Старший брат моего жениха (СИ) - Манило Лина

— Рус! — бросается ко мне, хватает за руку, а пальцы ледяные. Глаза огромные и сухие, веки воспаленные, припухшие. Плакала, что ли?

— Эй, Тань, что с тобой?

Она еще сильнее хватается за меня, будто бы вот-вот упадет, а я чувствую себя участником какого-то шоу, где все орут и истерят, повышая градус драмы.

— Пойдем внутрь, — предлагаю, и она послушно плетется следом, цокая каблуками по гранитной плитке.

Со стороны мы, наверное, похожи на влюбленную парочку, пришедшую на свидание, и я все-таки отцепляю от своего предплечья Танины пальцы. Не хватало мне еще слухов разных. Ведь никогда не угадаешь, чьи глаза следят за тобой исподтишка.

Занимаем места за самым дальним столиком — по соседству никого и можно спокойно поговорить. Таня заказывает бокал вина, выпивает его залпом, а я жду, когда она разродится причиной нашей незапланированной встречи. Лениво помешиваю кофе в чашке, хотя нервы раскалены добела.

— Тань, у меня совсем нет времени ждать, когда ты напьешься в хлам.

— Прости, я нервничаю очень, — выдыхает и складывает руки на столе. Смотрит на свои пальцы, тяжело дышит, что-то бормоча себе под нос.

— Я сейчас тоже начну нервничать. И лучше бы ты поторопилась, потому что я не очень хорош в гневе. Цвет лица портится.

Таня все-таки собирается с мыслями и выдает на одной противной визгливой ноте:

— Ты же обещал с ним поговорить, повлиять как-то, но ничего не помогает.

Тяжело вздыхаю, понимая, что дико устал от всей этой кутерьмы.

— Мне убить его, что ли? Я поговорил, разругался в пух и прах, пару раз по морде съездил. Даже с работы уволил. Что еще ты мне предлагаешь сделать? Скинуть его со скалы?

Я действительно не знаю, чем еще могу помочь.

— Может быть, ты уж как-то сама разрулишь этот вопрос? Твой бывший все-таки. Мне он всего лишь брат, я не обязан ему сопли вытирать до пенсии и следить, в кого он там влюбленный.

Таня скисает, растирает что-то невидимое в ладонях, а от выпитого вина щеки наливаются румянцем.

— Да, прости, Рус, пожалуйста, — жалобно смотрит мне в глазах, и весь этот цирк мне все меньше и меньше нравится. — Я совсем уже с ума сошла с этими волнениями. Довел меня Егор, честное слово, довел.

— Он снова приходил?

— Он постоянно приходит, но речь не об этом, — вздыхает и все-таки заказывает себе еще бокал красного полусухого. — Ты разговаривал с ним вчера вечером? Сегодня? Видел его?

Отрицательно качаю головой, а Таня совсем сникает. Будто бы от моего ответа зависело слишком много.

— Виталик мой… он как-то узнал, что Егор преследует меня. Это катастрофа, Рус, катастрофа!

Неприятная дрожь ползет вдоль позвоночника, и аромат неприятностей щекочет ноздри.

— Он убьет его! Я тебе говорю: убьет. Ну, или покалечит. Я точно это знаю, чувствую, что беда будет. Виталик злой вчера вечером был, как собака, ругался сильно. Утром сказал, что яйца Егору оторвет, — голос то понижается, то снова повышается. — Я звонила Егору, все утро звонила, не переставая, но он не отвечает!

Молчу, переваривая услышанное, а Таня продолжает:

— Егора найти надо, спрятать где-то, — паникует Таня, а сознание задевает краешек мысли, что все-таки она хорошая девушка. Она действительно беспокоится об этом охламоне. — Я не хочу, чтобы из-за меня мордобой устроили, Руслан. Я поговорю с Виталиком, я все ему объясню, он успокоится и поверит. Скоро мы поженимся и переедем в столицу, уже почти все готово, но пока что нужно Егора спрятать, пока Виталик злится.

Таня выдыхается и, закрыв руками лицо, плачет. Я не умею утешать, потому молчу, размышляя, что дальше-то делать.

Набираю номер брата, но телефон молчит, будто бы издеваясь. Где этот придурок? Вляпался по самые уши и всех остальных за собой тянет.

— Он просто не верит, что я люблю Виталика. А я дышать без него не могу, он для меня все. Никто не верит, думают, я ради денег. Но нет же, я его действительно люблю, — тараторит, перемежая поток откровений истеричными всхлипами. — Но Егор мне не чужой, я его тоже по-своему люблю. Но не так, как ему нужно. Руслан, что дела-а-ать?

