Стальная Крыса идет в армию - Гаррисон Гарри "Феликс Бойд"

— Мои солдаты, у меня для вас хорошая новость. Собирайтесь и готовьте оружие, в полночь мы выступаем. Марш будет быстрым, чтобы к рассвету добраться до Пинетских лесов. Идут только воины — слуги останутся здесь и присмотрят за вещами. В лесу мы проведем целый день и к вечеру отправимся дальше. Ночью соединимся с союзниками и на рассвете все вместе пойдем на штурм.

— Можно вопрос, капо? — заговорил один из моих новых коллег. Он был весь в шрамах, седой, так что, очевидно, человек весьма заслуженный. — Против кого мы выступаем?

Со всех сторон возник ропот, а ветеран продолжал:

— Если же имя нашего врага пока тайна, то скажите, кто наш союзник.

Но и этот вопрос не понравился капо Димонте. Он почесал подбородок и погладил рукоять ножа. Публика между тем ожидала. Казалось, капо сильно нуждается в нашей поддержке, поэтому в конце концов он заговорил:

— Вам будет приятно узнать, что наши союзники отважны и сильны. У них есть боевые машины, и эти машины способны сокрушить любые преграды. С их помощью мы сможем взять любую крепость, разгромить любую армию. И это большая удача, что мы выступаем на их стороне.

Он сжал губы, явно не желая продолжать, но что поделаешь…

— Наша победа несомненна, ведь наши союзники — это… орден Черных монахов!

В помещении повисла напряженная тишина. И взорвалась негодующими воплями. Я совершенно не понимал, какие претензии имеются у присутствующих к ордену, но было очевидно — ничего хорошего в таких союзниках нет.

Глава 24

Капо высказался и немедленно вышел. Крики между тем продолжались, и через какое-то время стало очевидным, что громче всех орет именно тот, весь покрытый шрамами ветеран. Наконец он взобрался на стол и своими воплями заставил замолчать всех остальных:

— Вы все знаете старину Таскера. Я вовсю рубил головы, еще когда большинство из вас и на горшке-то сидеть не умели. Так вот, я буду говорить, а вы будете слушать. А кто захочет, выскажется позже. Есть возражения?

Поскольку вместе с последними словами он продемонстрировал собравшимся сжатый кулак и оглядел всех свирепым взглядом, то возражений не было.

— Хорошо. Так вот, слушайте. Я давно знаю этих псов в черных сутанах и не доверяю им ни на полгроута. Они заботятся только о своих шкурах. Если они хотят, чтобы мы бились на их стороне, — значит дельце будет опасным, и они предпочитают, чтобы вместо них подыхали мы. И мне это не нравится.

— Мне тоже, — подал голос кто-то из толпы. — А у нас что, есть выбор?

— Нет, — сердито рявкнул Таскер. — В том-то и дело, что выбора у нас нет. Похоже, нас обули.

Он вытащил свой меч и грозно потряс им в воздухе.

— Все оружие, которое мы имеем, нам поставляют Черные монахи. Кроме новых ружей. Без их помощи нам будет нечем воевать, а раз так, то придется либо голодать, либо вкалывать на фермах. А это не для меня. И похоже, и не для вас тоже. Так вот — или мы не воюем, или воюем. Все вместе. А если мы пойдем биться, а какая-нибудь гадина вздумает улизнуть, то я ее лично прирежу.

И он еще раз пригрозил сверкающим клинком.

Народ безмолвствовал.

— Веский довод, — шепнул мне на ухо Слон. — Безупречная логика. Ему бы философией заняться, а не растрачивать себя по пустякам. Похоже, вам придется с ним согласиться.

Что и произошло. Ну, правда, после криков и споров. Так или иначе, но нынче ночью мы выступаем на стороне Черных монахов. Хотя и противно. Господа наемники по инерции продолжали бучу, мне все это наскучило, и я завалился спать, а Слон отправился куда-то собирать информацию.

Разбудили меня новые крики, на сей раз начальственные. Сон не взбодрил, наоборот, после него усталость, казалось, только усилилась. Но похоже, я не был одинок в своем пессимистическом отношении к жизни: кругом ругань, мрачные взгляды — ночной марш не радовал решительно никого. Кстати, некоторые из проклятий оказались весьма любопытными с чисто филологической точки зрения, и я постарался их запомнить, дабы воспользоваться ими в будущем. Итак, марш. Я умылся холодной водой, что меня немного взбодрило. Слон сидел на койке. Встал и протянул свою лапищу:

— Будь осторожен, Джим. Помни, в этом варварском мире человек человеку — волк.

