Собиратель костей - Джеффри Дивер

Минут пять ушло на то, чтобы он обгрыз ее со всех сторон. Один раз какая-то наглая крыса отважилась вцепиться в лодыжку девушки. Монелл закрыла глаза от боли и попыталась переключиться на что-нибудь другое. Черныш заметил нахала и тут же прогнал его прочь. Добежав до угла и убедившись, что конкурент скрылся в темном углу. Черныш вновь повернулся к Монелл, и принялся изучать ее так, будто увидел впервые.

Vorwarts, Черныш! Ну, давай же!

Он возвратился к ней неторопливой походкой. Слезы градом катились по щекам девушки, но она пересилила себя, и покорно прижалась щекой к полу.

Крыса принялась за работу.

Давай, давай!

Она ощущала зловонное горячее дыхание, когда Черныш, наконец, прорвал ленту и начал отрывать от нее кусочки покрупнее, складывая их в жадные лапки.

«Может быть, отверстие уже достаточно большое?» — раздумывала Монелл.

Наверное, да. Впрочем, она уже не могла больше терпеть.

Медленно, миллиметр за миллиметром, она начала приподнимать голову. Черныш насторожился, и весь подался вперед.

Монелл широко раскрыла рот, и сердце ее радостно забилось, когда она услышала, как разрываются остатки ленты на ее губах. Она набрала полные легкие воздуха. Теперь она снова может нормально дышать!

А также кричать и звать на помощь. — Bitte, iiclfen Sic mir![12] Пожалуйста, помогите! Черныш в испуге отпрянул, ошеломленный ее неистовым завыванием, по пути теряя драгоценные кусочки серебристой ленты. Правда, он отбежал не слишком далеко. Остановившись и оглянувшись, зверек поднялся на задние лапки, словно выжидая, когда все успокоится и можно будет продолжить свое занятие.

Не обращая больше внимания на крысу, девушка изо всех сил пнула ногой столб, к которому была прикована. Сверху серым облаком на нее полетела пыль и какой-то мусор, но столб не поддался ни на миллиметр. Тогда она принялась снова и снова звать на помощь, пока не заболело горло.

— Bitte! На помощь!

Шум транспорта наверху поглотил этот звук. На несколько секунд в подземелье воцарилась тишина. Потом Черныш, немного осмелев, снова засеменил к девушке. На этот раз он пришел не один. За ним следовала еще группа лоснящихся гибких тел. Они дергались, то замирая на месте, то отчаянно бросаясь вперед. Манящий запах крови оказался сильнее страха.

Кость и дерево, дерево и кость.

— Мел, что у тебя там? — Райм кивал в направлении компьютера, соединенного с хроматографом. Купер еще раз подверг исследованию кусочки грязи, обнаруженные в порах деревяшки.

— Очень много азота.

Три различных анализа с одинаковым результатом. Тем не менее, аппарат работал исправно.

— Можно предположить, — задумчиво произнес Купер, — что азот как-то связан с огнестрельным оружием или с производством снарядов.

— Но это уже Коннектикут, а не Манхэттен. — Райм взглянул на часы. Половина седьмого. Как быстро сегодня летит время! И как медленно оно тянулось в течение последних трех с половиной лет. Сейчас ему казалось, что он бодрствует уже несколько суток подряд.

Молодой детектив склонился над картой Манхэттена, отодвинув бледный позвонок, упавший со стопки книг.

Эту кость Райму оставил его специалист по травмам позвоночника Питер Тейлор. Это было давно. Тогда доктор, тщательно осмотрев Линкольна, уселся на расшатанном стуле и вынул из кармана какой-то предмет.

— Пришло время рассказать вам кое-что интересное, — интригующе объявил он.

Райм взглянул на раскрытую ладонь Тейлора.

— Вот это и есть тот самый четвертый позвонок. Такой же, как у вас в шее. Тот, что сломан. Видите эти хвостики у него вот здесь? — Доктор повернул позвонок несколько раз. — О чем вы думаете, смотря на него?

Райм уважал Тейлора. Доктор не относился к нему, как к ребенку, психопату или вообще человеку, доставляющему окружающим одни неудобства. Однако в тот день Линкольн был не в настроении продолжать игру в догадки и поэтому промолчал.

— Некоторые из моих пациентов считают, что он похож на морского ската, — тем не менее, продолжал Питер. — Другие говорят, что это космический корабль, самолет или грузовик. Кому бы я ни задавал этот вопрос, все почему-то сравнивают данный предмет с чем-то большим. Ни один человек еще не сказал: «Это соединение кальция и магния». Понимаете? Никто не хочет признаваться в том, что такая незначительная штучка может полностью изменить их жизнь, превратив ее в сущий ад.

