О чем рассказали «говорящие» обезьяны: Способны ли высшие животные оперировать символами? - З. Зорина

Коко, а затем Майкла обучали двум формам амслена. С одной стороны, их учили естественные носители языка жестов, применяя при этом его грамматику. С другой стороны, обезьянам показывали вариант языка жестов, в котором использовался порядок слов, присущий английскому языку. Этот вариант иногда именуют ломаным английским языком глухонемых (ЛАЯГ). Второй случай чаще имел место, когда с гориллами занимались люди, усвоившие язык жестов ускоренно, специально для участия в проекте. Кроме того, наставники, пользовавшиеся этим вариантом амслена, чаще сочетали жесты с акустической речью. Со временем такая форма подачи материала стала преобладающей, хотя в каждый момент времени в штате обычно был хотя бы один сотрудник, бегло владеющий настоящим амсленом и использующий его грамматику.

Для пополнения «словарного запаса» горилл использовали те же две техники, что и при обучении шимпанзе: «формовка» и моделирование (имитация). При «формовке» учитель брал руку (руки) гориллы в свои, складывал их нужным образом, а затем двигал ими так, как того требовал изучаемый жест. При моделировании сотрудник показывал жест и побуждал обезьяну повторить его. На ранних этапах формирования словаря горилл применялись обе техники. По мере того как обезьяны овладевали языком жестов, необходимость в формовке постепенно отпадала, и они пополняли свой лексикон в основном за счет подражания жестам окружающих (моделирование).

Когда Ф. Паттерсон только приступила к «Проекту Коко», она делала упор на оценку объема «словарного запаса» обезьян и стремилась к его расширению. Она исходила из того, что объем словаря человека рассматривается как достоверный показатель его когнитивного и языкового развития. При этом особую ценность с нашей точки зрения имел тот факт, что при планировании исследования была предусмотрена возможность на каждом этапе развития надежно оценивать и сопоставлять словарный запас Коко, шимпанзе Уошо и обычного ребенка, обучающегося устной речи или языку глухонемых. Достоверности результатов такого сравнения способствовало сотрудничество с Джоном Бонвиланом, лингвистом из Голлаудетского университета (Вашингтон, США), специалистом по амслену и поведению глухих детей в процессе его освоения.

При оценке, особенно сравнительной, показателей усвоения языка многое зависит от принятых исследователями критериев. Ф. Паттерсон избрала достаточно жесткий критерий научения: знак считался достоверно вошедшим в лексикон гориллы, если она использовала его спонтанно — без подсказки человека и не менее 15 дней данного месяца. Гарднеры придерживались несколько иного критерия: жест считался выученным, если обезьяна использовала его 14 дней подряд. На ранних этапах обучения Коко Ф. Паттерсон вычисляла словарный запас, используя оба критерия, чтобы упростить прямое сравнение успехов Коко и шимпанзе Уошо.

К концу первого года обучения Коко только 13 жестов удовлетворяли критерию Ф. Паттерсон. Следующие 18 месяцев, как и у детей, ознаменовались скачком в развитии, и к концу третьего года занятий Коко освоила уже 184 знака. Когда горилле исполнилось 5!/2 лет, она регулярно использовала 246 жестов.

Сравнение с Майклом хорошо демонстрирует размах индивидуальных различий этого непростого процесса. За первый год обучения его успехи оказались более значительны, чем в свое время у Коко: он выучил 24 знака. Но за три года Майкла удалось научить лишь 130 знакам, его развитие существенно замедлилось. К концу пятого года Майкл использовал 156 знаков, а знал 358. Очень важно отметить, что некоторым жестам он учился непосредственно у Коко. Когда Майкл обращался к ней (что случалось гораздо реже, чем обратное), он использовал варианты жестов, имитирующие движения Коко, а не ее учителей-людей. Например, он пользовался специфическими для Коко жестами для обозначения щекотки, женщины и мужчины.

Сравнение скорости обучения

До того как у Ф. Паттерсон появилась вторая горилла, она сравнивала «словарный запас» Коко с успехами Уошо. Исследовательница рассчитывала «словарный запас» гориллы исходя из критерия Гарднеров — использование жеста в течение 14 дней подряд. Достижения Коко оказались весьма впечатляющими: за 36 месяцев обучения она выучила 127 жестов, а Уошо за тот же период усвоила 85 знаков. После 51 месяца тренировки питомица Гарднеров владела 132 знаками, а лексикон Коко за это же время обучения насчитывал 161 жест.

