Жизнь после свадьбы - Арина Ларина

Тактичностью барышня не отличалась, церемониться с людьми не привыкла, поэтому Гера об отставке узнал сразу. Самое удивительное, что «отставка» совершенно не мешала Алисе периодически с ним спать и общаться так, словно ничего не случилось. Видимо, у Геры были какие-то проблемы с воспитанием, поскольку его от этого всего коробило, хотелось быть гордым, уйти, но… как-то ноги не шли. Хотя по ночам он часто представлял, как скажет этой нахалке, привыкшей пользоваться окружающими, что-нибудь хлёсткое – такое, чтобы проняло до мозга костей.

Именно в этот период мадемуазель и прихватила его с собой в гости.

– Ольгу помнишь? – почти равнодушно поинтересовалась Аля, когда они уселись в машину. – Блондинка такая страшненькая.

Ольгу он помнил, страшненькой её не считал, но говорить об этом Алисе было опасно. В людях Гера разбирался неплохо, поэтому давно и с интересом наблюдал за отношениями между Алисой и Ольгой. Для него не было секретом, что Аля Олю ненавидела: скрыто, явно тяготясь этим и постоянно делая сопернице мелкие и крупные гадости. Удивительно, но та ничего не понимала и продолжала боготворить свою мучительницу. Гера попытался проанализировать то, что видел, но так ничего и не понял.

Ненависть Алисы к подруге детства была беспочвенной. Так иногда бывает, когда один человек неприятен другому без каких-либо на то причин. Ольга никогда не была Але соперницей: ни по деньгам, ни по красоте, ни по уму. Наверное, суть крылась в том, что сама Оля этого не понимала. Она просто дружила, на равных. А с Алисой на равных было нельзя: она непременно должна была оказаться выше, вот только Ольга этого не осознавала. Она была простой, как три копейки, именно поэтому её невозможно было ни обидеть, ни унизить, ни указать ей место. Что бы Аля ни делала, всё было зря.

Когда у Ольги появился парень, Аля его тут же отбила. Благо труда это не составляло. Казалось бы, подруга должна была биться в истерике, а она лишь пожала плечами и сказала, что раз ушел, то и чёрт с ним – не нужен он такой ветреный. Когда Аля через третьи руки донесла до неё мысль о том, к кому переметнулся кавалер, Ольга лишь поджала губы и резюмировала, что он ещё и подлец – уйти к лучшей подруге. И опять же – хорошо, что ушёл.

Когда Оле предложили хорошую, перспективную работу, именно Аля её отговорила, предложив ещё более выгодное место. Надо ли говорить, что, едва дошло до дела, Оля осталась вовсе без работы. Но и в этот раз она ругала не подругу, а работодателей, которые сами не знают, чего хотят. Алиса щедро спонсировала свою протеже, покупая той наряды, которые Оле не только не шли, но ещё и уродовали ее. Всё подавалось под маркой «стилист посоветовал». Попытки унизить или высмеять Олю при большом скоплении народа тоже заканчивались ничем. Оля весело смеялась вместе со всеми, искренне считая, что раз всем весело, то почему бы и ей не похохотать. Иногда Аля начинала подозревать, что это не она издевается над подругой, а наоборот. Ведь нельзя же быть такой непроходимо тупой! Но на гладком лбу Оленьки не читалось ни одной подозрительной мысли. Алиса бесилась и искала новые ходы и методы.

Поэтому когда однажды сияющая Оля сообщила, что в её жизни грядут грандиозные перемены, мадемуазель Кароян никак не могла остаться к этому равнодушной.

Всё оказалось довольно просто, но при этом – неожиданно. Папаня Ольги, жуткий, хамоватый пролетарий, которого Алиса видела всего пару раз в жизни и запомнила как тощее нечто в семейных сатиновых трусах и линялой майке, оказался самозабвенным филателистом. Марки он выискивал и выменивал между запоями. Потом он и вовсе забросил альбомы с сокровищами на антресоли. Жизнь шла своим чередом, папаша начал хворать, временами помирать, опомнился, засуетился, занялся здоровьем, начал пить кефир, бегать по утрам и снова занялся марками. Времена настали другие, филателисты теперь запросто общались в сети, и тут вдруг выяснилось, что у Ольгиного бати есть какой-то умопомрачительный раритет.

– Папке за него столько денег отвалят – ты не представляешь! – верещала счастливая Ольга, напрочь забыв, что Алиса может запросто представить себе и не такие суммы. – Он мне уже квартиру обещал, машину! Я от них уеду, сама жить начну, замуж, может, выйду! И буду как все люди, а не как жучок в навозе! Я ж думала, что никогда из этого дерьма не вырвусь, а вот фигушки! Всё у меня теперь будет в шоколаде!

Вот это был удар! Но Алиса не привыкла отступать перед трудностями. Она придумала гениальный план. Сложный, но осуществимый. И для этого ей понадобился Гера.

– …Гера, так тебе Ольга как? – напряжён ным голосом поинтересовалась Аля, в очередной раз резко выкрутив руль и пролетев поворот на красный свет под проклятия остальных участников движения. Гере даже казалось, что он слышит все слова, посланные им вслед. Как же она ему надоела!

– Никак, – сквозь зубы процедил пассажир, как раз соображавший, под каким бы предлогом свинтить из машины, чтобы больше никогда не пересекаться со взбалмошной девицей.

– А ей ты нравишься, – с нажимом проворковала Алиса и тут же добавила: – А ты хочешь своё архитектурное бюро?

Гера вздрогнул. Она снова била по больному. Чёрт его дернул в период, когда их роман был на пике, раскрыть этой пресыщенной принцессе свою самую сокровенную мечту. И теперь, похоже, его доверчивость уверенным бумерангом летит ему прямо в лоб.

– Не надо так ощетиниваться, – хмыкнула Аля. – Что, совсем страшненькая, да?

– Нет, просто не в моём вкусе. Я не люблю блондинок, особенно недалёких, – односложно попытался отвязаться от неё допрашиваемый.

– Мой папа сейчас как раз планирует начать вкладываться в разные проекты, – голосом змея-искусителя продолжила Аля. – Архитектурное бюро – это перспективно. Я видела у него кучу бизнес-планов, там есть и такой. Но папа считает, что в любом деле важнее всего – надёжные люди. Я могла бы ему тебя порекомендовать.

Тут она резко замолчала и внимательно уставилась на дорогу.

Гера задохнулся от избытка эмоций. Алиса знала, чем зацепить. В самом начале отношений он иногда позволял себе помечтать, что было бы, если бы удалось как-то использовать её отца. Ведь тот одним щелчком мог отправить человека в яму или забросить на облако. В этот круг нужно было только просочиться, а там всё уже развивалось само собой. Но Гера стеснялся просить, кляня свою неуместную гордость. Вот только пересилить себя он так тогда и не смог. И тут, когда он уже чуть не послал Алю ко всем чертям, она говорит то, о чём он даже и мечтать не смел.