Непристойно богатый вампир - Женева Ли

то ли он не хотел отвечать мне, то ли считал, что ему нужно продолжать смотреть на водителя. Его челюсть напряглась, но он не отводил взгляда от другого мужчины. Джулиан открыл передо мной дверь.

― Садись в машину, котёнок.

― Если только ты перестанешь вести себя как неандерталец, ― проворчала я.

Оказалось, что сесть в лимузин, будучи в платье, не так-то просто. Или, может быть, я просто не знала как это сделать. Как бы то ни было, я почувствовала некоторое облегчение от того, что Джулиан был слишком занят своей битвой тестостерона, чтобы наблюдать за тем, как я не слишком изящно забиралась на заднее сидение лимузина. Я ударилась головой о войлочную обшивку крыши, и статическое электричество заискрило по всей моей голове. Учитывая, что сидение было невысоким, мне потребовалась секунда, чтобы поправить юбку. Я быстро привела в порядок волосы, которые пытались разлететься в стороны. Джулиан проскользнул внутрь как раз в тот момент, когда я наконец уселась и изо всех сил старалась выглядеть непринужденно.

Это было трудно, потому что ехать с ним в лимузине еще хуже, чем в BMW. Там было тесно. Но между нами была центральная консоль. Теперь же я была одна на огромном заднем сидении с мужчиной, который целовался, как реинкарнированный бог секса, покупал подарки за полмиллиона долларов и рычал, если другой мужчина подходил ко мне слишком близко. Больше всего на меня оказало влияние последнее. Ну правда, он родился в средневековье, а не в каменном веке. Вместо этого возбуждение тикало во мне, как бомба замедленного действия, и я сжимала бедра, пытаясь удержаться от взрыва.

Я понятия не имела, что Джулиан во мне нашел. В его жизни наверняка встречались куда более интересные женщины. Кроме того, я чувствовала себя еще более растерянной, чем раньше, потому что он ясно дал понять, что о каких-то отношениях со мной не может быть и речи. Так почему же он вел себя так, будто я принадлежу ему?

А еще важнее, почему мне это так нравилось?

Джулиан молчал рядом со мной, пока лимузин отъезжал от обочины. Его мысли тоже были чем-то заняты. Он смотрел в окно. Как он мог быть так близко, что все мое тело просто лихорадило, и в то же время так далеко? По крайней мере, тот барьер, которой незримо присутствовал между нами, немного облегчал мою задачу по возврату виолончели.

Мне потребовалась минута, чтобы собраться с духом, прежде чем я начала речь, которую с помощью Оливии репетировала весь день.

― Я хотела поблагодарить тебя за виолончель.

Он повернул голову в мою сторону, изучая меня в течение мгновения.

― Она тебе понравилась?

― Определенно, ― быстро ответила я. Он обратил на меня внимание. Это был первый шаг. ― Мне трудно поверить, что я прикоснулась к такому прекрасному инструменту, как этот Grancino. Я почти боялась взять его в руки.

Улыбка растеклась по его лицу, как теплый мед.

― Котёнок, чтобы играть на ней, нужно прикоснуться. Ты довольна ее звучанием?

― Вообще-то я на ней не играла. ― Мне показалось, что я признаюсь в убийстве, но он лишь приподнял одну темную бровь.

― Почему?

― Это слишком, ― выпалила я. Я уже отклонилась от сценария, поэтому решила продолжить хотя бы спокойно и мягко. ― Это выглядит обязывающим. Ты не должен был этого делать.

― Я хотел доставить тебе удовольствие, ― прошептал он.

Его слова прозвучали так, как я представляла себе ощущения от секса. Мне захотелось сыграть для него. Я увидела себя полностью обнаженной, с виолончелью, аккуратно поставленной между ног. У меня пересохло во рту, когда он присоединился к моим фантазиям. Его голые руки касались моих плеч, когда я играла. Палец прошелся по моей шее и распустил волосы. Джулиан обхватил мою шею длинной рукой и стал играть с моими сосками. Я громко вздохнула, и видение испарилось. Рядом со мной Джулиан инстинктивно выпрямился, его защитная манера вернулась после короткого перерыва.

― Ты хорошо себя чувствуешь? ― спросил он.

― Нормально, ― соврала я. Теперь у меня кружилась не только голова. ― Я просто представляла, как играю для тебя.

Он наклонил голову и секунду изучал меня.

― Интересно.

― Что? ― Вот тебе и контроль над ситуацией.

― Ничего. ― Он отмахнулся, но в его глазах отражалась задумчивость. Он определенно что-то обдумывал. ― Я бы хотел этого.

― Чего? ― спросила я, теперь уже совершенно сбитая с толку.

― Чтобы ты сыграла для меня.

Я сглотнула, прежде чем кивнуть.

― Я могу это сделать, Джулиан, но я не могу оставить ее себе.

― Я повредил твою. ― Он сложил руки на коленях, словно ожидая, как я отреагирую на его действия.

― Мне не нужна такая роскошная замена. ― Почему он не мог этого понять? Или, может быть, вампиры просто покупают вещи в антикварных магазинах, потому что предпочитают делать в них покупки? Вряд ли это имело значение. ― Я бы побоялась даже прикоснуться к ней. А вдруг я сломаю ее, как и предыдущую?

― Тогда тебе, скорее всего, придется довольствоваться чем-то другим, нежели Grancino. Их в мире осталось не так много.

Это был очень практичный ответ на мой гипотетический вопрос. Но он наглядно продемонстрировал, что между нами лежит океан.

― Ей место в музее, ― продолжила я. ― Или в частной коллекции. Она не предназначена для игры.

Джулиан наклонился ближе и взял мой подбородок двумя пальцами в перчатках.

― Не будь смешной, котёнок. Она создана не для того, чтобы стоять в витрине. Джованни хотел бы, чтобы она была у тебя, и он хотел бы, чтобы ты на ней играла.

Конечно, он знал его. С кем еще он был знаком за многие свои жизни?

Он принял мое молчание за несогласие и со вздохом отпустил мой подбородок.

― Я, конечно, могу достать тебе другую. Я уверен, что можно подобрать что-то меньше ста.

― Ты имеешь в виду сто долларов, верно? ― тихо спросила я.

Он прищурился.

― Тебя не устраивает инструмент или его стоимость?

― А разве не может быть и то, и другое? ― Сам по себе ценник был достаточно плох, но мысль о том, чтобы играть на такой старой и дорогой вещи, казалась мне неправильной. ― Я не заслуживаю этой виолончели.

― Я слышал, как ты играешь, и я не согласен, ― тихо сказал он.