Зов Тайрьяры - Наталия Московских

Эмред Копа, проводивший с нами достаточно много времени, рассказывая о состоянии наших попутчиков (главным образом Армина, потому что Ольциг даже не догадывался, что его лечат), предложил нам сыграть с ним в "королевского шута". Это была простая карточная игра, позволяющая идеально скоротать время. Помню, во времена обучения в Ордене мы со сверстниками улучали любой удобный момент, чтобы перекинуться в карты. Рон тоже оказался опытным игроком и сильным соперником. Мы принялись играть с завидным упорством, словно бы от исхода каждого кона зависела едва ли не судьба Дирады.

Примерно за три дня до прибытия в Норцинну Ольциг, наконец, почтил нас своим присутствием. Эмред к тому моменту уже успел обрадовать нас, что аппетит к монаху понемногу возвращается, хотя морская болезнь иногда дает о себе знать, и весь обед, старательно приготовленный коком специально для непривыкшего к качке dassa, отправляется в море. Завидев Ольцига сейчас, мы с Роанаром искренне удивились тому, что он не сразу бросился освобождать желудок. Тяжко выбравшись на палубу после сна, Ольциг все еще выглядел бледным и истощенным, но уже подавал признаки жизни. Он изучающе огляделся по сторонам, и, когда его глаза замерли на нас с арбалетчиком, взгляд сделался особенно скорбным.

Увидев, как мы в отсутствие Эмреда, удалившегося по своим делам, с подростковым озорством перекидываемся картами в "королевского шута", Ольциг недовольно скривился, всем своим видом показав, что мы совершаем нечто неблагообразное.

Я усмехнулся такой реакции, арбалетчик и вовсе проигнорировал молчаливое замечание. Когда монах поравнялся с нами, я миролюбиво поинтересовался:

- Доброго дня, dassa, как здоровье?

Лицо Ольцига выглядело одновременно страдальческим и сочувствующим.

- Через тяготы и лишения приближаются рабы Божьи к очищению, господа - чопорно отозвался он, явно цитируя Священное Писание, - вы ведь знаете, что карточные игры нечисты по сути своей?..

Договаривать свои наставления он не стал: похоже, желудок нетерпимого монаха снова дал о себе знать, и Ольциг едва ли не согнулся пополам, но борту так и не бросился, и это уже было хорошим знаком.

- Вижу, морская болезнь отступает, - хитро прищурившись, констатировал я. Ольциг изобразил мучительную гримасу и качнул головой.

- Понемногу, - отозвался он, приблизившись к нам и присев рядом на деревянный ящик, на котором около получаса назад сидел Эмред Копа.

Я едва не потер руки от предвкушения начать давно интересующий меня разговор.

Роанар быстро сложил колоду карт, понимая, что продолжать игру мы пока не будем. Да и интерес к ней временно угас. За время плавания нам еще ни разу не выпадала возможность поговорить с Ольцигом. Казалось, Рон не меньше моего хотел понять, что это за человек.

- Скажи, dassa, а как давно ты обнаружил в себе дар? - улыбаясь, спросил я. Монах безынтересно пожал плечами.

- Отпугнул собаку белой вспышкой из ладони, когда мне было четыре, - ответствовал он, - это увидел отец и тут же отправил письмо в Орден. Точнее, попросил деревенского старосту написать, потому что сам он грамоте обучен не был. Я жил в Капирре, в маленькой деревушке на окраине Дирады. Стал бы пастухом, как мой отец, если бы не имел дара.

Говорил монах звонким голосом, но вкрадчиво, как учат в Ордене. Я слышал, у них есть целая дисциплина по риторике. Воинам, к слову, она бы тоже не помешала. Думаю, если бы не Дайминио, я бы и сам разговаривал, как отъявленный солдафон. Мне кажется, у меня иногда даже случаются проблески "воинского воспитания" и вспышки "бойцовской тактичности", которые я стремился искоренить во время задания в Барии. И раньше пытался, просто в Барии на это было достаточно времени.

- Отец не хотел писать в Орден, - продолжил Ольциг, - ему гораздо больше нравилось то будущее, где я заведу семью, стану пастухом и продолжу наш род, чем то, где я уйду в Крест и Меч. Но Орден часто посылает монахов проверять детей в разные уголки Солнечных Земель, поэтому рано или поздно меня бы нашли. Ту вспышку видели люди, и у отца не было выбора, пришлось отдать меня в Орден сразу после проявления дара, иначе он бы не обобрался проблем.

Роанар удивленно вскинул голову, оценивающе опустив уголки губ.

- Вот как? Не знал, что Орден забирает всех, у кого проявляется дар, - протянул я, тут же встрепенувшись от мысли, пришедшей мне в голову и вытеснившей все остальные вопросы, - а если дар обнаружится, скажем, у наследного принца Иресов? Его тоже заберут?

На моей памяти Орден и королевская власть еще не вступали в подобный конфликт. Обсуждали ли ученики с преподавателями вообще такую возможность? Мне пришлось провести в Ордене шесть лет, но подобных разговоров я ни разу не слышал.

Тем временем Ольциг лишь пожал плечами, словно ему задали совершенно обыденный неинтересный вопрос, и дал ответ, который меня полностью обескуражил.

- Ну, принца Нора не забрали...

Я даже ахнул от удивления.

- Нор? Ты сказал "принц Нор"? - вырвалось у меня раньше, чем я понял, что придется объяснять собеседникам, что именно меня так взбудоражило.

Ольциг лишь теперь заинтересовался моей реакцией.

- Так и сказал, - нахмурился он.

Роанар внимательно следил за моим выражением лица. Он казался куда менее обескураженным, чем я, и в отличие от меня вопросов не задавал.

- То есть, у Его Величества Иреса Десятого есть дар?

- Да, - уверенно кивнул монах, складывая руки на груди, - проявился в раннем детстве.

- И к чему же у него склонность? К какой специальности?

Теперь меня совершенно не интересовала специальность Ольцига. По крайней мере, временно. Понять, чем владел Нор, который пришел ко мне в комнату на постоялом дворе, было куда занимательнее.

- Специальность не всегда проявляется сразу, Райдер, - тоном наставника произнес монах, прикрывая глаза, - и ты должен это знать, ты ведь учился рядом с нами.

Я плотно сомкнул челюсти. Сейчас я был даже не рад, что попросил называть меня по имени вместо "мастера Лигга". Что меня всегда раздражало, так это форменное орденское чувство превосходства. Он ведь потому и называется орденом Креста и Меча, что там обучают как специалистов в разного рода магии, так и воинов Святой Церкви. Если разобраться, мне, конечно, не может быть обидна интонация монаха: я не воин Святой Церкви и никогда не стану им, однако именно сейчас я почему-то чувствовал себя уязвленным этим желторотым пареньком в монашеской рясе.

- У меня был ускоренный курс.

Мои слова, произнесенные с нескрываемым раздражением, чрезвычайно заинтересовали Роанара. Похоже, ему показалось, что только что я дал часть ответа на тот вопрос, который он пытался задавать мне в течение всего плавания то так, то эдак: "кто ты, Райдер Лигг?"