились репортеры с кинокамерами. Вертолет, наверно тоже принадлежащий прессе, низко рокотал над полем.

- Они так всех лошадей распугают! - возмущались наши соседи.

- Все имеют право на демонстрации и забастовки, - ответили им из другой группы.

Шеренга длинноволосых парней маршировала вдоль трибун. Они несли огромные плакаты с надписями: "35-часовой рабочий день конюхам!", "Узаконить права временных рабочих!", "Деньги буржуазии не лошадям - а детским яслям!"

- Смотри, что делают! - ужаснулся Женя.

Несколько упряжек на противоположной прямой пытались продолжать разминку, но демонстранты совали в морды лошадям плакаты, и рысаки поднимались на дыбы...

Группа пузатых мужчин спустилась с трибун на поле и поспешила к толпе демонстрантов.