Всего один век. Хроника моей жизни - Маргарита Былинкина

Вот умер и последний, третий Александр Березовский — Александр Иванович — после Александра Иосифовича и Александра Александровича. Мамин кузен после отца и брата.

В суровую зимнюю пору 41–42 годов судьба побаловала нас вторым пиром во время чумы, если первым считать те осенние дни 41-го, когда мы ели черную икру столовыми ложками.

Немцы были на ближних подступах к Москве, когда работники Московского рыбокомбината в порыве патриотизма припрятали в своих домашних закромах и погребах государственные деликатесно-рыбные запасы: от розового балыка для цековских пайков и золотистой воблы для обкомовских столовых до полупролетарской селедки иваси.

Жилищным хозяйством нашего дома и соседних белых домиков заведовала тогда вертлявая носатая бабенка, которую за глаза называли Лизка-управдом. Она иногда заходила к нам в квартиру погреться и попить чайку. В доверительном разговоре Лизка сообщила, что ее кума завалила в своем доме подвал копченой рыбой и готова менять продукцию на приличные вещи. Мы были в восторге от перспективы, но призадумались, что же из «приличных вещей» осталось у нас после походов за картошкой. Все же изыскались кое-какие скатерти, новые простыни… И вскоре к нам в дом явилась здоровенная тетка, хозяйка даров моря, с чемоданом средних размеров.

Боже мой, чего там только не было! Думаю, что пресловутые Лукулловы пиры не производили на римлян такого впечатления.

Вскоре после ухода рыбной феи в полутемной кухне тихо сидели около теплой керамической буржуйки с тарелками в руках мама, отец и я. На тарелке у каждого — большой, неестественно большой кусок розовато-белой, истекающей жиром тёшки, распространявшей головокружительный аромат свежей копчености, и рассыпчатый отварной картофель, который рядом с этой пищей богов грех было называть картошкой.

Однако счастье недолго длилось. Товарообмен затухал по причине истощения ресурсов, в основном — наших. Пришел час, когда фея заявила: «Хотите воблы — приезжайте сами…»

По правде говоря, поездка подобного рода и по незнакомому маршруту была связана с риском наткнуться на милицейский или военный патруль, который мог не знать о счастливом спасении деликатесной рыбы от немцев и был вправе подвести участников операции под трибунал. Но мы с мамой взяли по рюкзачку и отправились на окраину Москвы, благо некоторые трамваи еще ходили и соблазн был слишком велик.

Какими-то темными переулками мы добрались от трамвайной остановки до невзрачного домишки. Хозяйка исчезла в подвале и вынырнула с корзиной, полной золотистых рыбин, от запаха которых нас с мамой шатнуло. Теперь предстояло с этими сокровищами вернуться домой. Закинув за спину тяжелые рюкзачки, мы вышли на улицу. И поняли, что заблудились. Переулок за переулком, а где трамвай — неизвестно. Бродим и бродим, обе молчим, но страх нарастает. И тут, как в хорошей греческой трагедии, наступает если и не катарсис, то уже точно — апофеоз. Впереди на тротуаре маячат две фигуры, два солдата с винтовками. Спрятаться негде. Что делать? Повернуть обратно? Остановят и обыщут.

Мама берет меня за руку, как маленькую (как тогда, когда мы ходили в 38-м в поисках для нее работы), и мы идем прямо к патрулю. Я ничего не соображаю. Мама говорит: «Вы не скажете, как тут к трамваю пройти?» Солдатики видят: женщина с девчонкой дорогу спрашивает, явно не шпионы. А ветерок, к счастью, не в сторону патрульных дул. «Вон туда идите, прямо».

Не знаю, как мы в трамвай влезли и как до дому дошли.

Моя мама, считавшая себя трусихой, боявшаяся темного леса, кладбищ и езды на велосипеде, всегда с открытым забралом встречала и горе, и опасность.

Из нашего последнего улова я отвезла соленую горбушу моей «немке», Марии Александровне, на Зубовский бульвар. Одинокая старуха уже не вставала с постели, и за ней присматривали сердобольные соседи. Выжить в войну на иждивенческую карточку без средств и регулярной помощи было невозможно. Наше свидание оказалось последним. Она это словно чувствовала и попросила взять на память фарфоровую чашку, старинный словарь немецко-русского языка и стеклянный шарик с зеленым мхом внутри.

Царствие ей Небесное, моей Марии Александровне Шуберт-Анферовой.

Глава 3. За синей птицей

Магия навязчивой идеи

Вот и лето 43-го. Закончился второй год войны, начинался третий. Немцы постепенно отступали по главным направлениям. Отгремел первый летний салют с пышным фейерверком в вечернем небе: освобождены Орел и Белгород.

Война поворачивала вспять, жизнь все больше наполнялась обычными повседневными заботами.

В июне 43-го я сдала экстерном экзамены за 9-й и 10-й класс средней школы. Вставал вопрос — куда идти учиться дальше. Плохо, когда равным образом даются и сочинения по литературе, и задачки по алгебре, но нет охоты ни к тому, ни к другому и вообще ни к какому предмету. Оставалась одна неувядающая страсть: познать мир, неведомые страны, людей где-то там, за границей на замке.

Быть бы мне, наверное, географом или историком, или, в лучшем случае, литературоведом или лингвистом, но все мало-мальски подходящие вузы еще не вернулись в Москву из эвакуации.

Вот тут-то, как по заказу, случается нечто удивительное.

Мне на глаза вдруг попадается объявление в газете «Известия», с ходу, казалось бы, решающее мою проблему.

До сих пор у меня хранится пожелтевшая газетная вырезка с мелким, поистине судьбоносным и достойным полного воспроизведения текстом:

Институт внешней торговли

Наркомвнешторга СССР

Объявляет НАБОР СТУДЕНТОВ

На 1-й курс.

Институт готовит экономистов-финансистов, экономистов-коммерсантов и юристов для системы Наркомвнешторга.

Срок обучения 5 лет.

В институт принимаются окончившие средние школы. Заявления от поступающих принимаются в канцелярии института: ст. Балашиха Дзержинской ж. д. и в Москве, ул. Куйбышева, 6 (Всесоюзная Торговая палата), 2-й этаж.

Все студенты обеспечиваются питанием в закрытой столовой Института, нуждающимся предоставляется общежитие.

Стипендия назначается на общих основаниях в размере от 250 до 350 рублей в месяц.

Принимаются заявления от желающих поступить в аспирантуру по следующим специальностям:

1) Международная торговля и внешняя торговля СССР; 2) Денежное обращение, банки иностранных государств и финансирование внешней торговли; 3) Иностранное гражданское и торговое право; 4) Международное право (публичное и частное).

Ко всему прочему, как мне стало известно, большое внимание в этом вузе уделяется изучению иностранных языков.

Ни минуты не колеблясь, подаю заявление на юридический факультет. Хорошая профессия плюс иностранные языки: о чем разговор? Не считая самых радужных перспектив… Отличный школьный аттестат и приличное знание (спасибо моей «немке» Марии Александровне) немецкого языка позволило поступить в институт без экзаменов.