Джокер в колоде - Ричард Пратер

И тут мной овладело странное чувство. Я и раньше подозревал его в себе, но до настоящего момента не совсем верил. Я приехал сюда ради спортивного интереса, из любопытства, а сейчас я видел ее, трогал и ощущал ее запах. Нефть. Нефть, клокочущая из глубин земли, выталкиваемая на поверхность природным газом, и на короткий миг я четко представил себе и увидел ее, очищенную, разделенную на составные фракции, преобразованную в различные химические соединения, — в машинах, генераторах, лампах, дизелях, двигателях; в сотнях продуктов с тысячами применений — от фермерского хозяйства до фотографии, пластиков, медицины… И в этом заключается смысл жизни многих людей, тех, в ком хватает веры и сил, чтобы найти ее и завладеть этим богатством.

Эд захлебывался:

— Боже мой! Здесь крупное месторождение! Он чуть не пустился в пляс от радости. Мы оба, слегка обалдев, немного побегали кругами, потом остановились в пяти-шести футах от разобранной стены, внимательно наблюдая за бурлящим черным потоком. Эд был похож на ребенка: он прыгал и смеялся, его лицо сияло от счастья.

— Черт побери! — вопил он. — Как жалко, что это не я нашел ее. Жаль, что она не моя.

Потом он резко остановился и уставился на меня. На его лице появилось почти зверское выражение. В моей голове мелькнула дикая, нелепая, конечно, мысль: а что, если Эд и на самом деле хочет, чтобы скважина принадлежала ему? Может, он готов даже совершить насилие, лишь бы получить возможность завладеть шахтой. Может, его заклинило, он спятил, свихнулся.

Все это промелькнуло в моем мозгу за мгновение. И еще я осознал тот факт, что совсем ничего не знаю о человеке, которого вовлек в рискованную затею. Я только сегодня познакомился с ним. Единственное, в чем я не сомневался, — не станет же, черт побери, он применять силу. А если даже попытается (вздор, разумеется), у меня имеется револьвер 38-го калибра. Естественно, все эти мысли бредовые — мне нравился старина Эд.

И тогда он выхватил револьвер и выстрелил в меня. Во всяком случае, именно это он собирался сделать. Лицо Эда исказилось в рычащем оскале, когда он резко выхватил из-за пояса своих штанов огромный старый мушкетон и нацелился в мою голову.

— Эй! — завопил я.

Я понял, что произошло.

Страсть и жажда завладеть нефтью свели его с ума. Он обезумел. В его жилах кипело «черное золото». Неужели он решился прикончить меня?

Не Эд, а сущий дьявол. Я припал к земле, молниеносно сунул руку в кобуру и…

Бах! Эд выстрелил. Пуля просвистела над головой. Он промахнулся.

Тут же я услышал, как пуля со звоном чмокнула за моей спиной, и услыхал слабый крик. Я круто повернулся. В десяти метрах от меня, на углу хижины, в воздухе кувыркнулся человек. Он упал и покатился. Я заметил тощее длинное тело и редкие усы. Кощей.

Эд крикнул:

— У меня не было времени, чтобы попросить тебя отойти, сынок. Он взял тебя на мушку, поэтому у меня не было ни секунды.

— Эд…

У меня тоже не было времени выразить словами все, что я хотел сказать. Мы догадались, что бандитам из «Хэнди-фуд» представилась хорошая возможность понаблюдать, как самолет приземлился на острове, но мы не имели представления, что они предпримут дальше. Теперь мы знали наверняка.

Они бросились бежать сюда и, увидев нефть, — а она уже растеклась повсюду, — решительно настроились на то, чтобы не позволить нам покинуть остров живыми. Очевидно, сюда примчалась вся банда, и когда я обернулся, то увидел в двадцати — тридцати ярдах от хижины еще полдюжины человек. Только у одного из них было оружие в руках; он прицелился и выстрелил в меня. Я выхватил свой кольт и выпустил в него пулю. Эд закричал:

— Вон там! На той стороне тоже несколько человек!

Черт с ними, где они там. У меня даже не было времени, чтобы взглянуть. Я промазал, и тот человек снова выстрелил, а другие тоже выхватили оружие. Я только поддерживал беспрерывный огонь, попав в одного и ранив другого — очевидно, в ногу. Он накренился и упал, но встал и, хромая, побежал. Другие тоже скрылись из виду, устремившись к противоположному краю хибары, где прятались мы с Эдом.

Наконец никто больше в меня не стрелял. Но мой револьвер был пуст. Я слышал, как огромная пушка Эда громыхнула раза два или три, а когда повернулся к нему, его мушкетон глухо щелкнул, а рукав рубашки дернулся. На белой ткани проступило маленькое красное пятно. Он завертелся как кот, упал на одного колено, подняв оружие. Потом прыгнул и спрятался за стеной хижины, возле «рождественской елки».

