«Если», 2005 № 03 - Журнал «Если»

— Зря ты надел форму, — сказал Гейнц. — Здесь это не приветствуется. — И первым поднял бокал: — Выпьем за знакомство, камрады!

— Прозит, — сказал Генрих.

Услышанное вечером ошеломило ун-Леббеля.

Комната, в которой их собрали, ничем не напоминала помпезные залы заседаний, где обычно проходили совещания. Даже бюста фюрера — этого неотъемлемого и обязательного атрибута правительственных учреждений — на столе не было.

Да и люди у столов собрались странные — из тех, к кому в войсках относились с недоверием за способность разбираться в устройстве мира при совершенной непригодности для его защиты. Впрочем, на этот счет Ганс имел свое мнение. Никакая храбрость не смогла бы одержать громкие победы, не будь у немецкого солдата совершенного оружия, разработанного собравшимися в комнате людьми. Капитулировала бы Англия, если бы ее города не расстреляли летающими бомбами «фау»? Удалось бы прорвать оборону русских под Сталинградом, если бы в бой своевременно не вступили «королевские тигры» и «пантеры»? Одержали бы немецкие летчики сотни своих воздушных побед, если бы их вдруг лишили вертких «мессершмйттов» и грозных «фокеров»?

Но то, что предлагали эти люди сейчас, выходило за рамки здравого смысла.

— Таким образом, — докладывал высокий, плотный мужчина с золотым значком почетного члена НДСАП на лацкане хорошо сшитого пиджака, — в настоящее время проблемы, связанные с ракетой-носителем, способной вывести на околоземную орбиту полезный груз, успешно решены. Мы имеем в заделе прекрасный носитель А-9, на подходе носитель А-9 UNI, способный вывести на орбиту до двадцати пяти тонн груза.

Встал вопрос о полете человека в космос. Встал вплотную. Германия на пороге космической эры. Еще один шаг, и мы сможем объявить миру о создании германских военно-космических сил.

— Прекрасно, Вернер, — сказал со своего места генерал Дорнбергер. — Мне кажется, пора объяснить этим мальчикам, для чего они вызваны в Пенемюнде и какие задачи им придется решать.

— Позвольте представить, — сказал человек, которого генерал назвал Вернером. — Генрих Герлах, летчик-испытатель концерна «Мессершмитт», Гейнц ун-Герке и Ганс ун-Леббель, рекомендованные для испытательных полетов. Все трое отличаются отменным здоровьем, высокопрофессиональны и пригодны для выполнения поставленных задач. Гейнц и Ганс к тому же являются воинами СС, это говорит само за себя.

Докладчик повернулся к ошеломленным кандидатам.

— Прошу прощения, — улыбаясь, сказал он, — что с вами не провели предварительных бесед, но меня уверили, что рыцари СС готовы выполнить любое задание рейха, не задавая излишних вопросов и не требуя гарантий безопасности. Сами понимаете, режим секретности, установленный на острове, не способствует доверительным разговорам. Хочется верить, что ваше руководство не ошиблось в вас.

Ганс почувствовал, как в горле у него пересохло. Он бросил взгляд на товарищей. Похоже, что ун-Герке испытывал те же чувства. Генрих Герлах улыбался.

— Эти кандидатуры отобраны из многих, — покивал Дорнбергер. — Не думайте, камрады, что дорога к звездам дастся вам легко. Даже тренировки будут гораздо тяжелее, чем прежде. Можете поверить старому вояке, Дорнбергер знает, что говорит.

Он встал, указывая на докладчика.

— Вернер фон Браун, — представил его Дорнбергер. — Генеральный конструктор машины, которую вам придется испытывать. Будьте уверены. Он никому не обещает сладкой жизни.

Генерал указал на другого — угрюмого и спокойного.

— Правая рука нашего Вернера — гениальный механик Генрих Грюнов, он способен заставить полететь даже каминные щипцы, если этого потребуют интересы дела.

Генерал кивнул.

Грюнов на секунду привстал со своего места.

— А это, — Дорнбергер указал на полного розовощекого мужчину с короткой шкиперской бородкой. — Это создатель ракетного двигателя Артур Рудольф. Именно он управляет всеми лошадьми, которые понесут ракету в космос.

Он еще раз оглядел троих кандидатов веселыми и хитрыми глазами.

— С остальными вы познакомитесь в процессе подготовки. Впрочем, нет, здесь присутствует еще один человек, которого я просто обязан представить вам. Это доктор Зигмунд Рашер, разработчик медицинской программы исследований. Его эксперименты в области авиационной медицины имели большое значение для организации высотных полетов. Теперь он будет готовить вас к полету в космос.

Теперь вы знаете всё. Доктор Браун любезно предоставил вам сутки на размышления — принять участие в экспериментальных полетах или отказаться от этого. Предупреждаю: никого не будут преследовать за отказ, вас просто переведут служить в дальние гарнизоны. Сами понимаете, режим секретности требует особой осторожности, камрады!

