Маленькая желтая лампа - Алла Дымовская

– Хочешь знать, кто я такой? Второй контролирующий пилот экипажа КосмоСпеца, реестровое клеймо номер одна тысяча четыре запаса. А фокусы, ты верно заметил, – они мои. Так что, хочешь – смотри молча, а не хочешь – отвернись. На то и фокус, чтобы зеваки не догадались, – и Галеон Антоний издевательски-таинственно, но, впрочем, дружелюбно улыбнулся Арсению.

Мадянов тут же смекнул, что продолжения не будет. Он потянул дракона за хвост, а тот лениво отмахнулся от нарушителя его спокойствия. Арсений услышал речь сфинкса, но песчаный владыка вместо ответа или загадки на выживание произнес нечто схожее с небрежным приветствием: «А-а, вы, кажется, дорогой друг, идете мимо? Ну и ступайте себе, куда шли».

– Спать надо ложиться. Тебе – завтра веселиться за счет заведения в первом ярусе, а мне на вахту через шестнадцать часов, – перебил его раздумья Гент.

– Спать надо, – согласился Арсений, предвидя печальную перспективу утомительного физического труда. Хансен никогда не грозился напрасно. Интересно, сколько эта пушка может весить?

Мадянов вставил в приемную капсулу волновую грезу о пляжном волейболе. Через минуту он уже видел себя подающим фиолетовый мяч через наведенную световую сеть и получающим два очка под кокетливые возгласы загорелых блондинок, пухленьких и не очень.

Руль в автомобиле служит для поворотов вправо, влево и в другие стороны!Девятая солдатская мудрость

И опять почти незаметно минул целый месяц пути. Корабль, насыщаясь, пока возможно, гравитационной энергией, все увеличивал скорость, подобно камню из пращи, летящему вниз. Траектория «Пересмешника» к этому времени из слабо изогнутой спирали перешла в пологую дугу с гигантским радиусом, должную достигнуть критического максимума в отдаленной точке пространственных пустот лет этак через двадцать–двадцать пять, если «все будет хорошо». А если нет, то… Впрочем, каждый знал, на что шел. Но если «все будет хорошо», то обратный ход корабля по возвратной дуге в режиме, приближенном к прямолинейному полету, займет примерно такой же срок, и когда-нибудь «Пересмешник», войдя во внутреннюю зону досягаемости Солнечной планетной системы, завершит свое путешествие. То есть в предполагаемом орбитальном районе Земля-Марс лично Командор и никто другой приведет в действие устройство полного гравитационного торможения, которое возможно использовать лишь однажды. И «Пересмешник», вовсе не имеющий никакого двигателя свободного хода, ляжет в инерционный дрейф, а чтоб не свалился на Солнце или куда похуже, гексотитановую его тушу отбуксируют грузовые тягачи. В металлолом или в музей раритетов, как получится.

Пока же корабль покидал систему. Не очень-то и страшно, связь экипажу можно держать еще долгое время. По крайней мере, Арсений не чувствовал, будто бесповоротно и окончательно отрезан от родимого дома. Ко всему прочему, он предполагал, что спустя несколько лет членам экспедиции уже станет наплевать, есть ли контакт с остальным человечеством или нет. Главное здесь – поэтапная привычка. Затем и был запрет на «меморабельные комплекты». Сначала отсутствие возможности переговоров и лицезрения милых друзей вкупе с дражайшими родственниками, а после и постепенно затухающий информационный обмен с диспетчерским центром КосмоСпеца легко сойдет на «ноль». Как бы атрофируются за ненадобностью болевые точки души, способные нести переживания соучастия в общем человеческом муравейнике.

По расписанию, выверенному строго, словно атомные часы, сутки назад прошли малую планету Плутон. Даже поглазели на ее край в уплывающем панорамном захвате. «Ничего особенного, – после скучно признался себе Арсений». Из-за крайней удаленности от Солнца ни тебе красивого захода, ни впечатляющих красок. Серость какая-то, совсем не интересная, тусклая тень, кое-где в проблесках стального перелива, как щучье брюхо, мелькающее в темной воде. А ведь последнее более-менее крупное небесное тело, – подумалось доктору. – Впрочем, чур, не последнее! Как же, – хватился Арсений, – именно сегодня и случится знаменательный, красно-календарный день! Эстремадура получит-таки свою комету! И на «Пересмешнике», наконец, воцарится покой». И доктор сможет написать на досуге новую историю «Тысячи и одной ночи», если придет в его голову такая блажь! Хотя тем арабским наивным сказкам ох и далеко до кипящей страстями эпопеи минувших недель, приведших Эстремадуру к вожделенной и хвостатой возлюбленной!

Обиженный на весь белый и темный свет астрофизик в последнее время стал сущим проклятием «Пересмешника». Нытье и угрозы голодовок, дополнительный курс модулярной терапии. Одна безумная попытка покинуть самовольно корабль на ремонтном боте. Полтора отрепетированных самоубийства: путем принятия огромной дозы снотворного излучения в присутствии испуганного пана Пулавского и плюс демонстрация добровольно засунутой головы в нарочно безвоздушное пространство диагностического гермошлема-томографа. Символическое удушение чуть было не окончилось трагически, так как окаянный шлем Арсению и бывшему у него на приеме комиссару Цугундеру сразу снять с провокатора не удалось (дело происходило публично в медицинском кабинете). Хорошо, поблизости мимоходом случилась Тана, иначе бы затянувшееся кислородное голодание основательно повредило блистательные астрофизические мозги. Опять же в портативном регенераторе, к счастью или к несчастью, режима их воспроизведения не имелось. Даже на Земле только-только в стадии разработки, и то некоторых участков коры. Но чтобы сразу все содержимое дурной башки – этого никто еще не придумал.

Обошлось тогда, однако. Эстремадура благодарил чуть ли не на коленях, сразу и вечную обиду позабыл на своего Э-психолога, как и рискованные суицидные мысли, однозначно попытка та произвела на звездочета вразумляющее воздействие. Не имея уже возможности вернуть хлопотный балласт обратно, Командор Хансен повелел посадить незадачливого самоубийцу под замок, это говоря фигурально. А в реальности – держать в смирительном гравиполе медицинского блока, выпуская исключительно под личную ответственность доктора Мадянова для получения пищи и естественного ее вывода обратно из организма. Эстремадуре даже водные процедуры принимать было запрещено, что вызывало особенное его недовольство, да и самому Арсению находиться рядом через день-другой стало не вполне приятно. Впрочем, непреклонный Командор на его жалобы ответил кратко:

– Воняет? И пусть воняет. Если подохнет, вони будет еще больше. Так что терпите, – и более заступничества не принял.

Пришлось вмешаться добровольному корабельному миротворцу доктору Го Цяню. По обыкновению, китайский магистр предпочитал общие проблемы выносить для разрешения на люди. Так и случилось – позавчера в экспресс-столовой, когда все малое население корабля, кроме вахтенной дежурной Таны и арестованного сеньора Рамона, собралось по расписанию за вечерней трапезой. Доктор Го сначала мягко попросил Командора, получил твердый отказ и после этого уже обратился вроде бы и ни к кому лично, но ко всем вместе и персонально к каждому.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});