(не) твой ребёнок (СИ) - Стар Дана

Я не пила, но просто Волков подействовал на меня как дурман.

— Катюш… — Олег, полностью обнаженный, как сытый, наевшийся до отвала хищник, довольно потягивается на кровати. — Это был примирительный секс?

Застываю.

В груди происходит взрыв ярости.

Ох, как же меня бомбит!

— Как ты мог, Олег?! — с яростью швыряю в него его же штаны. — Ненавижу тебя! Ты хоть понимаешь, что мы натворили? Ты жене своей изменил. А я… я… Неважно!

Отмахиваюсь, быстро начинаю одеваться, повернувшись к нему спиной. Хотела добавить, что я изменила своему якобы парню, но к горлу подступили слёзы. Я поняла, что сейчас расплачусь.

— У тебя семья. Дети. Мне они чужие…

— Прошу, Катя, не надо.

— Катерина. Екатерина Сергеевна, — холодно поправляю, застегивая блузку трясущимися пальцами. — Прошу, выйдите из комнаты.

Намеренно перехожу с ним на “вы”.

Тёплые ладони ложатся на плечи.

Сладкий шепот щекочет ушко…

Он как дьявол, который шепчет мне и шепчет, овладевая и совращая чистую, невинную душу…

— Давай начнём все с чистого листа. Я разведусь с Жанной…

Звучит как коронный выстрел.

На поражение и моё полное подчинение ему.

Большой соблазн… Для меня.

Но нет!

— Нет!

Вырываюсь и отскакиваю на два шага назад.

— Какой развод? А как же дети? Как же твой золотой бизнес, Волков? — часто-часто дышу. Боль от волнения разрывает лёгкие.

— Найдём выход. Жанне дети не нужны.

— Супер. То есть ты сейчас хочешь своих детишек на меня повесить? Здорово получается!

— Ты ведь так прекрасно с ними ладишь. Денис мне признался по секрету, что он бы очень хотел, чтобы его мамой была ты, а не Жанна.

Господи…

Я панически хватаюсь за голову, едва держусь на ногах, чтобы не рухнуть в обморок.

Держись, Катя.

Держись!

Он ещё больший гад, чем я думала.

Набрав в легкие побольше воздуха, решительно заявляю:

— Довольно! Я завтра же уеду обратно в Россию. Надеюсь, ты поступишь как человек, а не как свинья, и не предъявишь мне штраф из-за расторжения контракта.

Выкрикнув это, я вылетаю прочь из комнаты. Бегу в уборную на первом этаже, запираюсь там, и реву в кулак.

Дура я глупая. Где мой мозг был в тот момент, когда я отдала ему свою невинность? Когда делила с ним постель и упивалась его страстью семь лет назад?

Я не знаю…

Я просто очень сильно влюбилась.

Я ослепла. Забыла обо всём.

Он стал моим идеалом, а потом стал моим горем.

Я не могла остановиться. Я понимала, чем это может кончится, но я стала наркоманом. Не могла себя заставить не встречаться с ним.

Он был моим спасением. Лучиком света во тьме. Он был для меня настоящим подарком судьбы. Чем-то таким светлым и воистину прекрасным. Для меня, простой небогатой девчонке, которая ничего кроме работы и учебы не видела. Глотком свободы, океаном любви.

Как жаль, что всё закончилось именно так. Как в каком-то кошмарном сне. Слова Волкова о том, что он хочет развестись и начать всё заново с чистого листа вновь полоснули ножом по сердцу.

Захотел — женился. Захотел — развёлся.

Захотел — заново предложил встречаться.

Для него жизнь и судьбы людей… это какая-то игра.

Абсолютный пустяк!

Мы не люди, мы — игрушки. А он — главный кукловод.

Я иду по коридору, не зная, что делать. Меня водит из стороны в сторону, поэтому я не могу собраться и сжать волю в кулак. Наверно, нужно найти Арину и всё ей объяснить. Попросить зарплату, разорвать контракт и попрощаться с детьми. Но перед этим позвонить в аэропорт и заказать билет.

Внезапно, мысли прерываются звонком моего телефона. Я вытаскиваю его из кармана юбки, вижу на экране мамин номер. По непонятной причине у меня холодеют пальцы, а сердце пропускает удар. Она никогда не звонила мне в такую рань.

— Алло, — слабым голосом отвечаю я, прижимаясь плечом к стене.

