Паруса в океане - Эдуард Петров

— Ладно! — закричал грек, топнув в сердцах, — из всех щелей помоста поднялась пыль. — Пусть боги Эллады покарают меня за расточительство и глупость, непростительную для эллина, но я дам этому дурню полста дебенов!

Растроганный Эред обнял грека.

— Ты настоящий муж, эллин. Я верну тебе эти проклятые дебены, чего бы мне это ни стоило. Клянусь Мелькартом!

В доме Ноферхонх было тихо и прохладно, свежеполитй земляной пол был застал чистыми циновками из пальмовых листьев. На подставках и в нишах статуэтки, бюсты, барельефы из фаянса, зеленого шифера, драгоценного дерева, пряно и тонко пахнущего. Несколько фигурок богов, украшавших домашний алтарь, были из электрума, сплава золота и серебра. Перед алтарем стоял бронзовый жертвенник для сжигания кусочков пищи — дар богам, оберегающим дом, очаг и семейное счастье. Это новшество — жертвенник для сжигания — пришло из Ханаана. Ему следовали люди утонченные, элитствующие, подверженные иностранному влиянию и новым веяниям жизни.

Старуха успела хлебнуть пива и была навеселе. Припадая на одну ногу, стуча клюкой, таскалась из комнаты в комнату, кричала на рабов и домочадцев. Появившись неожиданно перед гостями, — они, сгорая от нетерпения, ерзали на циновках, — зашептала что-то, вытаращив глаза.

— Что? Что она говорит? — вцепился в грека Эред.

— Говорит: идет красавица, о боги…

Привели рабыню-сабинянку, разодетую, как дочь фараона. Старуха сама была взволнована не меньше мужчин. Увидев, что Эред помрачнел и опустил голову, она рассердилась:

— Кого тебе еще надо, глупый фенеху?!

Купец толкнул его в бок.

— Не она?

Эред поднял на старуху печальные глаза.

— Зачем ты меня обманула? Она совсем не похожа на Агарь.

— Хи! — с силой выдохнула старуха. Грек едва поспевал переводить ее слова. — Я привожу в свой дом людей вроде тебя, фенеху, ищущих неизвестно чего. Взглянув на эту сабинянку, они забывают обо всем на свете, словно у них отшибло память. Они ползают у меня в ногах, умоляют отдать ее им…

— Ну да, — добавил от себя грек, — она вытягивает из них все, делает нищими… — И продолжал другим тоном: — И ты забудешь свою Агарь, только приглядись к ней, к этой красотке.

Эред воскликнул, чуть не плача:

— О боги! Почему люди издеваются над моей бедой!..

Вне себя, он схватил старуху за шею.

— Пусти, фенеху, — сказала она сердито и крикнула греку, чтобы перевел.

Эред оттолкнул ее. Старуха поднялась с циновки. И только когда отыскала свою клюку, заговорила, вглядываясь в лицо Эреда. В ее голосе промелькнуло что-то похожее на печаль.

— Она сказала, умерла Агарь, хотя ее сделали красивой, — произнес, страдая, грек. — Умерла, не болея никакими болезнями, умерла оттого, что в сердце ее был ты…

Эред долго молчал.

— Я тебе не верю. Где Агарь? Почему я должен тебе верить?!

Старуха сердито заговорила, стуча клюкой о пол.

— Она клянется зеленокожим Осирисом, царем мертвых, что язык ее никогда не был так правдив, как сегодня. Девушка умерла. Ее завернули в кошму и зарыли в пустыне.

— Я хочу видеть, где ее зарыли! — воскликнул Эред. — Я разрою могилу, я увижу ее… И горе тебе, старуха, если ты меня обманула!

— Ладно, — проворчала старая Ноферхонх, — я пойду с тобой, несчастливец. О боги, как вы над ним надсмеялись — найти песчинку в кишащем человеческом муравейнике и снова потерять…

…До своей циновки на постоялом дворе Эред добрался поздно ночью и долго лежал, вглядываясь в небо, полное крупных горящих звезд. Он не чувствовал полчищ блох, облепивших его тело, не слышал нудного звона москитов… Вдруг он поднялся и пошел искать хозяина двора, натыкаясь на тела спящих.

— Где можно найти караван, идущий на Левкос-Лимен, — спросил он перетрусившего, потерявшего всякий сон хозяина.

— Поезжай в Танис… о боги, что это тебе взбрело среди ночи?.. заговорил тот, придя немного в себя. — Оттуда следуют большие караваны на Левкос-Лимен и ближние колонии сабеев. Можно еще через Копт, но та дорога опасная, малолюдная. Поезжай в Танис, человек.

34. Сверхчеловек из Кития

За день до отплытия прибыл последний перед началом навигации караван из Таиса. Изумленный и обрадованный несказано Астарт обнял Эреда.

— Это чудо! Эред! Ну до чего же здорово, что ты здесь!

Его друг сильно похудел, оброс рыжими тонкими волосами, похожими на лохмы, остающиеся на коре деревьев после половодья.

— Нет больше Агари, Астарт, — первое, что произнес Эред.

Они постарались больше не говорить о прошлом. Эред спросил об Ахтое.

Неподалеку от друзей два раба обмывали в колоде высоченного мускулистого жреца, прибывшего с караваном.

— Пойдем к морю, ты тоже грязью богат.

— Ты знаешь, кто это? — зашептал Эред. — Ораз из Кития! На Крите он первый среди жрецов Мелькарта.

Чернокожий раб неловко плеснул водой в лицо Ораза и тут же свалился от сокрушительного удара кулаком. Затем такой же удар обрушился на голову второго раба.

— Оба лежат! — громко сказал жрец, выбравшись из колоды.

Увидев Астарта, жрец жестом приказал ему приблизиться. Астарт отвернулся, приведя жреца в бешенство. Тот шагнул к Астарту и с силой рванул его за плечо, оставив в кулаке клок материи.

— Или ты тоже равен царям и люди целуют следы твоих сандалий?

Астарт насмешливо посмотрел на него и ничего не ответил.

— Это же Ораз… — пробормотал Эред, — из Кития… В этот момент на постоялом дворе появилась процессия кормчих и их жен во главе с Альбатросом — пришли приветствовать великого жреца. Ораз забыл на время об Астарте, пошел навстречу адмиралу, не обращая внимания на свою наготу.

Жрец представлял собой великолепный экземпляр человеческого тела, развитого многолетними упражнениями в греческих гимнасиях. Властное лицо с греческим профилем и финикийскими глазами. Под тонкой, почти белой, кожей играли крутые мышцы. Крутолобый внушительный череп, выбритый до зеркального блеска, уверенные движения, царственная осанка, громовой голос — все говорило за то, что это была личность необыкновенная, близкая к богам, многие на Крите его считали полубогом. В Левкосе-Лимене его появление в любом квартале, доме, на корабле действовало на людей гипнотически: даже заведомые морские волки с зачерствевшими в многочисленных грехах сердцами испытывали трепет и порывались целовать край его одежды…

Ораз облачился с помощью слуги в расшитую золотом лиловую тунику. Альбатрос в витиеватых выражениях сообщил о великой радости по случаю благополучного прибытия жреца и пригласил его к себе в дом. Равный царям приготовился ответить не менее пышно, но неожиданно замер с широко раскрытыми глазами.