Сафари - Артур Гайе

Время, проведенное мной на борту, я употребил на то, чтобы написать своим читателям подробный отчет о стране Райсули. К нему было приложено много снимков диких и смелых обитателей этой страны. Я уложил их в красивый ящик из кедрового дерева, который Ассул купил для меня за несколько пфеннигов на базаре в Меллиле. С каждым месяцем ящик становился все полнее; на досуге я открывал его и с удовольствием снова пересматривал лица и ландшафты, припоминая мельчайшие подробности своего путешествия. Я возил с собой этот ящик в течение многих лет. Впоследствии эти фотографии людей, видов и зверей были изданы в красивой, переплетенной в кожу книге, на которой золотыми буквами было вытеснено — «Фотографии со всего света».

Приехав в Оран, я был поражен чистотой и живописностью этого города, похожего на наши чистенькие приморские курорты. Еще больше я был удивлен тем, что, как меня уверяли, от Орана до Орлеансвиля можно было добраться так же быстро и удобно, как от Парижа до Лиона.

Но я все же вооружился десятизарядным винчестером против злых людей и двумя французскими военными палатками против плохой погоды, купил довольно дешево одного верхового и одного вьючного осла и двинулся в путь. Едва мы успели выехать за город, как я, исследовав наш багаж, нашел бутылку абсента, которую, несмотря на огорченную физиономию моего милого Ассула, сбросил с моста в воду. Здесь, в Алжире, через каждые два километра попадался городок, в котором было кафе, но обычно без кофе; зато там было много бутылочек с пестрыми этикетками.

Не помогало также и то, что я задержал выплату жалованья Ассулу. Для того чтобы достать денег на выпивку, он крал курицу, ставил ее мне в счет, а полученные деньги употреблял на приобретение волшебной жидкости.

Прибыв в Орлеансвиль, я думал через Богари и Шот-эль-Ходна отправиться в Бискру, но так как пустынная дорога через Тель-эль-Атлас была довольно опасна, то я очень обрадовался, когда в один прекрасный вечер Ассул познакомил меня с каким-то рыжебородым шейхом, который заявил, что едет по тому же пути. Он направляется с двумя братьями и четырьмя сыновьями в Шот-эль-Ходна; правда, они все, хвала Аллаху, здоровые парни, но там, наверху, в горах, много разбойников, посланных Аллахом в наказание за наши грехи, а европейский эффенди в смысле защиты лучше десяти человек наших или даже двадцати!

Этот многосемейный мужчина обладал окладистой рыжей бородой и смелыми светло-серыми глазами. Одним словом, он показался мне заслуживающим доверия. Правда, это впечатление несколько ослабло, когда я увидел шейха на следующее утро. Его глаза слишком быстро бегали по сторонам и особенно внимательно останавливались на моем багаже и оружии. Его родичи, задерживаемые неотложными делами, до сих пор не показывались — это было также весьма подозрительно.

Все же в полдень мы пустились в путь.

Шейх ехал верхом на прекрасном арабском скакуне, и, когда он отъехал вперед на несколько шагов, Ассул по-английски сказал мне, что стал сомневаться в порядочности этого старца и не лучше ли будет воспользоваться каким-либо предлогом, чтобы отказаться от его общества. Но старик ехал все время рядом со мной, рассказывая на хорошем арабском языке интересные истории из своей жизни, которыми я буквально заслушался. Когда день стал клониться к вечеру, мы заметили приближающийся к нам навстречу по большой дороге отряд испанской стражи: нашему шейху стало как-то не по себе. Он стал ерзать в седле и затем неожиданно заявил, что забыл что-то на том месте, где мы сегодня обедали, и, повернув коня, во весь дух помчался обратно.

Мы удивленно переглянулись, и Ассул посоветовал мне немедленно обратить внимание солдат на этого старика, который, очевидно, был ловким жуликом. Но так как солдаты оказались французами, а я говорю по-французски весьма слабо, то я постеснялся задерживать их, и, свернув с дороги, мы поехали дальше по направлению к чему-то, что я принял за деревушку. Когда мы подъехали ближе, оказалось, что это были обломки скал, возле которых стоял один единственный полуразрушенный домик.

Мы решили переночевать здесь.

Мулов. завели во двор, и пока Ассул был занят приготовлением ужина, я, вооружившись биноклем, смотрел на дорогу, не возвращается ли наш неприятный спутник. Скоро я действительно увидел кавалькаду, во главе которой ехал злополучный шейх. Он был в восторге, что наконец нашел нас, и выразил удовольствие по поводу места нашей стоянки. Своих шестерых спутников он представил мне как родственников. Они абсолютно не были похожи друг на друга, но каждый из них был, без сомнения, преступником. Они высказали мне пожелания всяческого благополучия и с плохо скрываемой алчностью посмотрели на мои вещи. Вообще по всему их поведению я больше не сомневался в том, с кем имею дело.

Во-первых, они хотели заставить Ассула потушить костер, так как здесь будто бы дует. Сначала я не понимал, зачем они настаивают на этом. Оказалось, что огонь виден был с большой дороги, а им нежелательно было обращать на себя внимание проезжающих. Они, очевидно, боялись того самого отряда солдат, который мог возвращаться обратно. Но в ответ на это требование я подложил сырых дров в огонь и объяснил им, что нам необходим сквозной ветер, иначе очень трудно будет топить сырыми дровами. После некоторого недовольства, высказанного на незнакомом мне языке, компания милых родственников уселась у огня со стороны дороги, чтобы хоть немного закрыть его свет от проезжающих.

В ответ на этот маневр я сказал Ассулу пару слов по-английски, и им была вылита в огонь бутылочка прованского масла. Масло вспыхнуло, и пламя громадным столбом поднялось к небу. Теперь наш костер был заметен издалека.

Следующим моим выпадом было приказание Ассулу приготовить на ужин консервы из ветчины, имевшиеся у нас.

— Простите, о правоверные, — сказал я, — что не могу предложить вам этого мяса, так как вы не едите свинины. — С этими словами я раскрыл банку, брызнув на ноги сидевших соусом, в котором лежал кусок ветчины. Надо было видеть, с каким ужасом шарахнулись от меня эти шесть пар худых коричневых ног. Если бы не острота момента, я мог бы громко расхохотаться, так комична была эта картина. Наши облитые маслом дрова ярко запылали, и пламя костра стало видно на далекое расстояние. Если бы не это обстоятельство, то возможно, что этот вечер был бы для меня последним, потому что через минуту я увидел, как мой оруженосец с визгом подскочил к шейху и вцепился обеими руками в его рыжую бороду. При этом он кричал:

— Стреляй, господин мой! Стреляй! Они крадут наших мулов!

Одним прыжком перескочил я через костер, ударил шейха под ребра так, что он упал навзничь, другой рукой, в которой я держал нож для откупоривания консервов, я ударил кого-то по голове, затем схватил ружье, к которому тянулась чья-то рука. Тут чей-то нож полоснул меня по пальцам. Но, почувствовав ружье в своих руках, я стал действовать увереннее: подбежав к лежащему на земле рыжебородому, я приложил дуло к его виску. Тут за моей спиной послышались выстрелы, старик вздрогнул и вытянулся. Ассул продолжал стрелять в темноту, откуда в ответ раздались несколько раскатистых выстрелов, но резкий треск моего винчестера заставил их умолкнуть.