АДОНИЯ - Том Шервуд

— Ты можешь быть уверен, Глюзий, — тихо проговорила Адония. — Я никому не скажу.

— Может, убить тебя здесь, — медленно проговорил Глюзий. — Как раз ведь нет никого. Тогда точно не скажешь.

Это была не шутка. Это была твёрдая мысль, неосторожно высказанная вслух. Адония онемела. Бежать? Куда? В море? Так ведь и плавать она не умеет…

Адония сглотнула вязкую слюну. «… А эмоции фехтовальщика губят».

— Ты уверен, — с трудом разомкнув губы, сказала она, — что этот монах не смотрит на нас из-за деревьев? — И, встав и направившись к возку, добавила: — Пёс ничейный.

Влезла на облучок, повернула бледное лицо к морю. Не торопясь, подошёл Глюзий. Сказал:

— Давай считать это шуткой.

Адония не ответила.

Вдруг на берегу, над их головами послышался короткий свист. Между деревьями показались два всадника. Направились в сторону спуска.

— Ты помнишь, — торопливо заговорил Глюзий, как ты поступила однажды с Регентом? В кают-компании? Помнишь, как все капитаны восхищались тобой? Как аплодировали? Повтори, пожалуйста, этот поступок. Ну, не досадно ли потерять всё, что было?

Адония отвела взгляд от покрытого солнечной рябью моря. Посмотрела Глюзию в сузившиеся глаза. Сказала тихо:

— Ладно. Прощён.

Широко улыбаясь, уже скакали к ним Регент и Фердинанд. Из-под копыт вылетали и грузно шлёпали комья сырого песка.

Пепелище

На ночь Адония устроилась в своём возке. Мужчины же сидели возле костра, негромко переговаривались.

— Задержались потому, — поглаживая свежеобритый подбородок, объяснял Глюзию Регент, — что долго высматривали, где их пятый.

— Да! — подхватил обладатель короткой густой бороды Фердинанд. — Всё сходилось! Два года уже здесь пропадают люди. Так? Так. По тракту уже боятся ездить. Так? Так. Шериф уже дважды посылал войска, и они прочёсывали всё побережье, и нападения на экипажи прекращались. Так? Так. Но войска уходили, и люди опять начинали пропадать.

— Пятеро, — сказал Регент. — Двое — бывшие контрабандисты. Двое — беглые каторжники. Один — беглый матрос. Каждый — несерьёзный боец. Любого можно выпускать против Адонии. Конечно, хорошо бы, придерживая в сторонке, отдать ей всех пятерых, по очереди. Но патер сказал — достаточно одного.

— Где расположены? — поинтересовался Глюзий, поглаживая, как и Регент, бритую щёку.

— Дальше по берегу лежит вверх дном старая разбитая шхуна. Они обложили её камнями, и превратили в неприметный среди каменной россыпи холм. Печь есть внутри — наверное, с этой же шхуны. Железная труба видна, закопчённая.

— Да! Там вот точно такой же ручей, и песок. Видны борозды от киля шлюпки, так? Так! А самой шлюпки нет! И эти четверо всё время поглядывали на море! Ждали и мы.

— Появился и пятый! Что-то выгрузили из шлюпки и втащили её под обрыв.

— Ветками заложили.

— Ладно. Давайте ложиться. Адония спит? Завтра у неё важный день.

Но назавтра пошло всё не так.

— Здесь прячутся пять пиратов, — сказал девочке отлучившийся перед тем ненадолго Регент. — Следы я нашёл. Свежие. Если найдём их и хотя бы одного захватим живым — получим хорошее вознаграждение.

— Мы сами справимся, — добавил, почёсывая бороду, Фердинанд. — Ты будешь в сторонке, но на всякий случай держи при себе шпагу. Вдруг кто-то из них сбежит.

Фердинанд и Регент ушли вперёд. Глюзий с Адонией, привязав лошадей в лесу, скрытно двинулись следом. Начался спуск к берегу, и Глюзий тихо сказал:

— Стой здесь, на тропинке. Жди нас. Шпагу вытащи — на всякий случай.

Но таиться больше не было смысла. Громко топая, вернулись Регент и Фердинанд. Сокрушённо покачали головами. Все четверо быстрым шагом пошли вперёд.

— Всю ночь горело, — удручённо сказал Регент.

Они стояли у обширного пепелища. В середине высился заметный холм серой золы. По краям лежали несгоревшие, обугленные торцы толстых брёвен. Неподалёку круглился обложенный камнями бок небольшой шхуны.

— Их взяли не сонными, — сказал Регент, протягивая Глюзию два обломка, бывшие совсем недавно широкой абордажной саблей. — Думается, жаркая была схватка.

— Сожгли? — проговорил Глюзий. — Всех пятерых?

Фердинанд, разворошив палкой кучу дымящейся чадной золы, выкатил оттуда почерневшую половину человеческого черепа.

— Запах чувствуешь? — спросил он. — Как будто стадо быков зажарили.

— Жаль, камни, — покачал головой Регент. — Следов — никаких. Понятно, что не другие бандиты: те бы просто бросили. И не солдаты — те бы всех унесли. Кто бы это мог быть?

Адония и Глюзий быстро взглянули друг на друга.

— Какая теперь разница, — равнодушно проговорил Глюзий. — Всё одно — остались мы без вознаграждения.

— Что теперь будем делать?

— Как — «что»? Адония должна дышать морским воздухом, бегать, плавать. Её, кстати, нужно обучить плавать. Фехтовать положено по два часа в день. Регент, займёшься?

— Конечно, займусь. Ты не против, Адония?

— А ты сам-то что же? — спросил, продолжая ковырять палкой в золе, Фердинанд.

— А я помотаюсь денёк-другой по окрестностям. Вдруг где — то ещё объявится такое вот нежелательное соседство. Девочка должна быть в полной безопасности.

— Это так, — согласно кивнул Фердинанд. — Это точно.

Первая кровь

Каникулы длились почти два месяца. Адония так загорела, что кожа её приобрела лиловый оттенок. Она научилась хорошо плавать и ровно по два часа в день фехтовала. У неё имелась собственная хижина почти у самого моря, под отвесной стеной скалистого берега. Влево от её бивака, в ста ярдах, устроился Глюзий, вправо, на таком же почтительном расстоянии — Фердинанд. Регент, когда не занимался с Адонией фехтованием, нёс ежедневную вахту где-то вверху, у дороги. Девочку окружала надёжная, невидимая охрана.

Через два месяца компания вернулась в монастырь «Девять звёзд».

— Волшебным образом отдохнули, — сказал, завидев знакомые стены, Цынногвер. — Но до чего, джентльмены, я соскучился по работе!

Патер, увидев загоревшее лицо своей воспитанницы, улыбнулся. Подошёл, приветливо обнял. Они сели вдвоём в роскошные, обтянутые ярко-красной тканью, с гнутыми подлокотниками кресла. Поговорили о том, как прошло лето.

— Патер, — негромко произнесла Адония в конце беседы. — Там, на море, однажды был невероятный случай. Он касается Глюзия. Я обещала ему никому не рассказывать. Но если до завтра он сам вам всё не расскажет — тогда уже я…

— Хорошо, — вмиг посерьёзнев, кивнул патер. — Подождём до завтра.