Мой герой - Джулиана Маклейн

Она отвернулась от него, подошла к окну и стояла там молча. Дамьен обошел стол и, подойдя к ней, остановился, глядя на ее нежный профиль в отраженном свете озера.

Адель подняла глаза и посмотрела на него.

– Почему вы так сказали? Это из-за разговоров Юстасии о том, что никто не может догадаться, что я американка? Что я практически и сейчас уже англичанка? Что меня можно согнуть и придать мне любую форму, что я могу выглядеть благоразумной, независимо от того, кем я являюсь на самом деле? Или это потому, что все вокруг говорят, что я совершенна, и только вы один знаете, что это не так?

Он не знал, что ей ответить, а это бывало с ним весьма редко. Он всегда знал, что следовало говорить женщине, что она хотела услышать и как надо соблазнить женщину, которая хочет, чтобы ее соблазнили.

Но Адель, непосредственная, искренняя Адель, не жаждала быть соблазненной. Она хотела правды. Она была не уверена в своем будущем, и ей хотелось услышать от него, что все уладится, все будет хорошо.

– Да, именно поэтому, – ответил он.

Она опять посмотрела на озеро. В воздухе не было даже намека на ветерок, и озеро было совершенно спокойным, лишь редкие всплески появлялись там, где, рыба выпрыгивала на поверхность.

– Нет, – сказала она, – это не только из-за этого.

Дамьен весь сжался. А она повернулась к нему и начала очень быстро говорить:

– Гарольд – замечательный человек, и я это знаю. Я просто не предполагала увидеть такое великолепие. Я представить себе не могу, как я буду жить в таком огромном доме, я не знаю, чего от меня ждут. Откуда я могу знать, когда надо делать реверанс, а когда не надо? Как я могу стать достойной хозяйкой такого дома? Я к этому совсем не подготовлена. Вы думаете, что я совершила ошибку, приехав сюда? Или Гарольд ошибся, поверив в меня?

– Вы научитесь, – заговорил он, – вы всему научитесь, потому что вы умная женщина. Иначе Гарольд не сделал бы вам предложение.

– Но хочу ли я всему этому научиться? Может быть, это слишком много для меня? Я всегда делала то, что хотели мои родители, но иногда мне кажется, что они переоценили меня. Они всегда говорили, что я самая рассудительная и послушная из их детей. И я предполагала, что я родилась именно такой, невероятно рассудительной. Я всю жизнь успешно играла эту роль, но сейчас я сомневаюсь. Я устала от этой идеальной жизни, от драгоценностей, блестящих канделябров, от невероятного, ошеломляющего богатства. Мне все это не нужно. Я просто хотела бы... – Она посмотрела ему в глаза. – В последнее время мне иногда совсем не хочется быть рассудительной. Раньше со мной такого не случалось, мне никогда не хотелось делать что-то недозволенное, отличное оттого, чего ждали от меня. Но после похищения я чувствую себя совсем иначе, и это пугает меня.

В ее глазах было отчаяние и мольба. Чего она хотела? Ответов? На какие вопросы?

На вопрос о том, где ее место в жизни? Какие у нее цели, какие желания?

– Вы многого в жизни еще не испытали, Адель, – он старался говорить спокойно, – и в этом все дело. Вы разберетесь во всем со временем.

– Но я ведь вскоре собираюсь выйти замуж. Я должна выбрать свое будущее, то, как сложится моя жизнь. А что, если выяснится, что я совершаю ошибку? – Она остановилась, опустила голову и закрыла лицо руками. – Не слушайте меня, я просто испугалась. Как глупо все это звучало. Наверное, я слишком много слушала советов своей сестры.

– А что она вам говорила? – спросил он.

Мольба в ее глазах исчезла, и она сказала более спокойным тоном:

– Она всегда хотела, чтобы я ввязалась в какое-нибудь приключение до того, как я устрою свою жизнь. Ну так оно и случилось, не правда ли?

– Одобрила ли она ваше решение выйти замуж за Гарольда?

Моргнув несколько раз, Адель ответила:

– Да, он ей очень понравился. А разве он может кому-нибудь не понравиться?

– Нет, конечно, не может.

Адель перевела взгляд от его глаз вниз, к его губам, потом к волосам и снова к глазам. А он просто стоял и позволял ей разглядывать себя.

– Простите меня, я была слишком эмоциональна. Обычно со мной такого не бывает. – Она замолчала, глядя на него и как будто что-то соображая. – Иногда у меня такое чувство, что я становлюсь другим человеком, когда нахожусь рядом с вами.

Сверху вниз он смотрел на ее пухлые влажные губы, блестевшие в солнечном свете, проникавшем через окно, и чувствовал непреодолимое желание.

Она вела себя совершенно не так, как все женщины, с которыми он общался. Она была не похожа ни на одну из них.

Возможно, это было потому, что она открыла ему свою душу, рассказала то, что не решалась рассказать никому. Или это была ее невинность и непорочность?

Нет, этого быть не могло. Мысли, которые у него возникали при виде Адели, не имели ничего общего с невинностью. Они были мрачными, греховными, непозволительными.

А она, взглянув на него своими невинными глазами, печально произнесла:

– Дамьен, иногда меня беспокоит то, что я сама себя не знаю.

– Но я знаю, какая вы, – ответил он.

Он сделал шаг вперед, преодолев то малое расстояние, которое оставалось между ними, и облегченно вздохнул. «Наконец», – подумал он, предвкушая то, что должно было произойти. И в тот же момент почувствовал стыд и сожаление, угрызения совести, еще до того, как он что-нибудь сделал.

Глядя ему в глаза, она укоризненно покачала головой, и он понял, что она хотела сказать, хотя она не произнесла ни слова. «Это нехорошо», – говорила она ему своим взглядом.

Он знал, что это плохо, что это непростительно, но он не мог остановиться. Просто не имел сил.

Дамьен обнял ее и держал в своих объятиях так же, как он держал ее в кровати, когда ее мучили ночные кошмары. Но тогда он должен был это делать, он должен был оберегать ее, целой и невредимой доставить ведомой, к Гарольду. Он действовал как ее защитник.

Теперь же у него не было оправдания. Они благополучно добрались до дома Осалтонов. И единственная опасность, которая ей угрожала, – это был он. Ему не следовало держать ее в своих объятиях, ее должен был обнимать Гарольд.

Но он не мог ее отпустить. Сердце его билось с невероятной скоростью. Он немного отодвинулся, обеими руками повернул ее лицо к себе, поцеловал ее нос, потом лоб, потом потянулся к ее губам и крепко, жадно прижался к ним. Ему слышно было, как кровь пульсировала у него в висках. Он просунул язык ей в рот, и она издала тихий стон, в котором звучало наслаждение.

Чувствуя прикосновение ее упругой молодой груди, он буквально млел от восторга. Адель обвила руками его шею, пальцы ее шевелили волосы у него на затылке, и как огонь вспыхивает от вылитого на него керосина, так вспыхнули его сексуальные инстинкты, и он издал звук, похожий на стон.