Избранная страны драконов - Тася Тараканова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отчётливо я видел себя, нас. Не могу точно сказать, картинка стерлась, — неожиданно сбивчиво заговорил чемпион.
— Наверное, видел Эрвина, — я весело хмыкнула, — кого ещё?
— Скорее тебя, — ответил Добромир.
— Зачем гадать, — сказал Эрвин, — мне нужны деньги, я полечу.
Неожиданное заявление поставило чемпиона в тупик, он вдруг растерял слова, хотя несколько минут назад вышел к завтраку в уверенности, что всё идёт по плану. А теперь перед ним возникла дилемма, вступить в спор с Эрвином или промолчать.
— Лара не сможет выиграть сейчас, она еще не доросла до такого уровня, — выдал Добромир, кажется, разозлившись на самого себя. К дракону в глотку, компромиссы. Что он мямлит, как ученик у доски.
— Я выступлю с Горынычем, это мой дракон, — сказал Эрвин.
Солнечный свет из открытого стелился теплыми полосами по деревянному полу, отражался от начищенного шлема чемпиона на столе. Утро дышало спокойствием и умиротворением, но Добромир не находил их в своей душе. По-хорошему, я думала, ему не надо было заводить разговор с Эрвином, потому что каждый раз при сложении два плюс два, получалось что угодно, только не четыре.
— В этом раскладе есть одно но, — произнес Добромир, понимая, что ступает на тонкий лёд, — ты ни разу не выступал, а гонка серьёзная.
— Ещё есть время, я потренируюсь, — в расслабленной позе Эрвина сквозила насмешка, — Соне не стоит рисковать.
Ага, кто бы говорил. Я пока не вмешивалась в разговор. Может без меня договорятся?
— Я понимаю, ты хочешь проверить себя, — кивнул Добромир, соглашаясь, — но нам надо выиграть.
— Я выиграю, — отмахнулся Эрвин, — пойдём уже тренироваться.
Дав Эрвину мысленный подзатыльник, я усмехнулась, зря старался Добромир, всё было решено заранее, просто игра на нервах чемпиона — любимое занятие Вышнева.
Добромир не знал, что вечером предыдущего дня парочка голубков (я и Эрвин) вдрызг разругалась, хотя со стороны могло показаться, что у нас романтичное свидание. Я заявила Эрвину, что не полечу. Мы поспорили, я предложила ему лететь на Горыныче. Вот тут Эрвин закусил удила. Одна версия следовала за другой, он не мог понять, почему я отказываюсь от гонки.
Договорился до того, что я беспокоюсь за чемпиона, чтобы не увести у него победу из-под носа и не расстроить бедного Добромирчика.
Изворачиваться, чтобы скрыть причину отказа, было невмоготу. Если Эрвин поначалу воспримет рассказ о сновидении серьёзно, всё равно начнёт доказывать, что это девичьи страхи. Ещё хуже, если мой сон Эрвин посчитает хитрой уловкой. Лучше молчать.
Сны в Верховии всегда предупреждали. Я просыпалась ночью, прокручивала в голове жуткие картинки, тряслась от страха, успокаивалась с утренними лучами солнца и забывала сновидения.
А потом… сон сбывался.
Верховия учила доверять знанию гораздо более могущественному, чем мой разум. Над ошибками следует работать, а не повторять снова и снова. Я хотела во всеоружии встретить новый день, новый вызов и новое недовольство Эрвина, которому без надобности знать, что у меня на душе.
— Не буду участвовать, не уговаривай, — отрезала я.
Над левадой кружились стайки мошек, в прохладном вечернем воздухе разливался запах трав, а мы смотрели друг на друга как два врага.
— Не полечу, — я упрямо качнула головой, — Горыныч твой.
Мне надоел бессмысленный спор, я развернулась и пошла прочь из левады, Эрвин дёрнулся вдогонку, сделал пару шагов и замер. Не побежал догонять. Похоже, ему тоже осточертело переливать из пустого в порожнее.
Пусть Эрвин считает меня упрямой дурой. Нам нужны деньги. Если отказываюсь я, значит, летит он. Постаралась успокоить дыхание. Вдох, выдох. Всё хорошо. Горыныч дракон Эрвина, на нём будет легче победить, чем на Ларе.
Стройная пирамида замыслов Вышнева разрушилась, примерно как в обед, когда я сделала вареники с творогом, и Эрвин радостно примчался, чтобы полакомиться. Съев первый вареник, он скривился, вареники оказались не сладкие. Я добавила в творог не сахар, как он любил, а соль, как мы всегда делали дома.
После утреннего обсуждения действий по безопасности в небе началась тренировка. Эрвин в шлеме Добромира бодро оседлал дракона, дал команду на взлёт. Будто только того дожидаясь, Горыныч ринулся в небо. Довольный всадник даже не помахал мне рукой. Я наблюдала за ними из левады.
Сейчас Эрвин покажет, кто тут крутой наездник. Из-под ладони я следила за полётом. Мне показалось, что в небе действия у Эрвина с Горынычем рассогласованы. Наездник направлял дракона в одну сторону, а тот желал в другую. Видимо, Эрвин осадил Горыныча, и они закрутились на месте. Горыныч не летел, а всячески сопротивлялся, неохотно и коряво выполняя указания гонщика. Тренировка шла по сценарию, которую можно было назвать «импровизации Горыныча».
Чем больше закипал Эрвин, тем меньше слушался серебристый маломерка. Похоже, свободная жизнь дракона вдалеке от людей повлияла на его характер. Дракон как будто специально тупил, норовя удрать из долины, хотя наездники заранее договорились не покидать пределов Муравки. Места в небе для тренировок здесь хватало.
Промаявшись с непослушным драконом около часа, Эрвин направил его в леваду. Я дожидалась их, не понимая, что происходит в небе. Эрвин был на взводе от неудачного полета, он, не глядя на меня, посадил на цепь непослушного Горыныча, отчего тот жалобно взревел. «Еще немного, и он возьмёт хлыст», — мелькнула мысль. Неужели дракон до такой степени вывел его, что Эрвин перестал контролировать себя.
— Это всё ты, — без предисловий он налетел на меня.
— Что я?
— Горыныч неуправляем. Ты ему нашептала? — Эрвин кипел от ярости.
— Горыныч — твой дракон, учись с ним ладить, — попытка ответить спокойно почти удалась, хотя в душе всё клокотало от злости. Эрвин вскинулся от моих слов, будто я залепила пощёчину.
— Ты давно не седлал его, он просто отвык, — я пошла на попятную, чтобы остудить эмоции, бурлившие через край.
— Когда он притащил Ларри без седла и уздечки, все сделал безупречно, даже на ночь приземлялся на гору, чтобы бедный Ларри, не испытывал перегрузки. А сейчас Горыныч просто издевается надо мной. Ты же видела. Он не слушает меня, — прошипел парень сквозь зубы, — и всё из-за тебя.
На площадку приземлился Гром, а Эрвин бросился прочь с левады, по пути сшибая полевые цветы, попадающие под ноги. Через пару минут ко мне подошёл Добромир.
