Пастораль с городскими мотивами - Валентина Седлова

Глаза Германа мечтательно заволоклись, когда он представил, что именно могут сделать с Гелькой разыскивающие ее бандиты. Даже дрожать перестал, хотя в водонапорной башне было довольно прохладно и веяло сыростью…

Немного успокоившись и сообразив, что ничего страшного не случилось, две женщины — маленькая и постарше — с удивлением принялись рассматривать друг друга. Чувствуя себя донельзя глупо — еще бы, ребенка напугала! — Гелька стащила с головы шапочку для душа и сняла перчатки. Машка, широко раскрыв глаза, следила за ее манипуляциями, а потом спросила:

— Тетя, а почему вы так странно оделись?

— Ну, мне сказали, что в вашем лесу водятся змеи и клещи. А я не хочу, чтобы меня укусили.

— Кто? Лещи? Тетя, вы все напутали! Лещи у нас в речке. А в лесу их нет. И змей тоже нет. Мне братик один раз ужика приносил, я его потом просила-просила, а он так и не смог больше их найти.

Гелька неловко улыбнулась, так и не решившись поправить девочку.

— А комары? Мухи всякие?

— Они на ферму летят. Там им вкуснее. Скотины много, и навоза тоже. А ты часто в лес ходишь?

— Каждый день. Здесь так здорово, не то что дома. Если рано утром убежать, можно увидеть, как на листочках росинки висят. А еще можно по траве покататься, вот так!

Машка, вытянувшись в струнку, принялась перекатываться туда-сюда по поляне.

— Тетя, попробуйте! Это так здорово!

Гелька с сомнением посмотрела на резвящегося ребенка, но все-таки решилась. Сняла дедовские сапоги и, улегшись на траву, неуклюже перекатилась со спины на живот и обратно. Потом еще раз. Как ни странно, но в этом определенно что-то было!

— А еще я люблю делать вот так!

Машка подползла к кусту черники и начала есть ягоды, срывая их губами прямо с веточек. Гелька немедленно последовала примеру девочки, и буквально через минуты ее губы стали сизыми от сока. Какая вкуснятина! И как же здорово иной раз забыть про все правила приличия вместе взятые, одичать и хоть ненадолго вернуться в детство!

Гелька бросила взгляд на свою «боевую амуницию» и нехорошо прищурилась. Вот, значит, как! Змеи, клещи и комары-убийцы! Посмеялся, нечего сказать! Ну что ж, Игорек, это тебе еще аукнется! Она это безнаказанным не оставит, пусть даже не надеется! Подумать только, и она на это купилась, дуреха наивная! Хорошо хоть догадалась в деревне все это барахло на себя не напяливать, только сапоги — и все. А то бы разговоров было — местным сплетникам на месяц бы хватило, это факт!

— Ну и долго мы тут еще торчать будем?

— Пока хозяйка домой не вернется! Разве не ясно?

— А если она к кому в гости намылилась и только ночью пожалует? Не просто же так она двери заперла! Хорошо хоть замок ерундовый, с первого раза поддался!

— Если надо, значит, будем до ночи ждать! А что до дверей — так нечего было тут шмон наводить! Наверняка решила, что это к ней воры заходили, вот и подстраховалась. Все вполне логично.

— Между прочим, я опять есть хочу! У меня в животе все бурлит!

— Ну так посмотри, что у девки в холодильнике лежит! Ей-богу, Шунт, ты меня утомляешь! Почему я должен за тебя думать и все тебе по полочкам раскладывать? Вчера напортачил, сегодня утром проштрафился, и теперь опять гундишь! Ты чего, нарываешься, что ли?

— Косяк, слышь?! Приглохни малек! Я уже вторые сутки на ногах! Это ты выдрыхся и пивом заправился, а я носился туда-сюда, как подрезанный!

— Да тихо вы! — Бобер предостерегающе поднес палец к губам. — Тут полна улица народа, еще не ровен час — услышит кто-нибудь да припрется сюда. А мне полдеревни класть не с руки, я на такое не подписывался.

Шунт сплюнул на пол, развернулся и пошел к холодильнику. Открыл, от души выматерился, глядя на пустые полки, и, что было силы, шваркнул дверцей.

— Тьфу, гадство! Мышь повесилась! У этой дурной бабы даже пельменей завалящих не водится! И что мне теперь делать, а?!

Затухнуть и не истерить. Бобер правильно сказал: нам со всей деревней в разборки вступать ни к чему. Дожидаемся девку, хватаем ее по-тихому и адью! — Огурец мрачно посмотрел на Шунта. — Между прочим, мне спать хочется не меньше, чем тебе. И жрать тоже хочется ужасно. Но я почему-то молчу и жду вместе со всеми. Советую и тебе сделать то же самое.

Шунт исподлобья взглянул на Огурца, но ничего не ответил. Подошел к открытому окну и принялся наблюдать за снующими туда-сюда деревенскими.

— А ну назад, — не выдержал Бобер, — запалить всех нас хочешь? Ты бы еще занавесочку отодвинул и морду свою в окошко выставил! Совсем с катушек съехал? Отойди, сказано!

— Да что вы все сегодня озверели? Взяли моду — орать на меня! Шунт то, Шунт се, а каково Шунту, всем до фени!

— Ишь, неженка нашелся! Мы здесь все в одной лодке, и нечего на себя одеяло перетаскивать! Он, видишь ли, сопли распустил, а никто их утирать не бежит! Пожалейте! Между прочим, у меня на сегодняшний день такие планы были, что ого-го! Только я почему-то об этом молчу. А ты, Шунт, задницей шевельнешь, и давай ныть: ах, я отощал! Ах, я разволновался! Да всем насрать на это, понял?! И так уже нервы на пределе, а тут ты еще!

Шунт побагровел и уже собирался достойно огрызнуться, но тут взгляд его упал на улицу, и он, резко изменившись в лице, громко прошептал:

— Атас! Идет!

Бригада тут же спряталась кто куда. Огурец встал за дверью, чтобы, как только Ангелина войдет, тут же отрезать ей путь к отступлению, Косяк же далеко забираться не стал, просто зашел в кухню и принялся ждать появления хозяйки. Откровенно говоря, его уже замотал этот затянувшийся марафон в поисках девки, и посему к ней возникли некие личные счеты. Кроме того, хотя ее дом перерыли уже по второму кругу, нигде не нашлось и следа ежедневника, столь необходимого Захарычу. И этот момент следовало прояснить в первую очередь…

Игорь и Колька, лениво развалившись, сидели за столом. После сытного обеда под сорокаградусную наливку, собственноручно изготовленную Татьяной по оригинальному рецепту, все мысли куда-то разлетелись за ненадобностью, и единственное светлое желание витало в душах — прилечь на перину да подремать часок-другой. Что-то бурчал телевизор, из кухни доносился плеск воды — Татьяна мыла посуду.

— А все-таки ты это, подумай насчет Ангелины-то. — Убедившись, что жена его не услышит, Колька вновь скатился к интересующей его теме. — Девка-то справная, в теле. Ну а то, что дура, — так сам говоришь, молодая еще, перебесится — поумнеет.

— Я не говорил тебе, что она — дура, — чуть раздраженно ответил Игорь. — Лина довольно смышленая девчонка, и назвать ее дурой — язык не повернется. Кроме того, мы и знаем ее всего ничего, чтоб так о ней судить.