История моей измены - Стило Фантом

если ты сможешь посмотреть мне в глаза и честно сказать, что для тебя это не кажется таким уж чертовски реальным, а всего лишь «новизной и острыми ощущениями», тогда я выйду за эту дверь. И ты больше никогда обо мне не услышишь.

Миша наклонилась и поцеловала его, проникнув языком ему в рот. Его пальцы на ее бедре сжались, затем передвинулись к ее попке забираясь под край трусиков.

— Думаю, это реально, — прошептала она.

Она должна верить в это. Не допускать сомнений. Иначе ей больше ни во что не останется верить, и ее душу уже невозможно будет спасти.

— Всякий раз, когда ты сомневаешься, я буду тебя трахать. Это, кажется, проясняет твою голову, — предложил он.

— О, тогда у меня много сомнений. Ты храпишь, не знаю, смогу ли быть с таким человеком. И ты делаешь так странно во время еды: царапаешь вилку зубами. Думаю, моя мама тебя возненавидит, а я… — бормотала она бессвязно.

Таль двигался стремительно, опрокинув ее на спину и прижав к матрасу.

— Нам нужно поработать над твоими границами. Если хочешь, чтобы я тебя трахнул, просто скажи это. Повторяй за мной: «Таль, я хочу, чтобы ты так сильно меня трахнул, чтобы я неделю не смогла ходить прямо», — проинструктировал он.

— Таль, я хочу, чтобы ты… постой, неделю!? Я хотела посмотреть достопримечательности, — пожаловалась она, стараясь не рассмеяться.

— Что случилось с моей хорошей девочкой? Кто ты такая? Ну, все, я преподам вам урок, миссис… — его голос оборвался, и они уставились друг на друга. Он прочистил горло. — Я не могу тебя так называть.

Миша кивнула.

— Я и не хочу, чтобы ты так меня называл.

— Твоя девичья фамилия, — произнес он скорее как утверждение, чем как вопрос, и откинулся на пятки.

— Дуггард, — ответила она, когда он взял ее левую руку.

По прибытии в Позитано она снова надела кольца. Таль их снял.

— Мисс Дуггард, приятно познакомиться, — сказал он, оставляя ее кольца на ночном столике.

— Спасибо, мистер Канаан, мне тоже несказанно приятно.

— Уж я об этом позабочусь.

* * *

Поскольку теперь она была мисс Дуггард, Таль настоял на том, чтобы сводить ее на настоящее свидание и познакомиться с этой новой женщиной.

— Надеюсь, она не такая нервная, как последняя цыпочка, которую я трахал, — сказал он, одеваясь. Его багаж доставили поздно ночью.

— Да? И кто она была? — спросила Миша, наклоняясь к зеркалу, чтобы накрасить глаза.

— Миссис Рапапорт.

Она бросила в него кусок мыла.

Они пошли на свидание днем, на обед в модное кафе. Таль заказал столик на балконе над утесом с видом на океан. Миша вдыхала соленый воздух, радуясь жизни. Радуясь отсутствию мыслей о том, что ей принесет следующий вечер.

— Итак, мисс Дуггард — Миша — расскажи мне больше о себе, — настаивал он.

Она отпила чай.

— Что ты хочешь узнать?

— Ну, ты очень экзотичная.

Она удивленно моргнула.

— Я? Скучный, старый, страховой агент!? — воскликнула она.

— Боже, как же ты раздражаешь. Ты не просто страховой агент, дурочка, ты — женщина, с сиськами, задницей и ногами до небес, с не сходящей с лица улыбкой и остроумием, которому нет равных. Ты, вообще, смотришься в зеркало? — спросил Таль.

Миша покраснела.

— Нет. Не часто. Уже нет.

— Видишь? Ты раздражаешь. Какой у тебя отец?

— Мой отец? Он классный. Вырос в Канзасе, затем переехал в Детройт, чтобы пойти учиться. Встретил мою маму, а остальное уже история. Он мой друг, я люблю его больше всех на свете.

— А твоя мама? Она классная? — продолжил Таль.

— Да, по-матерински, — ответила Миша, обдумав вопрос.

— Что это значит?

— Мы не совсем понимаем друг друга, понимаешь? Она наполовину китаянка, а ее мама была суперстарой закалки и очень строгой. Итак, вот я, этакая дворняжка, немного китаянка, много немка и голландка — абсолютная американка. Мне хотелось танцевать и знакомиться с мальчиками, а ей хотелось, чтобы я училась и стала нейрохирургом или кем-то в этом роде. Она суперподдерживающая и милая, но… ох, для нее я именно такой ребенок, — попыталась объяснить Миша.

— Китаянка! Я думал, ты пуэрториканка, — пробормотал Таль, блуждая глазами по ее лицу.

— О чем ты?

— О твоей национальности. У тебя потрясающая внешность, твои родители — идеальное сочетание. В мире должно быть больше китайско-немецко-голландских детей, — прокомментировал он. Она снова покраснела.

— Ну, а что насчет тебя, высокого, смуглого и острого на язык? Какова твоя история? — спросила она, откидываясь на спинку стула, пока официант подавал им блюда.

— Я? Обычный хороший мальчик, выросший в Нью-Йорке, — ответил он. Но она уже знала это из их многочисленных разговоров.

— Если ты собираешься приставать ко мне с вопросами, то сам тоже должен что-нибудь сказать, — заметила она.

Он вздохнул.

— Я родился в Иерусалиме. Моя семья переехала в Нью-Йорк… в Бруклин. Когда мне было тринадцать, мы вернулись в Иерусалим. Когда мне было восемнадцать, я присоединился к Армии обороны Израиля.

— Значит, твои родители оба из Израиля? — спросила она.

Он покачал головой.

— Нет. Мама родом из Нью-Йорка, по большей части она итальянка. Ее родители-католики были недовольны, когда она решила выйти замуж за моего очень еврейского отца. После моего рождения они ее простили, поэтому мои родители вернулись в Штаты. Но моему отцу там не нравилось, а маме было все равно, где мы будем жить, поэтому мы вернулись в Израиль, — уточнил он.

— О. И когда ты в последний раз приезжал в Штаты?

— Никогда.

— Что?

— Я так и не вернулся. В Америке мне не нравилось, и причин возвращаться туда у меня никогда не было. Оба моих дедушки и бабушки умерли, так что там не осталось никого, кого можно навестить. Я был занят на службе в армии, затем работой. Когда видишь разные уголки мира, Америка не так уж хороша.

Миша нахмурилась.

— Для меня Штаты достаточно хороши. Мне там нравится, — отметила она.

Таль улыбнулся.

— В Стамбуле тебе понравится больше. Или как насчет Токио? Ты когда-нибудь там бывала? Может, я отвезу тебя в Дубай, — звучало так, будто Таль говорил сам с собой.

— Как насчет того, чтобы я отвезла тебя в Калифорнию посмотреть на одну из самых красивых береговых линий в мире? Или, может быть, в Новый Орлеан, вероятно, самое интересное место, где я побывала в своей жизни, не считая здешних красот.

— Детка, если я буду с тобой, мне, наверное, понравится все.

Ох, трудно продолжать спорить, когда он такой милый.

В Риме они уже проводили много времени вместе, просто разговаривая, но обычно веселились. Теперь им было интересно узнать друг