Амулет - James Bibby

Макоби посмотрела на Гларта с сомнением, но он приободрил ее улыбкой.

– Идите, – прокричал он. – Я попробую что-нибудь выведать у этих ребят.

Макоби сделала глубокий вдох, но тут же пожалела об этом, потому что орки воняли так, словно в целях личной гигиены принимали ежедневно не душ, а ванны в бочках с тухлой рыбьей требухой. Потом она сделала шаг вперед и, постучав в дверь, вошла внутрь.

Помещение, в котором очутилась принцесса, представляло собой круглую каменную пещеру двадцати футов в поперечнике с голыми стенами, освещенную огарком свечи, прилепленном на шатком стуле. Этот стул был единственным предметом меблировки. Макоби, не понимая, что происходит, хотела было выразить возмущение, но дверь за ее спиной захлопнулась, и она услышала звук задвигаемого засова.

Хорошо, подумала девушка, я дам этому городскому старшине Болотному Духу ровно один час…

Безжалостно отогнав от себя страхи и сомнения, принцесса поставила свечу на пол и, сев на стул, приготовилась ждать, стараясь не думать, сможет ли что-либо сделать в случае опасности.

Прошло около пятидесяти минут, прежде чем дверь открылась и внутрь с милой улыбкой на безобразном лице ввалился огромный орк.

Он был одет в угольно-черные одежды, сшитые из бородавчатой шкуры какого-то создания, происхождение которого Макоби предпочла не узнавать. В левой руке незнакомец держал меч с длинным кривым лезвием.

– Добрый вечер, моя госпожа, – сказал он, протягивая для пожатия правую руку.

Макоби, сжав зубы, ответила на пожатие в соответствии с дипломатическим этикетом, изо всех сил стараясь не выдать охватившего ее отвращения.

– Вас приветствует регент Кумаса, – сообщила девушка. – После недавнего… неприятного происшествия между двумя городами мы считаем, что пора начать процесс оздоровления обстановки и укрепления дружбы между народами. Многие наши люди погибли в сражении. Другие, такие, как я, потеряли своих любимых и не знают об их судьбе. Я прибыла сюда, чтобы навести справки об этих пропавших без вести. Я бы хотела получить ваше разрешение поговорить с теми, кто в тот день принимал участие в сражении, – например, с вашим генералом.

Все это время Болотный Дух ходил вокруг Макоби кругами, и ей пришлось вертеться, чтобы его видеть. Она чувствовала себя лотом на каком-то невообразимом аукционе.

– Боюсь, что это невозможно, – наконец произнес орк с глубоким грудным рыком, что на языке орков выражало высшую степень елейности тона. – Дело в том, что генерал Кала-азар был наказан и понижен в должности. К тому же весьма существенно. Но я передам ему, что вы о нем справлялись.

Макоби неосторожно шагнула вперед, чтобы попробовать уговорить городского старшину, но орк угрожающе выставил меч, и принцесса застыла как вкопанная.

– Может быть, вы хотели бы немного отдохнуть, – предложил он. – Надеюсь, ваши покои… придутся вам по вкусу.

– Мои – что?…

– Разве вам ничего не сказали? Какая промашка! – Болотный Дух обвел жестом голые стены пещеры. – Эта очаровательная комната будет вашими покоями в ближайшие несколько дней. Ваш приятель присоединится к вам чуть позже… если выживет.

При виде выражения ужаса на лице Макоби Болотный Дух громко расхохотался. Затем медленно поднял меч, пока острие не коснулось горла девушки, и быстрым движением руки сорвал кончиком клинка с ее шеи кулон, который Гларт снял с мертвого орка. Вещица взвилась в воздух и мгновение спустя приземлилась на его ладонь.

– Спасибо, – прорычал он. – Приятных сновидений.

С этими словами Болотный Дух попятился к выходу и, захлопнув дверь с другой стороны, запер ее на засов. Макоби осталась одна.

Глава четырнадцатая

Когда Трасса проснулся, он увидел сквозь спущенные занавески свет утреннего солнца.

Несколько секунд детектив не шевелился, таращась на выцветшие и местами отставшие от стены обои и размышляя, стоит ли еще немного понежиться и переждать синдром похмелья в постели. Но в следующую минуту понял, что нынче никакого похмелья нет, и тут же решил подниматься.

У Трассы было слишком много забот, чтобы бить баклуши. Сегодня он надеялся закрыть дело Де Венчаса, поэтому ему не терпелось приступить к работе.

