Две причины жить - Евгения Михайлова

— Эй, док!

В ту же секунду Блондин вновь поразился реакции Орлова.. Он шевельнуться не успел, как Аркадий уже сжимал своей железной хваткой его запястья.

— Слушай. Киллер сраный. Если твоя заказчица — баба, то она в реанимации. Не расплатится она с тобой.

— Точно? — лениво протянул Блондин.

— Точнее не бывает. Можешь ее навестить. Можешь прикончить, если хочешь, только я тебе платить не буду.

— А чего мне ее кончать? Живите, как говорится, на радость друг другу. Я ведь к тебе просто так зашел. Надо же, думаю, знакомый доктор у меня появился. Психиатр. Мало ли. Вдруг понадобится. Так что отцепись от меня. Я пошел.

Аркадий отпустил руки Блондина.

— Иди первый.

— Не бойся. Я ж сказал. Слушай, а что делать, если такой, как я, к примеру, влюбится в очень красивую, известную женщину? Скажешь, дохлый номер?

— Ну почему. Нет. Ты только не строй из себя того, кем ты не являешься. Скажи честно: вот такое я говно, но я тебя люблю. Может, тебе чего-нибудь и перепадет. Бабам психиатрия не писана. А ты смазливый. Так что давай, киллер… Нюхай цветы жизни!

Дина вернулась домой. Ее уход за Тамарой закончился. Теперь она будет просто навещать ее как подруга. Закончился и суд. Тамара восстановлена в правах, и теперь Сергей занимается ее регистрацией, возвращением пенсии, которую должны были начислять три года, всякими бытовыми мелочами, типа проникновения в квартиру, замены замка.

Тамара говорила, что в паспортном столе на нее только в первые минуты смотрели как на привидение. Очень быстро легкое обалдение сменилось враждебностью: явилась тут все нарушать. Было же все просто и ясно.

Дина возилась по хозяйству, отдыхала в тишине своей квартиры, наслаждалась обществом Топика. Теперь нужно лишь выступить в программе Стражникова, раз уж обещала, а потом она вновь спрячется от слишком сложного мира. До следующего раза. Нет, так, как раньше, уже не получится. Она будет ждать результатов расследования Сергея. Она просто затаится. Она почувствовала в себе силы отомстить.

Когда зазвонил телефон, она сразу поняла, что это Андрей. Она его чувствовала.

— Дина, Тамара сказала, ты совсем ушла. Почему мне не сообщила? Ты даже не попрощалась.

— Ну что значит «совсем», милый. Я завтра утром приеду. И каждый день буду приезжать.

— К Тамаре?

— К ней, Алисе и, конечно же, к тебе.

— Дина, я женат.

— Я знала.

— Можно я приеду к тебе?

— Андрей, пока не нужно, хорошо? Понимаешь, я здесь одна. Точнее, вдвоем — с собакой. Это наша жизнь. Мы так решили. Я не готова ее менять.

— Я тебя потерял?

— Нет, что ты. Мы просто не будем торопиться, чтоб ничего не испортить.

— У меня в жизни не было еще столь пустого, бессмысленного, больного дня.

— Я тоже скучаю. Мы завтра увидимся. Когда тебе удобно?

— После пяти.

— Я приеду в пять. Целую. Мы что-нибудь придумаем.

Дина положила трубку, сжала руки. Ей сейчас очень захотелось, чтобы он приехал. Но она правильно поступила. Подальше от новых привычек и обязательств. Никогда не знаешь, в какую ловушку из-за них попадешь.

Сергей привез Тамару в квартиру.

— Открывай своим ключом. Слесарь вчера даже не посмотрел твой паспорт. Еще пара бутылок, и я мог бы поменять замки всему подъезду.

— Да, есть отзывчивые люди.

У Тамары немного дрожали руки, когда она открывала дверь. Неужели это произошло?

— Тамара, ты тут осматривайся. Я заеду за тобой через два часа. Андрей сказал, не стоит тянуть с химией. Лучше сразу отстреляться. Они и так из-за суда ее отложили.

— Я поеду, конечно. Спасибо тебе.

— Слушай, я хотел спросить. Мне показалось, что Андрей к Дине… Ну…

— Мне тоже показалось.

Когда Тамара осталась одна, вихрь воспоминаний, чувств, сомнений и страха чуть не свалил ее с ног. Нынешний суд завершился. Материалы по людям, ответственным за то, что произошло с Тамарой, выделены в отдельное производство. Прокуратура возбудила уголовные дела, начинается настоящее следствие.

Викторию в зале суда предупредили, что ни она, ни ее муж не вправе выезжать из страны. Какой несчастный у дочери был взгляд. Тамара подошла к телефону: надо же, Сергей даже телефон включил. Она набрала номер Вики.

— Да, — раздался недовольный голос.

— Это я, дочка. Я дома. Просто хотела тебе сказать.

— Сейчас встану и спою гимн. Отстань от меня. — Вика бросила трубку.

Тамара перезвонила.

— А теперь набери поглубже воздух в легкие и сдержи очередное хамство, как я всегда тебя учила, — властно сказала она. — Я говорю тебе: я дома. У нас дома. Это по-прежнему твой дом. Ты сюда придешь, когда захочешь. Если здесь телефон не отвечает, значит, я в больнице.

Она положила трубку, пока этого не сделала дочь, и долго сидела неподвижно, приходя в себя. Когда была допущена ошибка? Ох, не сломалась бы голова от бесконечных попыток найти маленькую ошибку в большой жизни.

Брак, конечно, был неудачным. Из огромного числа своих поклонников Тамара слишком трезво выбрала самого интеллигентного, как ей казалось. Петр был ее однокурсником. Они вместе окончили философский факультет МГУ, вместе поступили в аспирантуру. И потом ее диссертация была настолько яркой, она получила столь заманчивые предложения, открыла собственную фирму, что для нее было просто удобным постоянное присутствие со всем согласного, всегда восхищающегося ею человека. Он стал ее помощником. Однажды, вынырнув из омута дел, она вспомнила о том, что возраст поджимает. У подруг уже по второму ребенку. А она даже не была серьезно влюблена. Так, мимолетные романы с разочарованием в конце. Она сама предложила Петру переехать в большую квартиру ее родителей в центре. Ту самую, где когда-то жила Марина Цветаева. Они расписались уже после того, как родилась Виктория. Смешная толстуха с круглыми глазами, которые постоянно искали ее, Тамару. Даже сейчас Тамара не в состоянии истребить в себе это страстное желание защитить своего цыпленка от целого света. У Вики всегда были няни, гувернантки. Способностями она особенно не блистала. Не удалось привить ей любовь к чтению, к спорту, много к чему, что обожала сама Тамара. Но она уважала в девочке ее право на собственные интересы. Вика любила часами без дела валяться на диване. «Она мечтает», — объясняла всем Тамара. Дочь была жуткой ябедой. Жаловалась на знакомых детей, воспитателей, учителей и достаточно равнодушного папу. «Она мне доверяет», — объясняла себе Тамара. И всегда принимала сторону дочери. Может, она бы и не развелась так быстро и решительно, если бы ей не показалось, что муж недостаточно любит Вику, а ее он просто раздражает. Она была уверена лишь в том, что Виктория страшно привязана к ней, к своей маме.