И девять ждут тебя карет - Мэри Стюарт

Я поспешила удрать, а выходя, увидела, что он протянул руку к домашнему телефону.

С неприятным удивлением я поняла, что «удрать» было самым подходящим словом для определения того чувства, с которым я выходила из библиотеки. Это открытие встревожило и рассердило меня. «Черт возьми, тигр играет с мышкой бархатными лапами, спрятав когти, вот как!»

И хотя у меня не было никаких причин для подобных предположений, я не могла избавиться от впечатления, что его пресловутый гнев, о котором мы так много говорили, был направлен непосредственно против меня, что бы он там ни утверждал и как бы это ни казалось невероятно.

Оставалось ровно две недели до пасхального бала, и мне надо было заняться туалетом. Погода стояла плохая, поэтому прогулки с Филиппом можно было отменить, и, хотя в дождливые дни я несколько раз отводила его во двор поиграть, у меня оставалось дома много свободного времени на кройку и шитье. Филипп и Берта были захвачены идеей самим соорудить бальное платье и все время крутились вокруг меня, щупая материал и издавая восторженные вопли при каждой новой стадии его обработки. Конечно, от Берты было больше толку, чем от Филиппа, потому что она дала мне швейную машинку, и я могла примерять на ней свое будущее платье — наши размеры совпадали. Она не выражала недовольства, если ей подолгу приходилось стоять, закутанной в блестящие полосы шелка, в то время как я прилаживала детали и всячески экспериментировала.

По мере того как приближался бал, в замке Вальми царило все большее оживление и праздничное ожидание. Если у хозяев действительно не хватало денег, то, во всяком случае, никто бы об этом не смог догадаться. Я поняла из разговоров, к которым старалась не особенно прислушиваться, что большую часть расходов будет нести сам мсье де Вальми.

— Мсье Ипполит, — шептались слуги, — не очень-то интересуется подобными вещами.

И если в прошлом отец Филиппа охотно финансировал это мероприятие и каждый год приезжал из Парижа вместе с женой, чтобы присутствовать на нем, то сейчас Ипполит, который вместе с Леоном был опекуном мальчика, предпочитал плотно сидеть на мешке с деньгами. Как бы то ни было, казалось, мсье де Вальми решил возродить хотя бы отблеск славных дней «старого графа». Моему непривычному глазу приготовления представлялись в высшей степени торжественными и пышными. Открывались и проветривались все нежилые спальни, ибо на Пасху должны были съехаться гости; настежь распахнулись двери бального зала и большой гостиной; каждая подвеска на люстрах и канделябрах была тщательно вымыта и протерта; зеркала вытерты до неимоверного блеска. Мебель и ковры перетаскивали с места на место под наблюдением орлиного ока Леона де Вальми. Его кресло, казалось, было повсюду: если кто-нибудь из слуг ронял что-нибудь из столового серебра, которое подверглось самой ожесточенной чистке, хозяин слышал стук; если стол передвигали по паркетному полу, вместо того чтобы перенести, гневный голос раздавался из угла комнаты; его видели даже в коридорах верхних этажей, где мсье де Вальми, быстро катясь на кресле, инспектировал спальни; он проезжал по проходам, которыми почти не пользовались члены семьи де Вальми.

Огромный дом, комната за комнатой, готовился к величайшему событию года, и волнение становилось все ощутимее с приближением праздника. Наносились последние штрихи: из теплиц доставили цветы — камелии, лилии и какие-то пышные соцветия, которые я видела впервые, вместе с полными вазами колокольчиков, нарциссов и тюльпанов. Они выглядели прохладными и девственно-свежими рядом с экзотическими цветами, источавшими тяжелый пряный аромат. На одной из галерей был даже устроен миниатюрный грот, где плакучие ивы свешивались над неглубоким бассейном со сверкающими в воде золотыми рыбками, окруженным рядами цикламенов, которые, словно бабочки, присели у его краев. Снаружи прожекторы бросали разноцветные лучи на переливающиеся струи фонтана, взметнувшиеся на тридцать футов в вышину и устремляющиеся к круглому желтому лунному диску. В канун Пасхи установилась хорошая погода, и Пасха началась при ярких лучах солнца, при мягком ветерке, от которого качались в лесах дикие ромашки. Все предвещало веселый праздник.

Замок Вальми праздновал наступление весны.

В воскресенье вечером, когда Филипп лег, я делала последние стежки в своем наряде. Берта осталась, чтобы помочь, и сейчас с видимым удовольствием прохаживалась передо мной, надев мое платье, а я сидела на полу среди разбросанных булавок и критически осматривала свою работу.

