БЧ. Том 4 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич

— Ну или бить просочившихся, — невозмутимо отвечает Аяно.

Я прорываюсь в казармы. Здесь для всего отряда раздолье. Афганцев совсем немного, может, полсотни, зато еще десяток белокожих бойцов в красных мундирах выстроился впереди. Видимо, британские инструкторы. Натаскивают моджахедов пользоваться английскими минами и снайперскими винтовками.

— Боже, спаси королеву! — вскрикивает один из инструкторов. — Что это за железный носорог?! Новый вид бронехода?! А этот крокодил?! Ты наш собрат? Английский подданый, одухотворенный Хаосом? Тебя захватили в плен?

— Русскый я! Чистокравнай, аднака, — заявляет Али, обидевшись. — У меня прописка московскай. Паспарт показать?

— Они не патрульные, дубина, — рычит Ясна, направляя автомат на афганцев в стороне. — А ты уже лет десять не гастарбайтер!

— Ах, — ужасается майор Крокодил. — Мошанникы?

— Странное существо, — обомлевают инструкторы.

Сотрясая топотом пол, кидаюсь сразу на британцев. Те бесстрашным строем шагают мне навстречу, на ходу обращаясь в криворожих тварей. Рвется одежда на раздувшихся бицепсах, сквозь носки сапог продираются загнутые когти. Вымесы! Гребаные похитители женщин, щас я вам устрою!

С грохотом вбиваюсь в шеренгу тварей. Один многоногий спрут валится под бронебойный сапог, ударом ноги разбиваю его скользкую голову о каменный пол.

Прочих раскидываю, как кегли. Сразу вскочивший человек-акула схватывается с Али. Мутант вгрызается в чешую и отрывает от твари приличный кусок плеча. Акула визжит, крокодил в недоумении.

— Пфф, Яфна, его мовно куфать? — с полным ртом рыбины обращается он к стреляющей рыжей. — Он же не челофека?

— Это не доказано, — рявкает тетя Ясна. — Выплюнь!

Крокодил слушается и тут же оттяпывает от акулы новый кусман. Видимо, исходя из логики: «Не съем, так понадкусываю».

Остальные «зори» занимаются нахлынувшими басмачами. Взрывы, визги, треск камня. Я не даю вымесам далеко уползти. Пинками забиваю британцев в угол. Заставляю рычаще-мычще-чавкающую толпу аристократов подняться, опираясь о стенку лапами, копытами, тентаклями. Бью под дых каждого, пытающегося драпануть, монстры тут же соскальзывают по стенке. Снова дергаю за шиворот вверх. Рук не хватает. Поэтому образовываются мильфиновые щупальца — подсобить. Против совместной силы сэра Рино, Шарика и Т-1000 у лондонского зоопарка нет шансов.

- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?! — дышу я в перекошенную морду горгулье. Не дождавшись ответа, хватаю его за голову и сжимаю кулак. Кочан горгульи взрывается фонтаном мозгов. Череп под железными пальцами вминается внутрь.

Подхожу к следующему британцу. Из моего наплечника вырастает щупальце с широким лезвием палаша на конце.

- Г̓̈́͝о̾̾͝в͊͒͑о́͐͝р͐͌̚и͌̒͝, - приставляю палаш к горлу бычьеголового.

— О ком ты вообще? Му-у!

Ах, суки, вы еще издеваетесь?

Чкирк.

Захрипев, бычара с перерезанным горлом падает на пол пещеры. Помычи мне еще! Красная кровь толчками выходит из раны и хлюпает под разноножьем других аристократов.

- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!

Псих-волна бьет по тварям. Вымесы сходят с ума от ужаса, скопом бросаются на меня. Глаза каждого горят безумием. Чувствую — мои тоже.

- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!

Мильфиновое щупальце утончается до острого шила. Я подступаю к разбушевавшимся сэрам и организую бесплатную лоботомию. Спица вонзается в ухо волку-вымесу.

- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!

Вставляю шило в глаз питону.

- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!

Ударом локтя сношу голову каменному демону. Другая рука принимает форму крюка, и я начинаю вспарывать животы кричащим рыцарям Туманного Альбиона.

- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!

Глаза заволакивает багровый туман, в висках стреляет. Когти и жала британцев скребутся по стальной шкуре, пока мои руки выбивают жизнь из аристо.

- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!

- Г̀͌д͌̀͝е͋͌̒ о̾͋͝н̈́̓и̓̾͋?!

— Перун! Успокойся! Это Али! Наш Крокодил! Не смей насаживать его на крюк! Я тебя тогда сама урою!

