Малыш по переписке (СИ) - Фокс Нана

— Да уж, — устало выдохнул я и залпом опустошил бокал. Попрощался с Ильей и пошел на выход.

— И да, — словно только что вспомнил, что-то очень ценное, — я уже подтер все сплетни и заблокировал издательствам выход в интернет на ближайшие пару недель.

Кивнул и вышел за дверь. В офис смысла ехать не было, и с адвокатом общаться — тоже. Поэтому — домой, душ, ужин, заказанный по пути и спать.

А вот утро началось со звонка матери, в полусонном сознании все же мелькнула мысль: “лишь бы не с плохими новостями”.

— Не знаю, что могло такое срочное произойти, потребовавшее твоего немедленного возвращения, — обвинительно и без приветствия начала она свой монолог, — но если ты в ближайшее время не вернешься, я лишу тебя прав законного супруга моей любимой невестки, а заодно и отцовских тоже.

Слабо соображающий сонный мозг не мог разом воспринять всю ее осуждающую речь. Я смутно понял лишь одно, меня хотят лишить жены и еще не родившегося ребенка. За что? Это было загадкой.

— С добрым утром, мама! — прикрыв глаза ладонью, я все же попытался смахнуть с себя остатки Морфея, — мы же вчера с тобой все обсудили, что не так-то? Что с Таей и малышкой?

— Она все еще в больнице… — более мягко выдохнула она, — пока не известно насколько.

— Да что там у вас за одну ночь успело случиться? — окончательно проснувшись, требовательно прорычал, желая, наконец-то, услышать вразумительные объяснения.

Но в трубке повисла пугающая тишина. Связь прервалась.

— Черт! — выругался и набрал номер родительницы.

Только безрезультатно. Электронный бесчувственный голос монотонно сообщил об отсутствии абонента в сети. Более витиеватой речью я сопроводил свою попытку дозвониться, теперь уже до отца.

— Отец, доброе утро, — встал с кровати, направляясь на кухню, заваривать кофе, — Что там у вас творится? Мама звонит, ругается и требует моего немедленного возвращения, а когда я пытаюсь выяснить, что случилось, связь обрывается и дозвониться до нее невозможно.

— С добрым утром, сын. Я не осведомлен, но в больницу за Таей она уехала еще раньше, чем я успел позавтракать.

— Ладно, — доставал кружку и, покрутив ее в руках, убрал обратно, завтракать перехотелось абсолютно, — перезвони мне, как только мама выйдет с тобой на связь.

— Обязательно, — пообещал он и, пожелав отличного дня, отключился.

Зная умение мамы раздумать из мухи слона, я решил, что и в этот раз проблема не стоит и выеденного яйца. Ее паника лишь психологическая атака, для достижения поставленной цели. Видимо, сейчас этой целью было привитие мне навыков правильного семьянина, заботливого мужа и будущего отца семейства. Но со мной ее номера уже не проходят, я перерос их лет этак пятнадцать тому назад.

Вот только необъяснимое чувство беспокойства не покидало меня пока я принимал душ и собирался в офис. Меня коробило от неизвестности. В голову почему-то лезли различные варианты развития сюжета там, где она — моя жена одна в больнице и ей плохо. Я физически чувствовал неприятную тяжесть в районе груди, сердце сдавливало тисками переживания.

— Алло, Альберт Исаакович, доброе утро, — пока спускался в лифте на подземную стоянку, набрал адвокату, — меня не будет сегодня на оглашении завещания деда.

— Доброе утро, мой мальчик, — прошелестел он с лукавым переживанием в голосе, — ну как же так?

— Вот так! Я возвращаюсь в Грецию к жене, она нуждается во мне! — уверенно заявил я, завершая разговор, — а я в ней… — шепотом добавил я, осознав, что это уже не фикция, прописанная в контракте, это моя живая потребность в ней.

— Сергей, — обратился в водителю-телохранителю, — едем в аэропорт.

И пока, преодолевая утренние пробки, мы добирались до места назначения, мои мысли крутились вокруг одной маленькой пигалицы, умудрившейся занять самое важное место в моем сердце за каких-то пару дней.

