Колыбель качается над бездной - Марина Алант

игрушку “Оранжевое настроение”, а мы сократили название до Орнаста. Оранжевый заяц в ту ночь показался мне удивительной находкой, ведь Ярило любит оранжевый цвет. Не красный, или черный, или белый, как обычные люди, а на-поди, оранжевый.

Кругом шел лес, ночь господствовала, метель вытряхивала остатки снежных иголок, влекомая светом фар. А в моей душе оранжевилось солнце, там жил Ярило. Орнаст сидел у Маши на коленях и широко улыбался, а со следующего дня стал улыбаться в машине Монстра.

Теперь Орнаста, наверное, волтузил Маринин ребенок, дергал за плюшевые уши и радовался красивой игрушке.

Я вдруг осознала, что моя машина не двигается, а стоит у тротуара и двигатель что-то преданно нашептывает. Жгучее пятно не смаргивалось. Жгло…

И вдруг… Что это? Как? На моем телефоне номер Монстра. Странно, странно. Я подняла голову и увидела ЕГО на Маринином балконе. Нажала зеленую кнопку.

– Здравствуй, Наташа. Как твои дела? Тебе нужна помощь?

– Спасибо, нет. Я здесь просто потому… Потому… – я собрала все усилия и улыбнулась в трубку.

Я видела его. Он видел меня.

– Давай я подвезу тебя со стоянки, – продолжал предлагать Монстр. И вдруг я услышала в трубке детский голос:

– Андрюша, нарисуй мне домик.

И голос Монстра ему в ответ:

– Иди, иди, Данилка. Покурю сейчас и приду.

И снова мне:

– Наташа, позволь помочь тебе с домом. Пожалуйста. Ты ведь не справишься одна.

– Не надо. Справлюсь. И прошу вас, не звоните. Живите своей жизнью.

На этом я чужую жизнь отключила. Но она никак не выключалась в моей голове. Иногда я безудержно рыдала, омывая большую непоправимую трагедию – потерю отца и единственной, как я полагала, любви – и никак не могла все это оплакать.

Монстр украдкой наблюдал за моей жизнью. Крутился вокруг дома и магазина, навещал на стоянке мою машину. Потом снова пошли угрозы. Самозванец штурмовал мой телефон, день ото дня свирепея. Я перестала читать его донесения и немедленно удаляла, стараясь уберечь себя от паники. Правильно Лариса говорила: паук. Как могут быть нужны обе женщины сразу? Не мужчина, а ошибка природы.

Один случай меня просто озадачил. Да и мама, видимо, не предполагала, что солидные пятидесятилетние мужчины способны на такое. Как-то по одному важному делу мы с мамой пришли в главный дом на главный этаж и ждали у двери, которая находилась прямехонько напротив главной. Всем своим видом я демонстрировала пурпурной табличке на двери невозмутимое равнодушие, а взаправду вздрагивала при каждом ее колыхании.

Через какое-то время глава перестал принимать к нему стремящихся. Кто-то попытался выяснить причину задержки. В ответ секретарша вежливо попросила подождать. Прошло еще минуты три. Табличка не колыхнулась. Самый нетерпеливый отважился проникнуть в приемную без приглашения.

– Можно? – спрашивает.

Секретарша ничего не успевает ответить. Ее опережает гневный оклик главы из-за второй двери:

– Нельзя, я сказал!

Женщина с помощью улыбки и знаков пытается перевести посетителю нерадушный ответ. Из сосланных никто не саботирует, из страждущих тоже. Боятся.

Как я отважилась войти в клетку к хищнику, да еще и подружиться с ним? Этот человек так привлек меня своей жизнеяркостью, что захотелось проникнуть в самую сердцевину яриловой сути. И вот итог. Безрезультатно ищу противоядие.

Табличка качнулась (каким-то образом умудряюсь это замечать, не глядя в нужненужную сторону). Стремящиеся дрогнули, насторожились. Продолжили ждать. И опять обнадеживающее движение позолоченных букв, словно высеченных не на пластике, а на пласте жизни. Тут один из страждущих не выдержал, бросился на дверь, открыл ее и буквально столкнулся с главой, застав его в более чем странной позе: согнувшегося в три погибели с откляченным задом. Не трудно было догадаться, что эта поза была высокопоставленному удобна для … наблюдения через замочную щель. Ой-ля-ля! Я быстренько высчитала траекторию его пытливо-стыдливого взгляда.

Сам опешил, дернулся, воровато засерпантинил по приемной. Поправил галстук и ушел в кабинет. Мама легонько толкнула меня в плечо, подмигнула, сдерживаясь от смеха, а я гордо выпрямилась и захорошела.

Странная игра продолжалась. Чувствуя, как понизилась моя оценка по отношению к нему, Монстр поджато мерил шагами свою жизнь и спорил с гордостью. Выспорил. Смс-ки с угрозами прекратились. Пошли виноватые и тосковатые. Нет, чувства не выдавал. Сожалел о потери. Напрашивался помочь. Получал отказ и плелся восвояси, в жизнь без меня.

Чувства не должны быть сильнее разума! Не все страсти оправданы. И важность, равно как и нужность их оказывается подчас лишь иллюзией.

Так говорю я себе, а сама на грани срыва. Тоска зашкаливает. Боль от предательства давит как плита. Но больше всего угнетает нелепая, неисправимая аберрация моей судьбы, трещиной – шрамом зачеркнувшая два года жизни. Два года преданности, верности, поклонения любви! За что? За что? За что? Если бы раз и навсегда этот человек сказал, что он хочет, хоть раз сказал правду, я приняла бы его позицию, переболела и забыла о нем. Но он отпускал, приближал, дергал, заставляя путаться в противоречивых выводах. Месяц таких шатаний был бы невыносим, но два года – в пору панихиду заказывать.

Мишка спешит мне на помощь. Везет кальян. Мы балуемся ароматным дымком, играем в четыре руки на пианино.

– Ты опять сегодня не согласишься побыть моей любовницей? – смотрит исподлобья.

– Миш, ты мне и без этого нужен. Мало что ли?

– А всеми остальными достоинствами не пришелся ко двору?

– Ты самый красивый, самый лучший, самый плюшевый друг на свете!

– Ясно, – шутливо понуривается, – поедем купаться?

– А не холодно?

– Я тебя согрею. В смысле, у меня в машине теплое одеяло.

И мы поехали. Телефон я отключила, чтобы Монстр не мешал оживать.

Пока я осторожно ступала в предосеннюю рябь, привыкая к ее настуженности, Мишка разбежался и снес меня с безопасного места. Мое тело, взбодренное природным тоником, заискрилось. Мы плавали, плескались, играли в догонялки, брызгались, ссорились, мирились. А потом отогревались в Мишкиной машине и курили кальян. По дороге домой я включила телефон. Заклубились, заклубились звонки и сообщения. Я не знала, что обезумевший от догадок Свирепрь безответно колотит в мою дверь. Одинокий вид моей железной подруги, все это время мирно ожидавшей возвращения хозяйки, видимо окончательно вывел его из равновесия.

С безмятежным настроением мы подъехали к дому, договорились, что мой спутник подбросит меня домой от стоянки. Я вышла из его авто, пересела в свою тойоту, завела двигатель и … обомлела: в кустах, через дорогу спрятался знакомый внедорожник. Мне даже не пришло в голову задуматься, сколько времени Монстр ведет наблюдение из укрытия, что вполне было интересным. Нам с паникой было не до интересов.