Капитали$т: Часть 3. 1989 (СИ) - Росси Деметрио

— Яков Наумович… — сказал я просительно. — Денег всегда мало, живется мне иногда хорошо, а иногда — так себе, но если вы что-то знаете про эту лавку, то расскажите, будьте любезны!

Яков Наумович напустил на себя важный вид.

— Я вообще-то не общаюсь со всякой шантрапой, — сказал он. — Я общаюсь с порядочными людьми, чего желаю и вам. А если я не общаюсь с человеком и не имею с ним дел, то мне придется пересказывать вам всякие сплетни, будто старой сплетнице.

— Сгодятся и сплетни! — сказал я с воодушевлением.

— Дело ваше, — подчеркнуто холодно сказал Яков Наумович. — Есть такой человек. Зовут его, кажется, Олег, это нужно уточнить у Жени, он не гнушается общением с подобными субъектами. Так вот, этот человек когда-то по молодости лет пытался войти в наше сообщество — сообщество деловых людей. Но у него ничего не вышло, пришлось уехать в Сибирь и начать делать дела там. Как говорят (вот я уже начинаю ссылаться на слухи), в Сибири он очень преуспел. Занимался снабжением. Одному предприятию нужен лес, другому вагоны, третьему — арматура и так далее. Вот, этот деятель менял лес на вагоны, вагоны на арматуру, все на все, мог достать все, что угодно и очень хорошо зарабатывал. По любым меркам хорошо, — уточнил Яков Наумович и продолжил: — Собственно, государству от его дел никакого вреда не было, одна сплошная польза — предприятия получали дефицит вовремя, выполняли план, все как полагается.

— Догадываюсь, что произошло дальше, — сказал я.

— Тут не нужно иметь семи пядей во лбу. Конечно, его посадили. Но как-то у него там все удачно сложилось, отсидел он недолго, где-то пятерик, и вернулся в город. С большими деньгами, видимо, у него не все отняли при аресте. В дела нашего сообщества подпольных производителей он не лез…

— Кстати, — спросил я, — а почему вы его не приняли?

— Потому что, — грустно сказал Яков Наумович, — еще тогда этот человек был очень неразборчивым в средствах. Вы понимаете? Для него не было неприемлемого. У нас так нельзя.

— И чем он занялся после освобождения? — спросил я.

— Темными делами, — сказал Яков Наумович. — Даже по нашим меркам — темными. Старые иконы. Золото. Камушки. Картины. Антиквариат.

— Банда занималась темными делами… — процитировал я известную песню.

— И за ней следила ВЧК, — подхватил Яков Наумович. — Были какие-то ограбления. Старинные украшения, картинки-иконки. Гнусность, молодой человек. Но я, как вы понимаете, свечу не держал, я только пересказываю то, о чем говорят люди. О прочем вам расскажет Женя. Кстати, вот он сам.

К нам подошел Евгений Михайлович. Его дама, отобедав, покинула кафе. Евгений Михайлович улыбался — он был доволен, расслаблен и немного пьян.

— Молодой человек интересуется за кооператив «Золотая заря», — с некоторым злорадством в голосе сказал Яков Наумович. Улыбка, как по волшебству, сползла с лица Евгения Михайловича. Он сел за стол и вопросительно уставился на меня.

— Я не для себя, я для друга узнаю, — улыбнулся я.

— Здесь я вам ничем помочь не могу, — сказал Евгений Михайлович. — Я с этими людьми не общаюсь. Когда-то было, но сейчас уже нет.

Я тяжело вздохнул.

— Евгений Михайлович, меня интересует любая информация. Все, что может быть полезно.

И Лисинский начал рассказывать, принужденно и без выражения, было видно, что разговор ему неприятен.

— Его зовут Олег. Олег Николаевич Рогов. Прозвище — Рог. Кормится с ликеро-водочного завода, помимо разных не очень благородных дел. В этой «Золотой заре» их собралась целая группа. У них очень много денег и очень мало моральных принципов. Я бы не советовал иметь с ними дело и, тем более, конфликтовать.

— Ты помнишь Гриню? — спросил Лисинского Яков Наумович.

— Что за Гриня? — спросил я заинтересованно.

— Гриня был вор, — важно сказал Евгений Михайлович. — Вы же знаете, что означает это слово, Алексей?