Итак, строго говоря, различия между этими двумя обезьянами, так же как и между разными гориллами, отражали вполне ожидаемую индивидуальную изменчивость и не давали оснований для выводов о преимуществах какого-либо из видов в освоении амслена. К тому же выводу, как мы увидим в следующих главах, приводят и сравнения способностей обыкновенных шимпанзе и бонобо при освоении другого языка-посредника — йеркиша.

Совсем по-другому обстояло дело при сравнении горилл с начинающими говорить на амслене детьми. Как и следовало ожидать, дети намного превосходят горилл как по скорости языкового развития, так и по абсолютному размеру своего лексикона. Тем не менее, в тенденциях и формах освоения языка-посредника выявилось несомненное сходство. Независимо от того, по какому критерию оценивался уровень научения, дети достигали каждого этапа совершенствования словарного запаса на несколько месяцев раньше, чем Коко и Майкл. И хотя гориллы продолжали овладевать новыми жестами, скорость их обучения значимо уменьшалась. За первые десять лет участия в проекте Коко осваивала в среднем 35 «слов» в год. Маленькие дети обычно пополняют свой лексикон гораздо быстрее, а к 10 годам их словарный запас состоит уже из многих тысяч слов. Анализируя эти данные, авторы ссылаются на два фактора, которые — да и то лишь частично — могли объяснить выявленные отличия. Во-первых, это значительные различия в предрасположенности человека и горилл к освоению языка: то, что без особого труда дается детям, требует многих лет обучения у человекообразных обезьян. Другой важный фактор — критический возрастной период, в течение которого возможно освоение языка. До годовалого возраста Коко не сталкивалась с амсленом. Майклу в начале работы с ним было 3 1/2 года, так что занятия начались в конце этого критического периода, а то и после. Он начал учиться намного позже даже того возраста, когда у Коко произошел скачок в развитии. Следует отметить также, что он был старше Шермана и Остина, начавших учиться йеркишу сравнительно поздно, в 11/2 и 2 1/2 года, но тем не менее продемонстрировал убедительные достижения. Похоже, что Майкл — своего рода чемпион, поскольку из всех обезьян, освоивших в той или иной степени язык-посредник, он начал учиться в самом позднем возрасте. От

Мататы, которую начали учить йеркишу в 6 лет, так и не удалось ничего добиться.

Справедливость гипотезы о значении раннего начала обучения была подтверждена многократно. Упомянем только различия между Канзи и Шерманом и Остином: «отрыв» в начале обучения от Канзи составлял у них всего 11/2 и 1 год, но степень овладения языком отличалась разительно.

Дети, с которыми Ф. Паттерсон и лингвист Дж. Бонвилан сравнивали достижения Коко и Майкла, попадали в среду глухонемых с момента рождения и делали первые распознаваемые жесты между 8 и 9 месяцами, когда обычные дети произносят свои первые слова. Поскольку у глухих детей было некоторое преимущество (фора) в самом начале освоения языка, авторы решили воспользоваться другими показателями для межвидового сравнения скорости научения. Один из них заключался в расчете времени в месяцах между первым случаем использования жеста и обучением 50 знакам. Из-за опасений, что успехи Коко сильно занижаются, для данного сравнения выбрали другой критерий научения: согласно «критерию использования» данный жест учитывался, если он хотя бы единожды был спонтанно применен «к месту». Большая часть детей овладела своими первыми 50 жестами за 10 месяцев. Для накопления подобного словаря Коко потребовалось 13 месяцев, а Майклу — 15.

Другой метод оценки темпа овладения словарным запасом заключался в подсчете скорости, с какой усваивались жесты с 10-го по 50-й. По этой шкале средняя скорость усвоения у детей составляла 7,8 новых жеста в месяц (от 3,6 до 13,3), у Коко она составила 4,4, а у Майкла — 3,6. Обе гориллы усваивали знаки медленнее, чем дети, но ни та ни другой не выходили за нижний предел нормы, характерной для детей. Более того, скорость освоения новых жестов у Коко значимо возросла между 272 и 472 годами жизни — в это время она пополняла свой лексикон примерно на 200 знаков в год, если пользоваться «критерием использования», и вдвое медленнее, если применять более строгий критерий Ф. Паттерсон.