Свистеть и бегать, блядь.

— Если так их обоих любишь, то постарайся как-то вбить в голову своему Виталику, что отрывать яйца чужим людям — неважнецкий способ скрасить досуг. Иначе я ему голову оторву.

— Он очень злой, очень, — шепчет, а я тихо матерюсь сквозь сжатые зубы. — Но я все решу, обещаю, просто мне время нужно. Виталик пока не знает, где Егора искать, у нас есть время, пока он все связи на уши не поднял.

Связи он поднимать будет, ага. Держи карман шире.

— Ладно, успокойся и езжай домой. Если Егор объявится у тебя, позвони мне сразу же. Хорошо?

Таня послушно кивает, да так энергично, что всерьез опасаюсь за шейные позвонки.

— А ты? Ты тоже мне позвонишь, если его найдешь? — снова всхлипывает и смотрит на меня с надеждой.

Уверяю, что именно так и поступлю, а она умоляет лишь не звонить в полицию. Боится, наверное, за своего Виталика, только что мне-то до него?

— Если нужно будет, позвоню. Егор у меня один. Дурак или нет, но мой дурак. И да, если с Егором что-то случится, я твоего Виталика на вилы подниму, даже не поморщусь. Можешь так и передать.

Таня снова закрывает лицо руками, а я бросаю купюру на стол и стремительно выхожу на улицу, чуть не сбив тощего официанта по дороге.

38 глава

Кира

Я проношусь по лестнице с такой скоростью, что в ушах свистит. В буквальном смысле, будто бы стою на самой высокой точке горы, а ветер треплет мои волосы, рвет в клочья одежду. Со мной что-то странное происходит, совсем непонятное, и я бегу, бегу вперед, лишь едва-едва различая дорогу.

Хорошо, что в длинных коридорах нашего корпуса я знаю каждую мелочь, потому даже с закрытыми глазами могу найти свою комнату. А когда наконец попадаю в нее, громко захлопываю дверь и приваливаюсь к ней спиной, в глупой надежде отдышаться.

И собраться с мыслями тоже не мешает.

Значит, поцеловал. Это так… странно. Это неправильно. Он взрослый, состоявшийся. Вокруг же, наверное, целая толпа женщин, которыми только и хочется, что восхищаться. А я? Я же самая обычная, глупая, странная.

И скучная.

Топаю ногой от досады, крепко жмурюсь, потому что снова позволила проникнуть этой отраве в свой мозг. Снова эти комплексы, которых не было во мне никогда. Да только после слов Егора я так часто стала задумываться о себе, что теперь никак не могу избавиться от ощущения, что мой уже бывший жених прав.

Господи, как мерзко-то. Зачем я вообще в тот кинотеатр тогда пошла? Почему просто не ушла, не купила новый билет? Неужели должно было случиться именно так?

В комнате никого — Наташа снова куда-то убежала, и это дает возможность хорошенько все обмозговать.

Руслан неправ — между нами нет никакого любовного треугольника. Похоже, не у одной меня голова глупостями напичкана.

“Ты любишь Егора”, — сказал он, а я невесело усмехаюсь. Люблю Егора… люблю ли?

Еще несколько дней назад я бы сказала об этом с уверенностью, прокричала во все горло, потому что только так и чувствовала, только это и понимала. Казалось, что впереди — столько счастья, что захлебнуться можно. Верила, что все обязательно будет у нас хорошо, вообще просто-напросто верила Егору.

Но я оказалась вдруг просто хорошей девочкой, с которой он что-то там пытался, но у него ничего не получилось — скучной, унылой, слишком обыкновенной. Еще и пирогам моим досталось — это почему-то особенно обидело.

Пироги-то в чем виноваты? Они вкусные. Сам же хвалил, упырь.

Господи, я ведь ни на кого никогда не ругалась. А теперь вон, то козлом Егора обзову, то вообще… упырем. А порой хочется и покрепче словцо ввернуть.

Бросаю сумку на кровать, наливаю себе воды, пью жадными глотками, а внутри щекотно, будто птичка крыльями задевает что-то в самых потаенных уголках. Я определенно слишком взбудоражена, и даже руки дрожат. О том, что губы до сих пор слегка воспалены и покалывают слабыми разрядами тока стараюсь не думать, иначе будут гореть румянцем не только щеки, но и пятки с ладошками.