— А мне такая житуха по нраву, старина, — отшутился я. — Не беспокойтесь.

— Знаешь, — вздохнул он, — я все равно беспокоюсь. Смешно, я всю жизнь смеялся над всякими там предсказателями, астрологами и прочими хиромантами, а вот теперь… Я сам себе противен за ту депрессию, в которой оказался, но будущее кажется мне темным и пустым. Мы недолго были вместе, и мне не хочется, чтобы нашей дружбе пришел конец. Прости меня, но я предчувствую опасность и ощущаю просто безысходное отчаяние.

— Так ведь тому есть причины. — Я старался говорить с энтузиазмом, хотя мне это и плоховато удавалось. — Вы лишились своего положения, очутились в тюрьме, бежали, прятались, сидели на диете, опять бежали, давали взятки, были обмануты, проданы в рабство, ранены — и еще хотите, чтобы не было депрессии?

Но мои слова вызвали лишь слабую улыбку на его лице. Он пожал мне руку.

— Конечно, Джим, ты прав. В крови — токсины, в башке — депрессия. Будь осторожен, следи за собой. К твоему возвращению я придумаю, как избавить капо от лишних гроутов.

Впервые за все время нашего знакомства он выглядел на свои годы. Обернувшись в дверях, я увидел, как тяжело он укладывается на нары. Ничего, к моему возвращению ему полегчает. А Дренг будет его кормить и ухаживать за ним. Мое же дело — выжить и вернуться.

Марш оказался тяжелым и изматывающим. День выдался жарким, так что и ночь не принесла особого облегчения. Мы тащились, обливаясь потом и отбиваясь от мелких кровососов, которые кружили над нами тучами в ночной мгле. Ухабистая дорога заставляла быть в постоянном напряжении, ноздри забивала пыль. Мы шли и шли вперед, следом за громыхающей и свистящей повозкой, которая возглавляла наше шествие. Один из паровичков тащил повозку с капо Димонте, так что тот перемещался с каким-никаким, но комфортом. Командиры находились явно при нем — попивали винцо и сопели в две дырочки. А у нас даже ругаться вслух сил уже не было.

Когда наконец мы вошли под сень Пинетского леса, усталость уже довела нас до отчаяния. Подобно большинству, я рухнул на ковер из пахучих игл и застонал от счастья. Услышав, что часть отряда во главе с неутомимым стариной Таскером требует перед отдыхом своей доли кислого вина, я поразился их выносливости и отключился.

Весь день мы оставались на одном месте. Отдых был кстати. Около полудня нам раздали пайки — там было что-то твердокаменное, отчасти напоминавшее давно зачерствевший хлеб. Запивать его пришлось теплой, провонявшей водой. Потом я опять спал, а в сумерках нас подняли, выстроили — и марш был продолжен.

Через несколько часов мы подошли к перекрестку и свернули направо. По рядам пронесся легкий ропот — кто-то, похоже, в этих краях ориентировался.

— Что говорят? — спросил я человека, молча шедшего рядом.

— Капотерия Динобли. Вот куда мы идем. В этих краях нет ни одной другой крепости. До остальных идти несколько дней.

— А ты что-нибудь о нем знаешь?

Он хрюкнул и замолчал, но заговорил человек, шедший сзади:

— Я у него служил, давно, правда. Он и тогда был уже стар, теперь-то, поди, совсем развалина. Да ну, капо как капо, все они одинаковы.

Опять навалилась усталость. Бог мой, на свете есть масса более приятных способов заработать себе на жизнь. Нет, эта кампания будет первой и последней в моей жизни. По возвращении мы берем со Слоном кассу и убегаем, унося столько гроутов, сколько сможем. Тут я едва не налетел на спину идущего впереди: мы, оказывается, остановились.

Дорога шла вдоль леса, а на фоне темных силуэтов деревьев виднелись еще более густые тени. Я попытался сообразить, что это может быть такое, но тут появился офицер.

— Нужны добровольцы, — заявил он. — Ты, ты, ты и ты.