Граф салюки - Лариса Васильева

— А что, Семен Семенович, а не свести ли мою борзую Машку и твоего Графа? — заинтересовался псом еще один любитель псовой охоты господин П.

— Бог с тобой, дорогой! Твоя Машка-то, русская, а мой — салюки! Как можно портить породу?! Нет, ни за что!

— Ну так может я найду суку-салюки да и сведем, а мне щенка за посредничество…

— Эк проняло тебя! Да я и сам найду ему пару.

Марина, стоя рядом с группой заядлых охотников, слушала весь это собачий вздор, как она определила для себя разглагольствования Кукушкина, и ждала момента, когда можно будет подойти к графу со своей просьбой.

Она поговорила со знакомыми дамами, затем снова поймала краем уха разговор любителей охоты.

— Так родословная какая! Не одно поколение прослеживается — до седьмого колена. Кровь и воспитание — этого тоже не отнимешь. Если б мы пожили за границей, так, может, и нас бы называли французами. Воронцов-то приехал в Россию уже взрослым.

«Так это они о Серже говорят, — поняла Марина. — Вот народ, им что собака, что человек, все едино». Наконец настал удобный момент, она направилась к Воронцову, он стоял один.

— Сергей Иванович, как приятно наконец видеть вас… Вы стали таким затворником, а я только вот думала, что не на кого положиться, и вдруг увидела вас. Видно, Бог нас свел.

— Приятно, что считаете меня такой надежной опорой. В чем же положиться вы хотите?

— Вы мою Люси помните, дочку? Нынче вывезли ее на бал.

— Неужели она так выросла? Поздравляю. Верно, такая же красавица, как и мама.

— Стеснительная, граф, сверх меры. Боюсь, заберется в угол и не выйдет, просидит весь бал. В том-то и дело граф, только вас я могу попросить о такой услуге — вы и не расскажете никому, и ревновать вас никакая девица не будет — ваша репутация закоренелого холостяка всем известна. — Граф быстро взглянул на нее, нет ли насмешки? — Сделайте милость, пригласите Люси на первый танец. Только никому ни слова, и ей тоже, что это моя просьба, не обижайте мою девочку, она так молода, 17 лет всего.

— Ну что же, договорились. Где ваша дочь?

— Вон, у окна. Я буду вашей должницей.

Граф заинтересованно взглянул на нее.

— А как вы намерены рассчитаться со мной?

— Ну вот, сразу и торги…

— Ну хорошо, хорошо будем считать, что я все получил авансом… — засмеялся он. — Хотя…

Марина не была уверена, что граф запомнил ее дочь среди других бледных и невзрачных девиц. И потому она еще раз указала на нее. Как только зазвучала музыка, граф пригласил девушку. Она была так стеснительна, так бесцветна в своем блеклом оливковом платьице с белым воротником, шейка ее была такой тоненькой, веснушки и те были бледными. Люси мучительно покраснела, когда граф пригласил ее, и ему стало жаль юную девочку. Серж попытался развеселить Люси. Встречаясь между фигурами танца, он начал рассказывать про своего выдуманного дядюшку.

— Он был такой толстый и кривоногий, а танцевать просто обожал. У него это выходило так забавно. Да вот я сейчас покажу. — Он скосолапил ноги, от этого стал ниже ростом, выпятил живот, надул щеки и в таком виде продолжал танцевать, выделывая все положенные па. Это было так забавно, что Люси рассмеялась, забыв о своей стеснительности.

Вид косолапо танцующего графа привлек внимание и насмешил всех вокруг. Внимание обратили и на его партнершу.

— Граф, кого вы изображаете? — спрашивали у него.

Граф отвечал, а все, кто знал его, смеялись еще больше, так как никакого дядюшки у него никогда не было.

