Великолепные Эмберсоны - Бут Таркингтон

Она сразу стала серьезной:

- Конечно, мистер Минафер. Всё, что я...

Он опять строго перебил ее, хотя голос выдавал волнение:

- Сегодня днем вы разговаривали с тетей Фанни о моей матери.

Услышав это, миссис Джонсон непроизвольно ойкнула, но тут же пришла в себя.

- Если мы говорили о вашей маме, значит, наш разговор был очень приятным, потому что...

Он вновь перебил ее:

- Моя тетя рассказала, что это был за разговор, и не будем терять на это время, миссис Джонсон. Вы говорили о... - Вдруг плечи Джорджа задрожали, но он решительно продолжил: - Вы обсуждали скандал, связанный с именем моей мамы.

- Мистер Минафер!

- Это не так?

- Мне не хочется отвечать, мистер Минафер, - разволновавшись, сказала она. - По-моему, у вас нет права...

- Тетя говорила, что вы повторили ей все сплетни.

- Вряд ли она могла такое сказать, - фыркнула миссис Джонсон. - Никаких сплетен я вашей тете не передавала, а вы ошибаетесь, утверждая, что она сказала это. Возможно, мы обсуждали кое-что, о чем говорит весь город...

- Да! - закричал Джордж. - Возможно! Из-за этого я пришел и хотел бы...

- Прекратите, пожалуйста, - сухо прервала миссис Джонсон. - И я бы предпочла, чтобы вы не повышали голос в моем собственном доме. Может, ваша тетка что и говорила, хотя если это так, то это глупо и не слишком хорошо по отношению ко мне, возможно, она сказала, что мы обсуждали кое-какие из упомянутых тем; возможно, так и было. Если я с ней об этом говорила, то делала это из благих побуждений и не разделяла мнения людей, дурно всё это толкующих, обращая внимание на пустяки и несчастные совпадения...

- Боже мой! - сказал Джордж. - Я этого не вынесу!

- Вы можете сменить тему, - ядовито предложила она, добавив: - или пойти домой.

- Скоро уйду, но сначала я бы хотел узнать...

- Я с радостью сообщу вам, что захотите, если вы меня об этом спокойно попросите. А также посмею напомнить вам о том, что вправе беседовать с вашей тетушкой о чем угодно. Остальные, возможно, менее щепетильны при обсуждении происходящего, чем я, я же пыталась из благих побуждений прояснить ситуацию члену семьи. Другие...

- Другие! - сердито повторил подавленный Джордж. - Об этом я и хочу спросить - о других!

- То есть...

- О них я и хочу спросить. Вот вы говорите, что кто-то еще обсуждает это.

- Полагаю, да.

- Сколько таких?

- Что?

- Я хочу знать, сколько народу говорит об этом.

- Ох, ладно! - запротестовала она. - Мне-то откуда знать?

- Вы разве не слышали, как об этом говорят?

- Пожалуй, слышала.

- И сколько человек вам об этом говорили?

Миссис Джонсон казалась скорее раздраженной, чем дружелюбной, и не стеснялась своего раздражения:

- Мы не в суде, и я не защитник по делу о клевете!

Несчастный юноша растерял остатки самообладания.

- А могли бы им быть! - заорал он. - Я хочу знать, у кого повернулся язык говорить такое, и даже если мне придется наведаться в каждый дом в округе, я заставлю всех забрать слова обратно! Мне нужно имя каждого клеветника, болтавшего об этом, и каждой сплетницы, которой вы сами передали эти слухи. Я хочу знать...

- И очень скоро узнаете! - сказала она, с трудом поднимаясь, а в голосе звучала сильная обида. - Узнаете, как только выйдете на улицу. Пожалуйста, покиньте мой дом!

Джордж напрягся. Потом поклонился и пошагал к двери.

Через три минуты, растрепанный и вспотевший, но холодный изнутри, он без стука ворвался в комнату дяди Джорджа в особняке Майора. Эмберсон как раз одевался.

- Боже милосердный, Джорджи! - воскликнул он. - Что стряслось?

- Я только что ушел от миссис Джонсон, - выдохнул Джордж.

- Ну и вкусы у тебя! - пошутил Эмберсон. - Но и с такими странностями ты должен причесываться и застегивать жилет на правильные пуговицы - даже ради визита к миссис Джонсон! Так зачем ты туда ходил?

- Она выгнала меня, - печально проговорил племянник. - Я к ней пошел, потому что тетя Фанни сказала, что весь город болтает про маму и этого Моргана, говорят, что они собираются пожениться, а это доказывает, что у нее был с ним роман при жизни отца... она сказала, что узнала всё от миссис Джонсон, и я пошел туда выяснить, кто еще сплетничает.

У Эмберсона вытянулось лицо.

- Ты и правда это сделал? - прошептал он, не сомневаясь, что так и было. - Что же ты натворил!

Глава 23

- Натворил? - закричал Джордж. - То есть "натворил"? Да и что такого я сделал?