— Даже не заметил, откуда взялась эта пуля, — заорал он. — Зайди в хибару, мальчик. Там они убьют тебя.

Но я не собирался безоружный прятаться в доме, пока не собирался. Когда кощей свалился на землю, я видел, как упал его пистолет, отскочив от стены на четыре или пять ярдов. Мне он был нужен позарез. Я не знал, что творилось за стеной, где лежал убитый, потому что не мог его видеть. Но через минуту я узнаю, как там дела.

Я повернулся, отыскал глазами пистолет, согнулся и бросился к нему. Я схватил его, крепко сжал в руке и, зацепившись за что-то ногой, покатился. Я почувствовал, как открылась забинтованная рана на шее, и ощутил нестерпимую боль в голове, но поднялся на колени, держа палец на спусковом крючке.

Огромный дородный детина промелькнул и скрылся за дальним углом хижины. Луи Грек. Но между ним и мной, где-то посредине, стоял другой тип. Как только я заметил его, он тут же выстрелил. Он промахнулся. Я — нет. Я выстрелил один раз, и он стукнулся спиной о доски, потом сполз вниз и так остался сидеть, подпирая хибару; его голова свесилась набок, подбородок касался груди. Мне достался тяжелый автоматический кольт 45-го калибра, тому типу он больше не понадобится.

Потом все стихло. Слышался только сочный шепот выходящей из трубы нефти. Сейчас она текла даже быстрее, чем раньше, растекаясь вокруг нас и образуя огромное озерко. Нефть была у меня под ногами, скользкая и блестящая, она плавно растекалась, накрывая мои ботинки.

Я прыжками добрался до маленькой комнаты, где прятался Эд. Эд и «рождественская елка». Я заметил краешком глаза, как что-то промелькнуло слева. В десяти шагах, припав к земле, за низким серым кустарником шевелился человек. Последние лучи солнца отражались от металла в его руке.

Пистолет бандита медленно целился в Эда Кляйна. Я выбросил вперед руку и выстрелил трижды. Я не мог позволить себе тратить зря оставшиеся пули. Но я также не мог позволить себе потерять Эда. Одна пуля или больше попали в человека. Он завертелся на месте, словно кто-то дернул его и развернул по кругу, а потом упал лицом вниз.

Я побежал к Эду, но поскользнулся на нефтяной луже и упал; вскочив на ноги, я юркнул в комнату, которую мы открыли, разобрав по доскам стену.

Вид у Эда был мрачный, но он не паниковал.

— Сукины дети, — выругался он. — Они даже никогда меня не видели раньше. А пуляют.

— Какое это имеет значение. Они прикончили бы любого, кто обнаружил бы эту скважину, Эд, и считали бы, что вышли сухими из воды. И если мы не доберемся до самолета сейчас, они таки выйдут сухими из воды.

В боевых действиях наступило затишье. Я понял, что в ближайшую минуту или две никто не собирается атаковать нас, по меньшей мере трое из них уже убиты или умирают. Вряд ли мы сумеем долго сдерживать натиск этих свирепых ребят.

— Сколько патронов осталось в твоей пушке, Эд?

— Два.

Я проверил магазин своего автомата, защелкнул его на место и взвел курок.

— У меня три.

— Всего пять. Даже если ты стреляешь так же хорошо, как я, мы не сможем прикончить больше пяти человек. А я бы сказал, что их гораздо, гораздо больше…

— Да. И любой добавочный субчик ставит нам минус. Может, попробовать прямо сейчас рвануть к самолету?

— Пожалуй, — согласился Эд. — Или можно попытаться продержаться здесь еще минут пять — десять. Когда совсем стемнеет, у нас появится реальный шанс добраться до самолета.

Солнце только что закатилось за горизонт, и стало сумрачно; это серое время перед наступлением полной темноты, но пока еще было достаточно света, чтобы мы могли различать движущиеся поблизости предметы. И наоборот. И тут же прогремело еще три выстрела. Осколки, отскочив от обломков стены, обсыпали нас.

— Смываемся, — прошептал Эд. — Мне кажется, нам не стоит изображать здесь мишень. Давай-ка лучше…

Я услышал легкий треск, как если бы кто-то ступал по яичной скорлупе. Я еще обратил внимание на то, что почерневшая вокруг земля как бы пульсирует, то освещаясь, то опять темнея.

Нас осенило.

— Сукины дети сожгут нас заживо, — возмутился Эд. Это была правда. Дальний конец хижины полыхал в огне. Теперь до нас отчетливо доносился треск, он постепенно усиливался и перерастал в рев. Через тонкие щели в стене за спиной мы видели зарево — лачуга горела.

— По тому, как быстро все здесь полыхнуло, можно предположить, что они плеснули керосинчиком… Ой-ой-ой!..