Лишь один человек наблюдал за ним с ненавистью. И то, что граф, так долго не появлявшийся в обществе, тут же оказался в центре внимания и все опять смотрели на него с обожанием, еще больше раздражало Веру. Она стояла у окна, и в памяти всплывало, как она год назад сторожила момент, когда граф захочет выйти, чтобы успеть скользнуть в дверь прежде него и, чуть пройдя, замедлить, словно ненароком, шаг и оказаться с ним на какой-то миг наедине. Она помнила, как граф разгадал ее маневр и, подойдя к ней, произнес: «Простите меня, но я никогда не смогу полюбить вас. Я все могу сделать для вас, но только не это. Постарайтесь взять себя в руки. Вы замечательная женщина, я восхищаюсь вами, но не способен никого полюбить. Останемся друзьями», — и прошагал мимо, оставив ее стоять с разбитым сердцем. Как оно болело тогда! Это было так унизительно. В тот вечер она выскочила в бальных туфлях и, как была, в одном декольтированном платье ушла домой, карета догнала ее по дороге.

Она заболела, то ли от холода, то ли от обиды. Да, Вера преследовала его, но ведь так любила! Не думала ни о муже, ни о сыне, лишь Серж существовал для нее один во всем мире. Она подсовывала ему в карманы записки с просьбой о свидании, подстерегала в холле театра, специально, чтобы увидеть его, ездила на бега, хотя терпеть не могла запах лошадиного пота и солнце, и пыль, и давку. Зимой она как-то ушла ночью из дома и, увидев свет в его городском доме, долго стояла под окнами, а редкие прохожие с подозрением ее разглядывали. Как мечтала она о его руках, сильных и нежных, как хотела, чтобы он еще раз обнял ее и поцеловал так, как только он один и умеет. Для нее у него не хватало тогда терпения, а сейчас он возится с этой страшненькой девочкой, смешит ее. Насколько она, Вера, лучше танцует, насколько лучше одета — да все она делает лучше, но граф танцует не с ней, а с этой дурнушкой. А думает, наверно, о Варе. Нет, она не допустит встречи графа с Варей, а если он еще влюбится в какую-нибудь Люси, она и с ней разделается. В этот момент взгляд Веры так и сверкал от ненависти. Сейчас она была готова убить своими руками не только Варю, но и самого графа! А что, это идея — сначала ее, чтобы он пострадал, а потом и самого, чтобы не утешился слишком быстро. К ней подошла Анна, она как всегда во всем видела только хорошее:

— Ну что за умница Серж! Как он развеселил бедную девочку!

— Верно, Марина его просила потанцевать со своей Люси. Я видела, как она к нему подходила.

— Ну так что, ну и просила, он же не обязан был еще и развлекать Люси. Мог и молча протанцевать, нет уж, не спорь, граф — чудесный человек!

— Кем ты так восхищаешься, дорогая? Неужели опять графом? Вызову его, пожалуй, на дуэль, — к ним подошел Половцев.

— Вот говорю, что если бы не встретила тебя, то влюбилась бы в графа, хоть он и моложе меня лет на десять.

— Дорогая не может быть, что тебе так много, — он с деланным ужасом смотрел на жену. — И ты скрывала это от меня?! Я считал тебя гораздо моложе… Боже мой, держать свой возраст втайне от мужа столько лет… Как тебе это удалось, моя красавица?

Вера видела, что им приятно видеть друг друга, они с удовольствием шутили. И это после стольких лет совместной жизни. Она завидовала чужому счастью. Только она одна лишена счастья — если бы граф подошел к ней, пригласил бы ее танцевать, вот так бы шутил и дурачился перед нею… Она бы тут же забыла все бесцельные годы. Но нет, он рассыпается мелким бисером перед глупыми девочками. Как она ненавидит их, этих девиц. Какие они шумные, как громко смеются! Как откровенны у них декольте, в дни ее молодости такое не носили, и девушки вели себя скромнее! И у них не было таких сочных, созревших тел! И грудь не торчала так вызывающе! Как она ненавидит их всех! И эту беременную даму, которой граф пододвигает стул, и его друзей, без конца куда-то зовущих его, то и дело заговаривающих с ним! Неужели они все не могут обойтись без него? Вера не замечала, что другие гости так же общаются друг с другом. В это время Воронцов мирно беседовал с Малининым и его беременной супругой. Они ожидали первенца.