Последний жених - Алекс Вуд

На товарно-сырьевой бирже неспокойно, писал Сибс, ходят слухи об обнаружении залежей нефти где-то в горах Румынии, еще не подтвержденные, конечно, но акции нефтяных корпораций потихоньку падают. Желательно, чтобы ты повидался со своими родственниками и выяснил, что им известно.

И так все письмо было наполнено исключительно денежными заботами. Алексу не было дела до того, потеряет ли он сто или двести тысяч из своего миллиардного состояния, но Альфред Сибс получал большое жалование как раз за то, чтобы господин Бэрринджер не терпел никаких убытков.

– Как мне все это надоело! – с чувством воскликнул Алекс и швырнул пакет с документами на диван.

Как оказалось, его гневное восклицание было услышано. В дверях гостиной стояла Меган.

– Что-то случилось, мистер Бэрринджер? – спросила девушка.

Алекс поднял на нее глаза. Сквозь маску выдержанности на лице Меган проступило волнение. Неужели она действительно волнуется из-за меня? – удивился Алекс.

– Ерунда, – ответил он. – Небольшие денежные затруднения. Боюсь, что мне придется на некоторое время уехать из «Вереска». Вслед за вами.

Он попытался улыбнуться, но Меган только нахмурилась.

– Я забыла вам сказать, мистер Бэрринджер, что сегодня утром звонил поверенный, мистер Литтлби, – медленно проговорила она. – Он просил передать вам, что все бумаги готовы и что вам нужно теперь… оплатить пошлину при получении наследства.

Меган запнулась и быстро договорила фразу. Лицо Алекса омрачилось. Сейчас ему меньше всего хочется заниматься делами! Впрочем, дела его никогда не привлекали. Но почему все это свалилось на него именно сейчас? И письмо Сибса, и налог на наследство… Нужно куда-то ехать, заполнять бумаги, подписывать, думать о чем-то, не связанном с Меган… В то время как ему хочется просто бродить по «Вереску» и представлять себе, что она все еще живет здесь…

– Литтлби сказал что-нибудь о сроках? – отрывисто спросил Алекс.

– Желательно покончить со всеми формальностями к концу месяца, – тихо ответила Меган.

– Как же все это не вовремя, – вырвалось у Алекса.

Огорчение на лице Алекса острым ножом резало Меган. Ей-то отлично известно, что такое денежные неприятности, когда едва удается наскрести пару фунтов, чтобы заткнуть одну прореху, а на тебя сваливается сотня других обязательств. Так и Алекс сейчас. Должен заплатить ей жалование, налог на наследство, да еще неизвестно, что от него требуют люди, приславшие пакет… И как назло она ничем не может ему помочь!

Видя, что Алекс, погруженный в свои мысли, уже не замечает ее присутствия, Меган вышла из комнаты. Ей нужно было собирать вещи, чтобы завтра рано утром ехать на вокзал… Может быть, попросить Алекса подвезти ее на «кадиллаке»? Неделю назад она встречала его на станции Чаринг Кросс, хотя в этом не было никакой необходимости. Должен же он оказать ей ответную любезность… Но сможет ли она выдержать полтора часа в машине наедине с ним и не выдать себя ни единым словом? Сумеет ли она говорить о ничего не значащих пустяках, в то время как сердце изнывает от нелепого желания остаться в «Вереске»? Нет, лучше уж она вызовет такси из Чаринг Кросс.

Обойдется это, конечно, недешево, но теперь она может себе это позволить!

Меган поднялась к себе, заперла дверь на ключ и стала собирать чемодан. У нее было немного вещей, и она быстро покончила с необременительными сборами. Оставалось разобраться с самым главным – ларцом, ожерельем и бумагами. Меган достала украшение и поднесла его к окну, чтобы еще раз полюбоваться игрой света на гранях камней. Но на этот раз большой радости это созерцание ей не доставило. Чувство недовольства собой росло в ее душе, и она больше не могла отмахиваться от него.

Ожерелье принадлежит Алексу… Ожерелье принадлежит Алексу… Внутренний голос твердил это все громче и громче. Напрасно Меган во всех деталях вспоминала историю с предками своей приемной матери, напрасно убеждала себя, что потерянное ожерелье принадлежит тому, кто его нашел. Перед глазами девушки стояло расстроенное лицо Алекса. Он бы разом мог решить свои денежные трудности, если бы она передала ему ожерелье…

Нет. Каждый сам за себя. Алекс как-нибудь выпутается из неприятностей. Она должна думать о новом доме и лучших курортах мира для матери. Они отлично заживут на полученные за рубины денежки. У Алекса Бэрринджера есть «Вереск», который он может продать и заплатить всем, кому надо. Максимум, что она может для него сделать, – это не требовать немедленной выплаты жалования. Пусть пришлет ей деньги, когда сможет. Но это единственное, на что она может пойти, чтобы помочь ему. На большее он и не рассчитывает, так что нечего душу себе травить!

Меган достала ларец, положила туда ожерелье и бумаги и сунула ларец на самое дно чемодана. Теперь это ее собственность и никаких запоздалых сожалений по поводу ожерелья быть не может. Тем более, если она вздумает вернуть драгоценность Алексу, как она объяснит то, что ни слова не сказала ему о семейной реликвии? Ах, мистер Бэрринджер, посмотрите, что я случайно нашла. Кстати, это ожерелье – ваше. Бред.

А если написать ему письмо? Руки Меган, возившиеся с замком чемодана, замерли. Не нужно ничего объяснять лично, она просто оставит ларец, ожерелье и все необходимые пояснения на видном месте, а сама ускользнет рано утром, пока все будут спать. Даже если у Алекса и возникнут вопросы, ему некому будет их задать. Письмо избавило бы ее от позора и решило бы проблемы Алекса. Он бы так обрадовался ожерелью, что не стал бы очень строго судить Меган, которая хотела сохранить его для себя…

Меган Гилберт, немедленно перестань! – приказала себе девушка. Рубины теперь твои, и ты будешь полной дурой, если добровольно расстанешься с ними. Особенно ради мужчины, которого ты никогда больше не увидишь. Ты охотилась за ними целый год, терпела миссис Траут и работала как вол. Ты всю жизнь будешь презирать себя за эту постыдную слабость!

Однако в глубине души Меган уже знала, что станет презирать себя гораздо сильнее, если поступит вопреки совести. Фактически она украла рубины. Но если обмануть миссис Траут было даже приятно, то с ее внуком дело обстояло иначе. Меган ощущала себя преступницей. В ее руках прекрасное средство, чтобы помочь Алексу. Более того, он изначально имеет право на эту вещь…

Да провались пропадом эти деньги, вздохнула Меган. Я себя потом живьем съем, если не верну Алексу ожерелье. А на курорт для мамы как-нибудь заработаю.

Она достала чистый лист бумаги, ручку и села за письменный стол. Никаких оправданий и объяснений своего поступка – лишь голые факты. Мнение Алекса ее не интересует, его благодарность или гнев – тоже. Пусть думает все, что захочет. Главное, что ее совесть будет чиста.