ГЛАВА 33

*Таисия*

Утро было серым, туманным и каким-то безликим. Светлые стены и больничный запах давили отчаянием. Какой бы шикарной и продвинутой в оснащении современным оборудованием ни была клиника, это все же медицинское учреждение, попадать в которое, лично я не люблю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В голове гудело, а во рту пересохло так, что даже язык к небу приклеился. Хрипло откашлявшись, я с горем пополам раскрыла глаза, в которых будто песка насыпали. Да ощущала я себя, надо сказать, не очень. Еще и тело ломило, словно меня пинали всю ночь.

Смутные воспоминания вчерашнего дня нечеткими картинками всплывали в непроснувшемся сознании. Наш с Амиром сумасшедший шопинг забег, его безграничная щедрость и как итог: забитый доверху пакетами с обновками для меня, багажник его огромного внедорожника, до одури счастливая я, на время забывшая о фиктивности наших отношений. А потом еще и это романтично-тихое местечко на берегу моря, вкусный обед и наши праздные разговоры, его шутливые истории и ненавязчивая забота.

Если прикрыть глаза на факты нашего знакомства и его вероломный захват моей личной жизни с молниеносным переводом ее в нашу совместную, то ощущение семейной идиллии грело душу, размывая негатив от первой встречи.

Я окинула взглядом палату, в которой находилась одна. Неплотные шторы занавешивали окно, не давая дневному свету просочиться внутрь помещения лишь немного приоткрытая створка впускала легкий ветерок, доносивший до меня тонкие ароматы утренней свежести, разбавляя запахи лекарств и угнетающих чувств.

Сердце сжалось от накатившей тоски и жалости к себе. В большой, безликой, суперсовременной палате дорогущего медицинского центра я была одна. А так хотелось, открыв глаза окунуться в синеву его взгляда с таким волнение и неподдельным переживанием смотревшего на меня вчера. Хотелось почувствовать его присутствие рядом, вдохнуть его аромат, навивавший смутные воспоминания, теребившие мое сознание еще со вчерашнего дня.

Непрошеные слезы, скопившись в уголках глаз, тонкими ручейками скользнули по щекам. Злясь на себя за излишне быструю смену специфических черт наших отношений, я ладошкой смахнула предательскую влагу.

Вот что за напасть-то такая, что это за гормональные нюни ты тут распустила Симонова? Все это было лишь игрой. Вчера он играл в заботливого семьянина, сегодня вернулся к привычной роли занятого бизнесмена. Да и в сценарии нашей совместной жизни не были прописаны какие-то более искренние чувства, нежели вежливое отношение друг другу на публике.

Тогда зачем сейчас я рвала себе душу, оплакивая то, чего и быть-то не могло.

— Милая, — тихий стук закрывающейся двери и взволнованно-озабоченный голос вошедшей Данэлы разорвали тишину палаты, — ты чего? Что-то случилось, где-то болит? — она быстро подошла к кровати и взяла мою ладонь в свою.

В ее по-матерински заботливых глазах плескалось столько переживания, что ручейки моих слез моментально переросли в водопады, грозившие затопить “горем” все вокруг.

— Везде, — захлебываясь и заикаясь просипела я, приложив свободную руку к животу.

У меня и впрямь как-то дискомфортно тянуло внизу и ломило поясницу. Поначалу я списала это на неудобное положение во время сна, но… Что-то подсказывало мне, что это ни так.

— Срочно врача! — громогласно скомандовала женщина, заглянувшей медсестре.

И если сразу после пробуждения я не сильно волновалась насчет неприятных ощущений, списав их на вчерашние процедуры, вымотавшие меня похлеще скоростно-силовых тренировок. Да и мысли мои витали где-то далеко за пределами моей палаты. То вот сейчас, когда Данэла так строго и очень требовательно третировала медицинский персонал, страх — липкий, холодный — словно юркая ящерка, пробежался по позвоночнику и замер, перехватив горло своими цепкими лапками. Виски ломило до темноты в глазах и я, стараясь не делать резких движений, прикрыла лицо ладошками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дыхание сбилось и воздух лишь толчками проникал в мои легкие, не давая воспаленному мозгу окончательно свихнуться от переживаний за здоровье малышки.