Двенадцать Месяцев. Декабрь - Юлия Григорьевна Шкутова

– Как ты себя чувствуешь, Настенька? – спросил Снеж, выставляя блюдо с запеченной рыбой.

– Хорошо, не стоит тебе волноваться, – спокойно ответила Настя, принюхиваясь к пирожкам. – Посидишь со мной?

– Конечно, – согласился снеговичок, убирая поднос и пододвигая себе пуфик. – Испугала ты нас всех знатно. Переживали за тебя. Да что уж об этом вспоминать.

– Действительно, пустое это, – согласилась девушка, размеренно принимаясь за еду. – Ты уже знаешь, что во мне магия ледяная проснулась?

– Как же не слышать! Все знаю, милая. И то, что сила у тебя появилась, и про то, что заледенела изнутри, – жалостливо глянув на нее, поведал Снеж. – Да это не беда, Декабрь-Месяц, хозяин наш, обязательно поможет тебе.

А Настя лишь глаза отвела, почему-то не желая говорить снеговичку, что совсем не хочет этой помощи. Нет желания вновь становиться такой, как прежде. Как бы ни охладели ее чувства сейчас, а все ж неуютно девушке стало. Слишком радостной верой светились глаза-бусинки, слишком много было уверенности и затаенной надежды в тех словах. Да только и Снеж не глуп был. Заметил, что не слишком обрадовалась Настя такому известию, нахмурил бровки свои да строго спросил:

– Не хочешь способность чувствовать вернуть, от ледяной преграды избавиться? Почему так?!

Вздохнула Настя, поняв, что не избежать разговора трудного, отодвинула тарелку от себя и спросила:

– А зачем? Тогда я слабой была, только и делала, что плакала и переживала обо всех. А теперь, когда обучусь силой управлять, смогу Декабрю настоящей помощницей стать. Ты же знаешь, какая беда в мир сказочный возвращается, не время переживаниями заниматься.

– Да о чем ты говоришь, глупая?! – возмутился снеговичок, стукнув кулачком по столу. – Как можно вообще добровольно отказаться что-либо чувствовать? Ведь это же неповторимо и волшебно – переживать, радоваться, огорчаться и даже злиться. А «чувствовать» всю ту красоту, что окружает тебя? Чувствовать душой! Неужели это так плохо?

– Снеж, не злись, – попыталась утихомирить разошедшегося не на шутку снеговичка Настя. – Ты забываешь, что раньше-то я чувствовала и все про это знаю. Поэтому и неинтересно мне.

– Нет, не знаешь, – возразил снежный человечек. – Эх, люди-люди, вам такое чудо по праву рождения дано, а вы не цените.

– Ценим, миленький, ценим, да только не всегда хорошо это, – чинно сложив руки на коленях, Анастасия посмотрела в окно. – Слишком слабой я была тогда. Переживала много, почем зря, а кому это надо? Никому…

– Э, милая, да тут в другом дело, – прозорливо смекнул Снеж, резко успокоившись. – Не слабость твой самый большой страх, а что-то другое. Что так гложет тебя, Настенька, раз ты так ухватилась за эту возможность не допускать эмоции в сердце свое? Чего опасаешься?

А Настя и сказать не знает что. Как объяснить то, что все ее уговоры и увещевания не подействовали на сердце глупое? Как сказать, что чувство запретное появилось в нем да расцветать начало цветком огненным, грозясь опалить душу девичью, покорить без остатка? А нельзя поддаться, нельзя допустить этого на погибель свою.

«Нет! Лучше уж совсем ничего не чувствовать, чем потом мучиться», – и не было в мире силы, способной ее переубедить!

– Молчишь? Говорить не хочешь? Ладно же, тогда меня послушай, – Снеж решительно подобрался и поудобнее уселся, строго посмотрев на Настю. – Ты ведь знаешь, что мы создания магические, из снега вылепленные? А снег, он ведь не чувствует ничего, не понимает. Лежит себе и лежит. Когда нас только создают, мы такие же молчаливые и бесчувственные. Только ведь Снежик правду тебе сказал, когда говорил о вложенной в нас частичке души своего создателя.

Сурово насупив свои бровки, Снеж со значением посмотрел на девушку.

– Декабрь-Месяц, хозяин наш, с душой своей вкладывает в служек своих отпечаток чувств разных. Ох, выдела бы ты, что с нами твориться тогда начинает! – снеговичок забавно фыркнул, пытаясь сдержать смех. – Мы тогда детей малых напоминаем, оказавшихся в комнате, полной игрушек. Для созданий магических это все внове! Но ни один из нас добровольно не отказался бы чувствовать, даже зная, что нам за это смерть грозит.

– Какая смерть? – не поняла Анастасия и вопросительно снеговичку в глаза посмотрела.

– От того, что эмоции испытываем, – грустно улыбнулся Снеж. – Все ж материалу, из которого мы сделаны, не дано это. Тепло душевное, эмоции счастья да радости – согревающие, они снегу вредны. Оттого и разрушаемся. Если бы не это, вечными быть могли бы.

– Но почему Дмитрий допускает такое? Он не похож на того, кто сознательно на смерть пошлет, будь то даже человечек снежный. Да и Снежик говорил, что переживает Месяц сильно, когда очередной служка уходит.

– А он не знает, – ответил снежный человечек. – Никто из Месяцев не знает, из-за чего их служки со временем разрушаться начинают. Это только нам, созданиям магическим, и ведомо. Только мы никогда не сознаемся, потому что понимаем, как ценны те чувства, что людям испытать от самого рождения дано. А ты, Настенька, добровольно отказаться от них хочешь. Поверь мне, девонька, нет ничего страшнее, чем жить чурбаном бесчувственным. Ни смысла в жизни той нет, ни радости от нее.

Задумалась Настя над словами мудрыми, да только страх ее глубинный, под толщей льда в душе спрятавшийся, сильнее оказался! Или уже в привычку вошел?.. Но чтобы не обижать снеговичка и не заставлять волноваться понапрасну, обещала все еще раз хорошенько обдумать. А Снеж, довольный тем, что смог заронить зерно сомнения в душу девушки, принялся истории веселые рассказывать, не забывая приговаривать, чтобы Настя кушала.

Спустя час, когда снеговичок заметил, что девушка уже позевывать начинает, быстро засобирался. Составил все назад на поднос да поторопил, чтобы девушка спать ложилась. Настя же, поблагодарив за компанию и угощение, в ванную отправилась, чтобы немножко в теплой воде понежится. Включив воду и добавив пены, девушка немного растерянно посмотрела на свои руки в ограничивающих перчатках.

«Как быть?» – залазить в воду даже с такой малой деталью одежды было не особо приятно, но оказаться вмороженной в толщу льда не хотелось еще сильнее!

Подставив ладонь под струю воды, Настя затем поднесла ее к лицу. Всмотревшись, девушка поняла, что перчатка не намокла. Представив, что бы могло ее ожидать в противном случае, слегка поморщилась и принялась раздеваться. Быстро погрузившись в воду и устроив голову на бортике ванны, Настя почувствовала приятную расслабленность. Вода успокаивала и словно наполняла все ее существо силой, смывая усталость прошедшего дня.

Спустя час, когда она уже поняла, что еще немного и просто уснет здесь, в ванне, пришлось вернуться в спальню. Как только голова коснулась подушки, девушка тут же уснула. А еще через