Голос Ясны прорывается сквозь кровавую пелену. Оглядываюсь: я весь в крови. Стою на четвереньках, вокруг трупы британцев, подо мной что-то двигается. Опускаю взгляд и вижу потрепанного мутанта.

— Аднака, боднул ты лиха, — хватает Али ртом воздух. Видимо, хорошенько под дых ему наддавал.

Откатываюсь от крокодила и шатаясь встаю на ноги. Аяно трясет катаной, сбрасывая красные брызги. Японка смотрит на меня.

— Лагерь зачищен. Имперские мечи просматривают склады.

Нависаю над ней огромным танком.

- П̒̓̿л̀̔͝ѐ̈́̈́н͌̽̐н͑̚͝ы͑̽̕е̽͌͝?̿̽͘

— Нет никаких пленных, — качает головой Аяно.

Смотрю ей в глаза. Японка сглатывает и опускает взгляд. Сейчас ее бравада глубоко запряталась, выглядела ужасная Мононоке, как жертва перед хищником. Я разворачиваюсь и громыхаю прочь из казарм.

— Куда ты? — шепчет Аяно, даже руку протягивая вслед моей бронированной туше.

Хмыкаю — наивная. Вы пойдете со мной. Ночь еще не кончилась, а афганских баз на юге гор хватает.

- В̒͒͝ ѓ͠͠о͌̈́͠с̽͠͝т̓͌͛и̐̒͆ к̒̐͝ м́͛̿а͊̐͘д͒͝ӝ́͒̚а̓̓̓х̐̓̚е̓͌̕д͑͋͑а̀͌͝м̒̽̕.̒̐̓

К утру мы зачистили еще двадцать три укрепрайона афганцев. Моих девушек не было ни в одной.

Просыпаюсь со страшной болью во всем теле. За ночь прочесали весь южный горный район, но девушек не нашли. София ищет в России, но следы похитителей обрываются под Москвой. Градгроба поперек! Так, стоп. Берем себя в руки. Поэтому макаронники с англичанами и молчат. Этого они добиваются. Чтобы я метался, бесился, делал ошибки, может быть, споткнулся на ровном месте и шею себе свернул. Когда же похитители объявятся, я буду уже на всё согласен, на любые условия. Как бы не так! Я буду готов только вам кадыки вырвать, сволочи!

Рядом на раскладушке, закинув на меня обнаженную ногу, лежит Бестия. На ней только майка и трусики. Вся взъерошенная, глаза усталые после бессонной трудовой ночи, но горят ласковым огнем, как у прирученной кошки.

— Перунчик, мы найдем их, — гладит спецназовка ладонью мое лицо. — Найдем твоих женщин.

Поворачиваюсь, мы оказываемся лицом к лицу.

— Давно поняла?

— Сразу, по прядям, — кивает она вниз. Прослеживаю взглядом. И правда, все еще сжимаю в кулаке локоны. — Завидую им. Зачистить сотни террористов ради них. За одну ночь. Никто другой из мужчин на такое не способен.

Она задирает майку, берет мою руку — ту, что без локонов — и притягивает к своей груди. Пальцы задевают сосок, меня прошивает током. Чувствую, как кожу девушки покрывают мурашки. Она готова утешить меня всеми способами. Да, ради таких женщин стоит убивать террористов.

— Это еще не всё, — говорю. — Сотен будет мало.

Отрываю руку от нежной мякоти. Рывком вскакиваю и иду к пролому в стене. Девушка вздыхает, с грустью провожая меня.

Пока хватит вылазок. Бессмысленно рыскать по кишлакам и подгорным норам. Похитители скоро сами объявятся. Я же пока должен медитировать. Если успею подлечить астральное тело, хотя бы до еще одного фрактала, то уже время не зря потрачу.

За моей спиной раскрываются черные крылья. Оттягиваю штору с пролома и ныряю в рассветные лучи.

Мишель выглядывает из окна «клуба». Тонкий силуэт вырисовывается на высокой крыше минарета. Судя по сидячей позе, Перун медитирует.

— Разве правильно его оставлять одного? — от беспокойства латинка ломает пальцы. — На такой верхотуре?

— Ему пришлось туда забраться, чтобы пигалицы, как ты, не мешали, — бурчит Бестия. Свои же собственные слова отзываются внутри болью — ведь она сама такая же! Пыталась завести Перуна, когда у него горе. Вот же бестолковая!

— Пришла обзываться? — спрашивает латинка.

— Нет, обрадовать, — фыркает спецназовка. — Ночью мы зачистили южное предгорье от крупных вооруженных формирований. Дороги пусты. Можешь убираться восвояси. Братик, поди, заждался.