Эмберсон рухнул в кресло у комода, белый шелковый галстук, который он собирался повязать, болтался в руке, бессильно опустившейся на подлокотник. Галстук соскользнул на пол, прежде чем дядя ответил, - освободившейся рукой он рефлекторно схватился за седеющие волосы.

- Боже мой! - бормотал он. - Как это плохо!

Встревоженный Джордж скрестил руки на груди.

- Ты не мог бы ответить на мой вопрос? Что я сделал неподобающе или неправильно? Думаешь, всякой рвани позволено трепать имя моей мамы?

- Сейчас они могут, - ответил Эмберсон. - Не знаю, молчали ли они до этого, но теперь они точно могут.

- Как это понимать?

Дядя глубоко вздохнул, поднял галстук и, погрузившись в безрадостные мысли, так перекрутил белую ткань, что носить это стало невозможно. Он попытался открыть глаза племяннику:

- Сплетни никого не пачкают, Джорджи, пока не начнешь их отрицать. Обо всех болтают - и о живых, и о мертвых, пока помнят о них, - но слухи никого не ранят, если не находится защитник, вступающий в спор. Сплетни штука дурная, но не всесильная, и если добропорядочные люди оставляют их без внимания, то в девяносто девяти случаях из ста болтать перестают.

- Я пришел сюда не выслушивать философские обобщения! - сказал Джордж. - Я спрашиваю...

- Ты спросил, что такого натворил, и я ответил. - Эмберсон скорбно улыбнулся и продолжил: - Потерпи немного, я объясню. Фанни говорит, что о твоей маме ходят слухи, не без помощи миссис Джонсон. Сам я не в курсе, потому что ко мне, естественно, сплетничать никто не придет и ни о чем таком не упомянет, но, возможно, это правда, я не исключаю такого. Я часто видел Фанни с миссис Джонсон, а уж эта дамочка знатная сплетница, поэтому-то она тебя и выставила из дома, когда ты ей в глаза заявил, что она разносит слухи. Подозреваю, что долгие беседы с миссис Джонсон были по нраву Фанни, но теперь, когда Фанни проболталась тебе, это дело может прекратиться. Вероятно, об этом говорит "весь город", то есть сплетников очень много. Любой слух об Эмберсонах всегда расходился по окрестностям, как круги от брошенного в пруд камня, и не так уж важно, есть в разговорах правда или нет. Как-то я плыл на пароходе, на котором на второй же день заговорили, что у самой красивой девушки на борту нет ушей, а вот теперь запомни правило: если женщине исполнилось тридцать пять и у нее великолепные волосы, то обязательно кто-нибудь станет утверждать, что она носит парик. Не сомневайся, что в течение многих лет об Эмберсонах тут сплетничали больше, чем о ком-то еще. Скажу даже, что теперь слухов как раз поубавилось: город давно разросся, - но суть такова, чем ты ярче, тем больше о тебе болтают и тем чаще желают тебе горя. Но тебе от этого не холодно и не жарко, пока сам не начнешь прислушиваться к сплетникам. Как только замечаешь их, ты попался! Я не о клевете, которая заканчивается судебными разбирательствами, а о гнусных кривотолках, распространяемых всякими кумушками Джонсон. Кажется, ты жутко боишься, что люди говорят нехорошее про твою маму. Но оставь их в покое, и они сами устыдятся, что повторяли клевету, или просто обо всем забудут. Брось им вызов, и они, защищая себя, поверят тому, что болтают: удобнее считать тебя грешником, чем себя лжецами. Позволяя сплетничать, ты убиваешь слухи; сопротивляясь, ты их подогреваешь. Люди готовы забыть любые пересуды, кроме тех, которые кто-то опровергал.

- Ты закончил? - спросил Джордж.

- Кажется, да, - грустно согласился дядя.

- Ладно, ну а что бы ты сделал на моем месте?

- Не знаю, Джорджи. В твоем возрасте я во многом походил на тебя, особенно если говорить про порывистость, поэтому не скажу. Юности не стоит доверять, пока дело не касается самоутверждения, драк и любви.

- Вот как! - фыркнул Джордж. - Могу ли поинтересоваться, что, по-твоему, я должен был делать?

- Ничего.

- Ничего? - повторил племянник и усмехнулся: - То есть ты считаешь, что я должен был позволить трепать доброе имя моей мамы...

- Доброе имя твоей мамы! - нетерпеливо прервал Эмберсон. - Злые языки не знают добрых имен. Глупые кумушки тоже. Ладно, ты услышал мамино имя на чьем-то глупом языке, и всё, что сделал, - отправился к первой городской сплетнице: конечно, теперь она настроена против твоей же мамы, тогда как до этого была просто болтушкой. Сам не понимаешь, о чем завтра будут говорить по всему городу? Завтра! Хотя что это я, у нее же дома телефон, а подружки спать пока не ложились! Даже те, кто сплетен не слышал, теперь услышат, да еще и с завитушками. И она всех, кому разболтала что-то о бедняжке Изабель, предупредит, что ты вышел на тропу войны, в результате они будут настороже, к тому же обозлятся. Сплетня поползет, обрастет деталями и...