Отказаться от полета?

Ганс ун-Леббель почувствовал, что у него холодеют щеки. Ну уж нет! Никогда в жизни. Это был шанс. Шанс встать вровень с лучшими летчиками Германии, и ун-Леббель готов был на все, чтобы воспользоваться представившейся возможностью.

Что он и сказал вслух, вызвав веселый смех окружающих.

Их было трое.

Тренировки оказались не просто тяжелыми, они проходили на пределе физических и душевных сил. Центрифуга, многократно увеличивающая вес, сплющивающая, вжимающая в кресло, заставляющая глотать воздух, как пищу. Томящее молчание сурдокамеры, когда кажется, что весь мир умер, что в нем больше не осталось живого и некому прийти тебе на помощь. Барокамера, за считанные секунды поднимающая в самые разреженные слои атмосферы или бросающая в океанские бездны с их невыносимым давлением. И тренировки, тренировки, тренировки…

Иногда ун-Леббель чувствовал себя абсолютно вымотанным. В его душе была пустота, нередко он спрашивал себя, зачем ему все это нужно. Но, преодолевая минутную слабость, он вновь становился на движущуюся резиновую дорожку, пробегая на месте утренние пять километров, а потом в принудительном режиме — с ударами током, неожиданными дикими воплями из динамиков, при ослепительных вспышках света — решал поставленные перед ним задачи.

Воскресенье было выходным днем.

Втроем они шли купаться на море, потом завтракали в «Швабесс-отеле», иногда отправлялись на прогулку на катере. В этих случаях за ними всегда следовало два сторожевика. Товарищей это раздражало, сам ун-Леббель относился к такому сопровождению спокойно — полет, к которому они готовились, требовал повышенного внимания. Их группа была слишком мала, чтобы пренебрегать безопасностью любого из них.

Генрих Герлах был чистокровным немцем, рожденным в Германии. Он работал летчиком-испытателем в концерне «Мессершмитт» и испытывал не один самолет. Рассказывал он об этих испытаниях без особой бравады, но сразу чувствовалось — этому парню довелось подергать черта за хвост.

Он испытывал «бесхвостку» инженера Липпиша.

— Дерьмо, а не машина, — вздыхал Генрих. — Управление тяжелое, вместо шасси — полозья под крылом. На ней гробанулись Юрген и Лео, а меня спас бабкин талисман.

И показывал засушенное воробьиное крыло, которое носил под нательной шелковой рубахой. «Она у меня колдунья, — смеясь, говорил Генрих. — Однажды после очередной аварии она Юргена за месяц на ноги поставила. А ведь на него уже наши профессора из Берлинского медицинского центра рукой махнули!»

Герлах принимал участие в испытаниях новых перехватчиков, разработанных фирмой «Хейнкель», пилотировал «юнкерсы», предназначенные для длительных беспосадочных перелетов, но более других ему нравился «люфттойфель» — небольшая и компактная реактивная машина, предназначенная для разведывательно-диверсионных служб Германии.

— Это машина, — в глазах у Герлаха появлялся огонек. — Вы только представьте: скорость, как у винтового «мессершмитта», при необходимости можно планировать с выключенным двигателем, а если приспичит — включай поршневой мотор, смонтированный под фюзеляжем. И при этом на ней можно одновременно перебрасывать до пятнадцати человек с полным снаряжением.

Гейнц ун-Герке был направлен в научно-исследовательский центр Пенемюнде с военно-морского флота. Он был подводником-диверсантом и весь его опыт работы с техникой сводился к управлению торпедой. К зависти Герлаха и ун-Леббеля Гейнц даже участвовал в самых настоящих военных действиях. Во время североамериканской попытки высадиться на Кубе он был в составе сводного германско-итальянско-го отряда подводников, пустившего ко дну американский авианосец и два тяжелых крейсера.

— Командовал нами итальяшка, — рассказывал Гейнц. — Граф де ла Пене. Мужик уже в годах, но, надо сказать, крепкий — все на своем примере показывал. Что сказать, пусть и макаронник, но в душе настоящий эсэсман! Мы тогда на «тройках» были — катамаран из сдвоенных торпед и под ними на подвеске боевая торпеда. Работали в бухте, где американцы стояли. Там мин понатыкано, противолодочные сети — одна на одной. И вот граф этот сам повел нас в атаку. Ночь, штормит, торпеды идут устойчиво, но никто ведь никогда не знает, чем все кончится. И вот экипаж этого графа поймал на винты проволоку. Разумеется, потеряли ход, а прожектора по бухте так и шарят, того и гляди засекут. Так вот, граф принял решение отцепить боевую торпеду и подтащить ее под корабль. А это, камрады, непросто, она весит более трехсот килограммов. Хоть и в воде, а массу ведь никуда не денешь. Сорок минут возились, но дотащили «малышку».