— Знаю, — сказал я простодушно. — Я смотрел этот новый фильм с Гафтом. Там еще Акопян себе руку пилил в гараже.

Евгений Михайлович наградил меня взглядом воспитателя школы для умственно отсталых детей.

— У них был конфликт, — объяснил он. — Рог взял какие-то ценности у того, у кого нельзя было. Гриня распорядился ценности вернуть. Рог его послал, а таких людей посылать нельзя. Гриня его порезал — не до смерти, но чувствительно, так, что шрамы остались на память. Пока Рог лежал в больнице, какие-то злые люди забили Гриню прямо возле дома. Молотком.

— Ничего себе, — сказал я с удивлением.

— Один из близких друзей Грини, — продолжил рассказывать Евгений Михайлович, — похвалялся отомстить. На похоронах целую речь толкнул. И что вы думаете? Не прошло и недели, как он, с поллитрой водки в желудке, выпал с девятого этажа.

— Такое иногда случается, — кивнул Яков Наумович.

— Весело однако вы жили в годы проклятого застоя, — сказал я. — И чем дело закончилось?

Лисинский пожал плечами.

— Дело ничем не закончилось. Отомстить за Гриню больше желающих не нашлось, а Рогова с тех пор все нормальные люди обходят десятой дорогой.

— Как же он смог внедриться на ликеро-водочный? — спросил я.

— Это гениальный снабженец, — объяснил Евгений Михайлович. — Он стал незаменимым для руководства, вот и все. Сначала неофициально, но потом советская власть разрешила зарабатывать легально — и он стал зарабатывать легально.

— Как его можно найти? — спросил я.

Евгений Михайлович поморщился, будто от зубной боли.

— Их контора была где-то неподалеку от кладбища. Если хотите, я узнаю точно и позвоню вам.

— Вы меня очень обяжете, — сказал я.

Евгений Михайлович неодобрительно покачал головой.

Глава 19

Электронику со склада Орловского мы распродали быстро — большая часть товара ушла за две недели. Сарафанное радио работало безупречно, так что буквально на следующий день к нам в контору приехало несколько покупателей персональных компьютеров. Заинтересованные люди откуда-то узнали, что у нас есть в наличии дефицитный товар, да еще и с хорошей скидкой. Еще через три дня к нам уже стояла очередь, товар таял на глазах, а деньги прибывали в таком количестве, что мы растерялись — непонятно было, куда физически девать такую кучу бумаги. Люди с большими доходами стремились по возможности избавиться от денег, на которые с каждой неделей можно было купить все меньше. Особенно это касалось импорта — черный курс доллара неуклонно рос.

— Придержать товар нужно было, — ворчал Серега. — Не последний кусок доедаем, к чему эти распродажи, когда мы теперь закупимся и по какой цене?

— Фигня, — отвечал я беспечно. — Компьютеры и прочее — товар, который входит в моду. А значит, через скоро деловые люди напрут этих компьютеров, насытят спрос и собьют цену. Забыл, как с джинсами было? Сначала гонялись за перекупщиками и платили большие деньги, а сейчас любые свободно — и «фирма», и «варенки», и местные, какие хочешь.

— Ну, где джинсы, а где компьютеры… — с сомнением сказал Серега. — Все продадим, чем заниматься будем?

— Есть вечные ценности, — пошутил я, намекая на будущее сотрудничество с ликеро-водочным заводом.

— Да помолчите вы, хоть на минутку, — взорвался Валерик, который был занят важной работой — считал деньги. — Третий раз сбиваюсь из-за вас, имейте совесть!

Стол был занят деньгами. Башни из купюр и денежные россыпи. Я задумчиво посмотрел на это изобилие. Деньги действительно куда-то нужно девать.

— Может, в банк положим? — спросил меня Серега вполголоса. — А чего? Под охраной государства…

Я показал ему кулак и покрутил пальцем у виска. Чтобы не мешать своим компаньонам, я сбежал из конторы, сославшись на неотложное дело. Тем более, что неотложное дело в принципе имелось — я был официально приглашен на съезд демократических сил, который должен был начаться в ближайшие полчаса в актовом зале ДК медиков.

Когда я появился в актовом зале, съезд уже почти начался. И члены президиума, и гости заняли свои места. Я примостился на галерке, откуда и помахал важному Борису Борисовичу, засевшему на трибуне. Борис Борисович ответил легким поклоном.