Не удосужившись даже поджарить гренки и вскипятить чайник, Трасса выскочил на улицу, чтобы купить свежую газету. В душе инспектор не верил, что Колин Зловещий сдержит слово и не проболтается о том, что узнал от следователя по поводу виновности Миала и о кровавом убийстве на территории оркского консульства.

Купив очередной выпуск «Кумасской газеты» в магазине на углу улицы, детектив дрожащими руками развернул листы и увидел, что журналюга остался верен данному слову. Никакого упоминания о деле Де Венчаса не было.

В передовой статье рассказывалось об аресте известной балерины, подрабатывавшей в ночные часы дорогой проституткой. Она родилась в дворянской семье вместе с другими четырьмя близнецами. Своих клиентов балерина завлекала, выступая на сцене без нижнего белья. Факт этот становился общеизвестным, когда при выполнении стремительных пируэтов ее юбки взмывали вверх. Зловещий поместил историю на двух страницах под заголовком «Соблазнительный вихрь танца. Близняшки без исподнего».

Трасса прочитал историю от начала до конца по дороге в офис. Содержание истории так сильно поглотило его, что он едва не угодил под колеса телеги. Подобные щекотливые аспекты полицейской работы привлекали инспектора гораздо больше, чем убийства, так что раз или два Трасса всерьез думал подать заявление о переводе в отдел нравов.

В дверях полицейского участка мысль о переводе снова посетила его, и инспектор решил, что, если расследование дела Де Венчаса закончится для него поражением, он подыщет себе более подходящее занятие.

Захватив в служебной столовой чашку кофе, Трасса прошел в кабинет и плюхнулся на стул. Инспектору предстояло определить план работы и подобрать веские слова, с которыми он обратится к своим подчиненным. На это утро Трасса назначил совещание у себя в кабинете, пригласив двадцать офицеров, работавших по другим делам. В данный момент перед инспектором стояла задача срочно задержать для дачи показаний одного из агентов Миала.

Однако детектив не имел ни малейшего представления, где и как он его найдет. Теперь, когда основной контингент войск из Минас Лантана ушел домой, секретные агенты сняли форму и, запрятав ее подальше, скрывались в толпе обычных граждан. Поиск нужного человека был равнозначен поиску иголки, замаскированной под соломинку, в стоге сена.

А вдруг мне повезет, размышлял Трасса. Вдруг хоть один из них окажется достаточно тупым, чтобы носить форму гвардейцев Минас Лантана. Но нет. Это из области фантастики, парень. Может, кретины среди них есть, но не до такой же степени.

Рядовой Борон из гвардии Минас Лантана очень гордился тем фактом, что был удостоен чести служить в личной охране господина Миала.

За три года армейской службы ему впервые доверили столь важное дело. Но в этом не было ничего удивительного. Раньше Борон был хилым, тщедушным, неуверенным в себе и трусливым от природы. Единственная черта его характера, которая была полезна в жизни, заключалась в горячем стремлении угождать. Одного взгляда на Борона было достаточно, чтобы сказать, что для солдата он не подходил, не говоря уже об офицерском чине.

Так думали все, кроме его бедной старой вдовой матери. Исполненная решимости дать сыну хороший старт в жизни, она выбрала для него армейскую карьеру. Отказывая себе в последнем, старушка наскребла нужную сумму и купила ему погоны. Так Борон стал лейтенантом гвардии.

Три года неисчислимых несчастий и четыре последовательных понижения в звании привели его на низшую ступень рядового. Он бы мог покатиться вниз и дальше, если бы было куда. Стоило создать специальный ранг для такой бестолочи, как боец Борон, и его командиры успокоились, поручая солдату выполнение самой грязной и наименее престижной работы вроде чистки картофеля на кухне.

Немного позже, после того, как Борон уронил в чан с чищеным картофелем гранату и не заметил этакой безделицы, им пришлось пересмотреть свою тактику. Признать его виновным в последовавшем взрыве не удалось, тем более что сержант, непосредственный начальник Борона, в результате этого происшествия погиб, однако никто не сомневался, на чьей это совести.

Пару недель Борон просидел в заключении, размышляя, какое дальнейшее понижение изобретут для него армейские чины. Он провел уже два месяца, присматривая за мулами, пока бедолаги все не передохли. Целую неделю Борон убирал отхожие места, пока несколько офицеров не отравились парами сероводорода. Потом его назначили охранником в тюремный блок, но заключенные устроили грандиозный побег, и охранять стало некого. Других занятий в армии для него, пожалуй, уже не существовало.