Ноги вообще не держат тело. Неприятная дрожь опасной волной разносится от затылка к пяткам.

— Катя, Катенька! Беда, Господи!

— Что с-случилось?

Как раз в этот момент дверь в комнате Олега отворяется, и он выходит в коридор. Увидев меня, ускоряет шаг, двигаясь строго навстречу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мишенька… Скорая забрала. Всё очень плохо. У нас есть несколько дней. Операция слишком дорогая. И донора нет!

Перед глазами темнеет.

Становится нечем дышать…

Пошатнувшись, я роняю телефон из рук и падаю в черную пропасть.

— Очнись, ну же, Катя! Приди в себя!

Шлепки по щекам.

В нос бьёт неприятный запах аммиака.

Я распахиваю глаза и делаю судорожный вдох.

Картинка более-менее обретает чёткость. Я вижу позеленевшее лицо Олега, склонившееся точно над моим телом, лежащим на диване в гостиной. В руке он сжимает маленький стеклянный флакон, который находится слишком близко к моему лицу.

— Врач скоро будет. Что с тобой происходит, девочка?

Теплые и мягкие ладони мужчины падают на мои щеки, нежно их поглаживая.

— Ч-что произошло? — зажмурив глаза, пытаюсь вспомнить.

— Ты потеряла сознание. Ты чем-то больна? — грозно спрашивает он.

Память стремительно возвращается. Я вдруг вспоминаю разговор с мамой по телефону.

— Миша, Мишенька! — резко дергаюсь вперёд. — Я д-должна срочно позвонить. Сколько я лежала без сознания?

— Десять минут. Кому позвонить?

— Миша, мой сын. Его скорая забрала! — в сердцах выкрикиваю я.

Лишь потом думаю…

— Боже, что с ним?

— Не могу сказать, — всхлипываю.

Олег хватает меня за плечи, с силой их сжимает.

— Говори! Я смогу помочь! Ну же!

Я больше не могу скрывать правду.

Ситуация критичная.

Я, как мать, это прекрасно чувствую. Интуитивно…

Материнское сердце чувствует все, что происходит с родным ребенком. Даже, если нас разделяют тысячи километров.

Набравшись мужества, я отвечаю:

— Мне деньги очень нужны. Мой сынок болен…

Лицо Олега одновременно испытывает весь спектр эмоций, какой только существует на сегодняшний день.

— Глупая! Почему раньше не сказала? Слишком гордая?!

— Это мои проблемы, ясно?! Зачем мне грузить ими абсолютно постороннего человека?

Мужчина тяжело вздыхает.

— Ладно, какие планы? Чем мне тебе помочь? Деньгами?

— Мне нужно позвонить маме, дай телефон, пожалуйста.

Слабость никак не отступит.

Получив телефон, я набираю ее номер.

Жду.

Не отвечает…

Паника усиливается. За эту минуту я уже столько всего гадкого себе накрутила, что не понимаю, как вообще ещё держусь? Наконец, со второй попытки, я слышу усталый голос мамы.

— Мама, это я! Что у вас происходит?

Стараюсь говорить так, чтобы Олег не слышал, но он словно намеренно подсел ближе и прислушивается к каждому звуку.

Сквозь слёзы мама пытается мне что-то объяснить, но я практически ничего не понимаю.

— Говори яснее и успокойся. С Мишей что?

— С-сейчас я позову к телефону в-врача.

На пару секунд воцаряется тишина, затем я слышу строгий мужской голос.

— Добрый день, Екатерина. Что ж, скажу всё, как есть… Ситуация критическая, нужна срочная операция.

Я становлюсь белее мела за секунду. Олег быстро выхватывает телефон из моих рук и сам начинает вести беседу, вероятно, опасаясь, что я вновь лишусь чувств.

— Сколько у нас есть времени?

— А вы кто?

— Друг, — Волков прочищает горло. — Какая нужна сумма для операции?

Мои губы искусаны в кровь. Слушая разговор с врачом и настоящим отцом больного ребенка, я будто прохожу через все круги ада.

Держись, Катя!

Держись…

Нужно бороться до последнего!

Всегда!

В ушах шумит, в глазах пляшут черные точки. Я больше не слышу разговор Олега с врачом, лишь обрывками. Мне становится очень плохо. Я не знаю о чем они там смогли договориться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда мужчина сбрасывает вызов, он поворачивается ко мне, нежно касается тыльной стороной ладони моей щеки, смахивая слёзы, утешающе шепчет: