«Котёл» Хубе. Проскуровско-Черновицкая операция 1944 года - Алексей Валерьевич Исаев

«Комендантом “крепости” должен становиться специально найденный для этой должности твердый духом солдат, по возможности в ранге генерала». В качестве «твердого солдата» для Тарнополя был выбран генерал-майор Эгон фон Найндорф, ранее командовавший 36-й пд в районе Бобруйска. Однако он прибыл в Тарнополь почти через две недели после его назначения комендантом «крепости» и мало что успел сделать до окружения города. Фон Найндорф до осени 1943 г. не имел опыта командования полком или дивизией на Восточном фронте, получив лишь опыт кампании на Западе и на Балканах. В 1941–1943 гг. он командовал частями и соединениями во Франции. С одной стороны, это было недостатком, с другой — он не имел опыта поражений и отступлений (ситуация в ГА «Центр» зимой 1943–1944 гг. была относительно стабильной).

Тем временем бои за Тарнополь продолжались. Не следует думать, что сражавшиеся в Тарнополе части 4-го гв. танкового корпуса были оставлены на произвол судьбы командованием. Для того, чтобы переломить ситуацию в свою пользу, на выручку танкистам Полубоярова попытались выдвинуть находившиеся в районе Скалата части 4-й танковой армии. В 15.15 15 марта командиру 6-го гв. мехкорпуса приказывалось выставить заслон под Скалатом одной бригадой, а остальными силами наступать на Тарнополь. Дополнительно корпусу придавалась 63-я гв. танковая бригада с батальоном 61-й гв. танковой бригады, всего 32 Т-34, 2 СУ-85 и 289 чел. автоматчиков[176]. Однако быстро вывести корпус из боя под Скалатом оказалось почти невозможно, на город отправили передовой отряд и усиленную 63-ю гв. танковую бригаду. Последняя была в итоге остановлена под Романувкой начавшимся немецким контрнаступлением.

Почему же Тарнополь не был взят с ходу? Позднее, уже на допросе в советском плену, один из офицеров гарнизона Тарнополя подполковник Кайенбург[177] на вопрос о причинах длительного сопротивления «крепости» сказал: «Я считаю, что унтер-офицерская учебная команда (фюзилерный батальон “Демба”) при этом сыграла очень значительную роль, если не решающую»[178]. В отчете 4-го гв. танкового корпуса с досадой отмечалось: «Первая попытка овладения Тарнополь внезапным ударом танков во взаимодействии с пехотой, имея вначале большой успех, в дальнейшем из-за медлительных действий пехоты окончилась неудачно»[179]. Надо сказать, что немецкая сторона подтверждает данные командования 4-го гв. танкового корпуса о пассивном поведении пехоты в ходе первого штурма Тарнополя. В ЖБД 4-й танковой армии по этому поводу имеется следующая запись: «Комендант оценивает боевую ценность находящейся перед Тарнополем вражеской пехоты как незначительную, танкистов как очень хорошую»[180]. Справедливости ради следует сказать, что советская пехота в начальной фазе боев под Тарнополем понесла чувствительные потери. С 7 по 13 марта 322-я сд потеряла 185 человек убитыми, 250 пропавшими без вести и 872 человека ранеными, а всего 1307 человек[181].

Заключение по первому периоду операции

Даже беглого взгляда на события первой фазы Проскуровско-Черновицкой операции достаточно, чтобы оценить ее как успех: была освобождена значительная территория, перехвачена основная железнодорожная линия снабжения всей ГА «Юг». Советскому командованию удалось нащупать слабое место в построении 1-й и 4-й танковых армий ГА «Юг», нанести сильный удар по ней и вынудить противника к отступлению на всех направлениях. Оборона противника была прорвана на фронте 180 км, и советские войска продвинулись на глубину от 60 до 100 км.

Причем при ближайшем рассмотрении образ прозорливого и дальновидного немецкого военачальника несколько тускнеет. Штабы ГА «Юг», 1-й и 4-й танковых армий не смогли вскрыть планов противника, появление же крупных механизированных соединений вскрывалось лишь на второй-третий день после ввода их в бой. Соответственно войскам ставились непосильные задачи, характерным примером тут является план контрнаступления XXXXVIII корпуса под Волочиском. При более адекватной оценке обстановки и план контрудара, и его исполнение могли быть более результативными.

Вместе с тем советское наступление на Правобережной Украине явно не было увеселительной прогулкой. Несмотря на тяжелые поражения предыдущих месяцев, потерю рубежа «Восточного вала», окружение под Корсунь-Шевченковским, войска ГА «Юг» оставались опасным противником. Они готовы были оказывать ожесточенное сопротивление наступающим советским танковым и стрелковым соединениям. Более того, немцы были готовы решительно контратаковать и энергично маневрировать остававшимися в их распоряжении танковыми резервами.

Это хорошо видно по развитию событий на направлениях ударов 3-й гв. танковой, 4-й танковой и 1-й гвардейской армий. В каждом из трех случаев имел место прорыв советских войск в глубину обороны противника, остановленный действиями немецких резервов, с последующим переходом в контрнаступление. Разумеется, результаты немецких контрнаступлений не шли ни в какое сравнение с достигнутыми ранее Красной армией успехами. В лучшем случае речь шла об оттеснении советских частей на считаные километры. Тем не менее темпы советского наступления снижались, а кое-где оно вовсе останавливалось. Непосредственным результатом этого стало невыполнение поставленных командованием фронта задач на всех трех направлениях, а также ощутимые потери в людях и технике.

Причины именно такого развития событий хорошо просматриваются из внимательного рассмотрения происходившего. Во-первых, на условия питания передовых частей горючим и боеприпасами большое влияние оказывали раскисшие дороги. Вызывает удивление, как вообще удавалось наступать в условиях полупарализованного автотранспорта. Конечно, распутица влияла на обе стороны, но немцы вели бои, опираясь на крупную магистраль и связанную с ней инфраструктуру. Во-вторых, ГА «Юг» спасли от разгрома многочисленные подвижные соединения, собранные на этом участке советско-германского фронта еще в ходе зимней кампании 1943/44 г. Их переброска на Тарнопольское и Проскуровское направление началась еще до начала советского наступления, и именно ввод в бой танковых дивизий и резервов ОКХ позволил немцам сдержать советское наступление. Здесь нельзя не отметить, что спешка с переходом в наступление и вызванные спешкой проблемы незавершенного сосредоточения вовсе не были блажью командования и лично Г.К. Жукова. Каждый день промедления работал на противника, и начало наступления не 4 марта, а 10–12 марта могло привести к увязанию в обороне переброшенных с Уманского направления дивизий. Резервы ОКХ только бы усугубили ситуацию.

Также нельзя не отметить, что для германского командования основным приемом ведения оборонительных операций являлся контрудар. Они планировались и проводились еще до детального выяснения обстановки с постановкой самых решительных целей.

На тактическом уровне задача сдерживания советских танковых атак облегчалась определенным превосходством в матчасти, которое имело место в данный период войны. Тем более что роль танков в качестве средства борьбы с себе подобными неуклонно возрастала в течение войны. В отчете 91-й танковой бригады по итогам весеннего наступления было прямо сказано: «Опыт боев показал, что противник основную опору делает на танки типа «Пантера» и «Тигр» и последние превосходят во всех отношениях танк Т-34»[182]. Ситуация была несколько сглажена наличием СУ-85 и появлением ИСов. Относительно СУ-85