— Да... — сказала я. — Повернитесь еще разок, хорошо? Спасибо. Как вы думаете, Берта, сойдет?

Берта весело повернулась, раздув юбки, и сделала грациозный книксен. Я с интересом наблюдала, как она изменилась, сняв форму горничной, — куда только девалась ее прямая, чопорная осанка! В этом мерцающем платье она выглядела тем, кем была, — красивой деревенской девушкой, тоненькой и цветущей, с алеющими от волнения щеками.

— О, как красиво, мисс! Правда, очень красиво! — Она еще раз повернулась, так что широкая юбка раздулась пузырем, потом улеглась красивыми складками. Немного приподняв одну из складок, Берта сказала с легкой завистью: — Вы будете в нем такая красивая!

— Очень боюсь, что это платье будет казаться домашней стряпней рядом с коллекцией туалетов, которые соберутся в зале.

— Не думаю, — упрямо сказала Берта. — Я видела почти все эти туалеты: мы с Мариэттой помогали распаковывать чемоданы. По-моему, самое красивое бальное платье у маркизы из желтой комнаты, хотя она сама отнюдь не картинка — уродина, каких мало.

— Шшш, Берта, — со смехом остановила я ее. — Не говорите мне таких вещей!

Она стала кружиться по комнате, напевая себе под нос:

— Конечно, мадам всегда красива. Она прекрасно выглядит в своем парадном туалете — прямо королева. И мадам Верлен одевается со вкусом. У нее черное платье.

— А мсье Флоримон уже здесь?

— О, мсье Флоримон всегда приезжает на этот бал. Он говорит, что не пропустил бы его ни за какие деньги. Неудивительно, ведь половина гостей одевается у него.

Я стала собирать валяющиеся на полу булавки и как бы случайно спросила:

— А мсье Рауль? Он обычно приезжает на это время?

Наступила небольшая пауза. Краем глаза я увидела, что Берта остановилась и повернулась ко мне. Я подняла глаза, наши взгляды скрестились, потом она быстро отвернулась, подобрав юбку.

— Он не приезжал на Пасху вот уже несколько лет. Но его ожидают — на этот раз.

Ничего не ответив, я продолжала собирать булавки. Берта подошла ко мне, ее голос снова потеплел и стал естественным:

— Почему бы вам не примерить платье сейчас, мисс? Не беспокойтесь, я подберу булавки потом.

— Готово, — сказала я. — Кажется, это все.

— Это только кажется, — с таинственным видом сказала она. — Еще много недель мы будем находить их в самых неожиданных местах. Давайте, мисс, наденьте ваше платье. Мне хочется увидеть вас в нем, в серебряных туфельках и все такое...

Я засмеялась и встала с пола:

— Хорошо.

— Безобразие, что в вашей комнате нет приличного зеркала. Это в дверце шкафа не считается, особенно для длинного платья.

— Ничего. Я сказала мадам, что шью себе бальное платье, и она разрешила мне пользоваться зеркалом в ее комнате. Сейчас просто пойду к ней, чтобы окончательно все проверить, а завтра мне придется одеваться здесь.

Берта пошла за мной в спальню и застенчиво сказала:

— Можно, я помогу вам завтра одеться?

— Это было бы очень любезно, Берта. Но вы будете так заняты! И я прекрасно справлюсь сама, честное слово. Вы ведь знаете, я не привыкла, чтобы меня обслуживали.

— Мне бы очень хотелось, правда.

— Большое спасибо. Мне будет очень приятно, если вы мне поможете.

Снова надев форму, Берта с явным удовольствием помогла мне облачиться в парадный туалет. Когда все было готово, я встала перед узким зеркалом в дверце гардероба, глядя на свое отражение.

— О, мисс, как красиво!

— Мы много поработали над ним, Берта. Я страшно благодарна вам за помощь. Я не смогла бы закончить его без вас.

Я вертелась перед зеркалом, оценивая общий вид платья, и думала о том, насколько дилетантским оно будет выглядеть по сравнению с другими нарядами в бальном зале. Потом я увидела в зеркале глаза Берты. Они блестели от восхищения. Совершенно очевидно, что ее вовсе не прельщали изысканные оттенки нарядов от Бальмена и Флоримона.

— О, мисс, как красиво! Ничего не может быть лучше! Вы в нем красивая как картинка. Подождите, я принесу вам туфли.

Она бросилась к шкафу, но я ее остановила.

— Берта...

Она обернулась.

— Берта, хотите надеть это платье на ваш праздник во вторник? Может быть, у вас есть такое же красивое, как это, но мне бы хотелось...