Райм скептически посмотрел на доктора, но спокойный седовласый медик привык иметь дело с подобными пациентами, и поэтому добродушно заметил:

— Даже не пробуйте меня расстраивать.

Затем он поднес костяной диск поближе к лицу Райма:

— Вы считаете, что это несправедливо: вот такая маленькая штуковина приносит вам столько горя! Забудьте об этом. Просто забудьте. Я хочу, чтобы вы помнили о том, что было раньше, до несчастного случая. Все хорошее и плохое в вашей жизни. И радость, и печаль… И вы сможете испытать их теперь. — Лицо доктора застыло. — Потому что сейчас, если говорить честно, я вижу перед собой человека, который полностью сдался.

Тейлор оставил позвонок на прикроватном столике. Поначалу Райм посчитал, что он просто забыл его там. Но затем понял, что тут все было тонко рассчитано. В последние месяцы, когда Райм мучительно рассуждал, стоит ли ему убивать себя или нет, он частенько посматривал на этот костяной диск. Он стал как бы символом теории Тейлора, которая провозглашала свет жизни. Но мало-помалу оптимизм Райма иссяк. Слова доктора, какую бы ценность они ни имели, не смогли заставить Линкольна преодолеть бремя боли и изнеможения, которые тот испытывал изо дня в день.

Райм перевел взгляд от позвонка на Амелию Сакс.

— Я хочу, чтобы ты снова вспомнила место преступления, — заявил он.

— Я рассказала все, что увидела там.

— Мне сейчас нужно не это. Я хочу знать, что ты там чувствовала.

Райму вспомнились бесчисленные места преступлений, где ему пришлось побывать. Иногда в такие минуты происходили чудеса. Он просто осматривал помещение, и неожиданно ему в голову приходили самые разнообразные мысли, касающиеся подозреваемого. Он и сам не смог бы объяснить, отчего это случается. Специалисты, занимающиеся поведением человека, говорили бы в таких случаях о составлении психологического портрета преступника. Но криминалисты занимаются этим вот уже несколько столетий. Ходи там, где ходил он, найди то, что оставил он, думай так, как думает он, и тогда, покидая место преступления, ты будешь иметь готовый портрет.

— Расскажи мне, — настаивал Райм, — что ты тогда чувствовала?

— Мне было неуютно и жарко. — Она пожала плечами. — Что я чувствовала? Наверное, напряжение. Не знаю. Вы уж меня простите…

Если бы Райм мог двигаться, он сейчас соскочил бы с кровати, схватил бы ее за плечи и хорошенько встряхнул, крича при этом: «Ты же прекрасно понимаешь, о чем я сейчас говорю! Я знаю это! Почему ты отказываешься работать со мной?! Почему ты упорно игнорируешь меня?!»

И в этот момент он кое-что понял… Что она побывала там, в душном сыром подвале. Что она видела изуродованное мертвое тело Ти-Джей. Ей пришлось нюхать пропитанный зловещим запахом воздух. Он увидел, как все это подействовало на Сакс. Поэтому ее ногти и обкусаны до крови. Поэтому она и ведет себя искусственно вежливо. Амелия не хотела думать о том страшном подвале и теперь ненавидела Райма за то, что он напомнил ей об одной ужасной вещи. Часть ее самой так и осталась навсегда в той котельной.

— Итак, ты снова идешь по комнате, — настаивал Линкольн.

— Не думаю, что это как-то могло бы помочь.

— Попробуй, — повторил Райм, сдерживая свою раздраженность. Он даже попытался улыбнуться. — Скажи мне, о чем ты там думала.

Она вдруг замерла:

— Это… просто мысли. Впечатления, которые всегда возникают у всех людей.

— Но ведь там была именно ты, а не «все люди». Расскажи нам.

— Это было так страшно. Или еще что-то… — проговорила Амелия и тут же мысленно отругала себя за непрофессиональное «что-то».

— Я почувствовала…

— Что кто-то наблюдает за тобой? — подсказал Райм.

— Да, — удивленно кивнула Сакс. — Именно наблюдает. Сколько раз Линкольну приходилось испытывать это чувство! Он ощущал его и тогда, три с половиной года назад, когда, склонившись над разложившимся трупом полицейского, брал для анализа волокна с его формы. Он был просто уверен, что кто-то находится совсем рядом. Но там не оказалось никого. Была просто дубовая балка, которая выбрала именно тот момент, чтобы обрушиться на Линкольна Райма, сокрушая его четвертый позвонок своим невероятным весом.

— О чем еще ты тогда думала, Амелия?

Она больше не сопротивлялась. Губы ее расслабились, глаза бесцельно бродили по наполовину свернутому плакату с изображением «Ночных ястребов» — одиноких и счастливых оттого, что никто их не беспокоит.