Конструирующий - Павел Абсолют

Винстром больше не приезжал к нам. Я иногда сам читал книги, чтобы стать умнее. И заметил, что стал говорить лучше. Люди стали понимать меня. Иногда, конечно, они опять на меня странно смотрели, но это случалось все реже. Наверное, так работа с магией повлияла на меня.

В начале белой кварты вся наша семья, за исключением тети Меринны и бабушки с дедушкой, собрались в Старобрадфеле. Еще отец не смог приехать — его куда-то срочно отправили на юг. Но папа обещал привезти мне подарок на день рождения. Да, мне исполнялось двадцать два года. Первое совершеннолетие наступало в шестнадцать, можно выходить замуж и поступать в университеты. Полное совершеннолетие в двадцать два, теперь я официально мог быть Владеющим и Властвующим. По традиции главой семьи считался старший совершеннолетний мужчина. Так что я теперь мог оспаривать мамины решения в отсутствии отца и брата. В теории.

Дом наполнился говором сестер и брата, многочисленных Прислуживающих и Готовящих. Бео первый раз посетила дом после поступления и инициации. Сестра немного похудела. Об учебе рассказывала с интересом, правда, о некоторых предметах и М'обучающих говорила с отвращением. У них в МУМе на первом году аж девять дисциплин. Не то что мои пять уроков в ЗУГе.

Сестра тоже начала проходить Баоно I ступени. Похоже, все с нее начинают. Бео тут же попросила показать мне свою форму. Я уже немного позанимался, поэтому обычную учебную форму сплел со второго раза.

— Вроде все правильно. И чего это на тебя взъелись на экзамене? — спросила Бео после тщательного осмотра.

— Не знаю, — я пожал плечами.

За день до торжественного дня мама вызвала меня на разговор.

— Селин, вот тебе уже и двадцать два! — мама с любовью осмотрела меня.

— Ага.

— Завтра на праздник придет Нелла Гаризод.

— Да? Дочка старосты?

— Я думаю пора тебе строить свою семью.

— То есть?

— Завтра я объявлю о вашей помолвке.

— Э-э.

— Ты против?

— Не знаю…

— Нелла красивая и хозяйственная. Я уверена, она станет отличной женой.

Я припомнил. Вроде бы я видел Неллу несколько раз, когда работал на полях старосты Страробрадфеля. Волосы светлые, как у Бео. Худая, улыбается часто.

— А как же учеба?

— А, ты про это? Не беспокойся, одно другому не помешает. Свадьбу мы со старостой планируем сыграть в конце года перед твоим поступлением.

— Хм-м. Все как-то неожиданно.

— Но у тебя же нет причин отказывать?

— В общем то нету.

— Вот и славно.

От мамы я уходил с не слишком веселыми мыслями. Я просто не мог понять, чего хочу. Это бесило больше всего. Я думал до посинения. Даже голова разболелась. Интересно, будь здесь отец, он разрешил бы?

Вечер прошел хорошо, если не считать наших с Неллой унылых физиономий. Брат Вестр постоянно подкалывал. Интересно, почему он еще не женат, он же старше? Аверинна по дружески щебетала с невестой, расписывая меня каким-то невероятным героем-Колдующим. Только Бео еще сидела хмурая на празднике. Видимо, ей не понравился такой вот союз не по любви. Я видел у сестры много дамских романов. А там благородные Воюющие выходили за дочерей Владеющих только по любви. Интересно, а что такое любовь?

Я старался много не пить, но к вечеру все равно захмелел. Когда все разошлись, я неожиданно для себя попросил у Шаммы ключ от кладовки. Зайдя в помещение, я будто бы очнулся. И чего я сюда поперся? Я уже собирался запереть кладовку, как взор мой уткнулся в сундук в дальнем углу. Блин, у меня же и мысли не было про это. Как будто кто-то направил меня сюда специально.

Я отворил сундук и начал копаться в своих старых вещах. Здесь лежал кое-какой хлам, оставленный после учебы в Геленквейле. Вот оно! Я вытащил маленькое зеркальце. Протер пыль и уставился на свое отражение. В глубине ауры головы все также висел крупный некрасивый шар. Целая роща с некрасивыми листочками.

Я даже как-то не задумался том, что я делаю. Крохотный жгутик силы сам потек к некрасивому шару. Старые умения еще остались и я не переборщил с маной. Основание рощи стало меняться. Голова заболела и закружилась. Однако выпивка не дал мне остановиться. Я снова сделал жгутик и направил силу дальше в шар.

Очнулся я в постели, укутанный белоснежным одеялом. Все тело было потным. Я откинул одеяло — уж очень жарко в комнате. Спустя асенду я вспомнил, чем занимался до отключки. Покрутил головой. Зеркальца нигде не видно. Сбоку на тумбочке стоял кувшин с водой и стакан. Присосавшись к емкости, я выпил до дна теплую вкуснющую воду.

Утолив жажду, я свесил ноги вниз и бодро пошел к двери. Вернее попытался. Меня качало, ноги подкашивались. Чуть не упал по пути до двери. Я кое-как дополз до проема и крикнул Прислуживающих. Потом поплелся назад.

Вскоре в комнате показалась Тахо.

— Ох, лер! Наконец-то вы очнулись!

— Сколько времени прошло?

— Три дня, лер. Три дня вы лежали без движения. Мы ж хотели отправить за М'лечащим, но Охраняющий сказал, что в этом нет смысла.

— Бевел?

— Да, лер.

— Вот как.

В комнату ворвались Бео и Аверинна.

— Селин, как ты?

— Что с тобой случилось? — затараторили сестры.

— Гхм, со мной сейчас все в порядке.

Какое-то странное чувство всколыхнулось во мне. Чуть полноватая Аверинна была одета в элегантное платье. Каштановые волосы, цветом, как у меня, заплетены в тугую косу. Румянец играл на щечках, а пухлые чувственные губы приоткрыты в ожидании. Бео как всегда одела штаны и рубаху, но даже свободная одежда не могла скрыть оформившиеся прелести сестренки. Волосы Беотели растрепаны, носик задорно вздернут, а глаза поблескивают.

Я накрылся одеялом, дабы не смущать сестер вставшим естеством.

— Ты чего так смотришь, Селин?

— А, гхм. Рад вас видеть.

— Мы тоже очень рады, что ты в порядке. Все так переживали, — с сочувствием произнесла Аверинна.

— Ты чего с собой сделал? — резко спросила Бео. — А если бы ты не очнулся?

— Ничего опасного я не делал.

— Ага, как же.

В комнату вошли брат с мамой.

— Селин, это правда, что ты ставишь на себе какие-то опыты? — сразу спросила Беринна.

Похоже Бевел им все рассказал. Я же не просил его держать это в секрете.

— Правда.

— Я запрещаю тебе этим заниматься, — поджала губы маменька. — Что, если ты себя угробишь?

Брат покивал с умным видом.

— Это не ваше дело, — ответил я грубо. — Я волен сам распоряжаться своей жизнью. К тому же я имею право приказывать. Мне ведь двадцать два. — С каждым словом я распалялся все больше и больше. Не знаю, что на меня нашло. Меня многие считали бесчувственным, поэтому даже я сам удивился небывалому всплеску.

Родственники удивленно застыли.