История Андрея Петрова - Игорь Переверзев

– Какой проект? – перебил я Носова.

– В проект под названием «Андрей Петров». Как ты знаешь, издательский дом принадлежит мне, и обычно такие вещи без моего ведома не происходят.

Я кивнул (хотя понятия не имел, кому принадлежит издательский дом).

– Издавать книги в сто раз выгоднее, чем их писать, ну, ты, наверное, догадывался, – сказал Носов, сморкнулся в белоснежную салфетку и добавил: – Но издатели книг писать не умеют, а писатели не умеют их продавать, поэтому нам друг без друга не жить.

Я улыбнулся, похоже, он прав, наверное, издать даже какой-нибудь дерьмовый детектив не такое простое дело, плюс всякие там правки, обложки, корректура и прочая туфта, о которой и думать-то тошно.

– Понимаешь, Андрей, говоря деловым языком, ты делаешь неплохой продукт, а мы умеем такие продукты дорого продавать, – сказал Носов, перейдя сразу к делу.

– Угу, – сказал я и взял пару виноградин.

– В общем, мы с Семой решили, что можем заключить с тобой договор на издание трех книг в течение года… Считай это официальным предложением, так что тебе решать…

Я сделал глоток, посмотрел на Носова. Он сказал это быстро, серьезно и просто, обычно так не бывает. Глаза его смотрели на меня неподвижно, будто он видел меня насквозь. Понятно, что все это не розыгрыш, и по идее мне надо прыгать от радости, ведь именно об этом я и мечтал, но мечта, как известно, никогда не случается по плану.

– Я написал всего пятьдесят страниц, что, если дальше вам не понравится? Я уже молчу о том, что будет, если следующие две будут, мягко скажем, полной хренью?

– Андрей, человек, написавший половину нормальной книги, просто не сможет испортить ее. По поводу остальных двух, ты прав, скорее всего, какая-то из них будет хуже, но тебе лучше должно быть известно, что история не знает ни одного автора, книги которого все как на подбор были хорошими… хотя я как издатель был бы счастлив, поломай ты эту чертову формулу.

Я для приличия улыбнулся. Он прав. У каждого есть любимый автор, но за именем Лондона, Шоу, Кафки и Хеллера стоит один, ну максимум два действительно классных романа. От этих мыслей у меня поднялось настроение, в конце концов, каждый автор мечтает затмить всех предыдущих. Да и почему именно автор? Любой в своем деле из кожи вон лезет, чтобы стать лучшим, и не всегда ведь получается сделать все по высшему разряду, даже если вы влюблены в свое дело, как артисты в сцену.

– Конечно, я согласен! Никогда не думал, что моя литературная карьера начнется так легко, – сказал я и зачем-то протянул руку.

– Просто это твое, но это совсем не значит, что будет легко, – сказал Носов и сжал своей тощей рукой мою ладонь немного сильнее обычного.

Темная носовская столовая стала вдруг какой-то светлой, уютной и даже родной. От хороших новостей обычно всегда так бывает. Никогда не думал, что мои мечты о писательстве материализуются в кабинете моего невзрачного начальника, жадного до денег, но, в общем-то, не самого плохого парня. Вот он сидит и смотрит на меня и наверняка думает, что же я скажу или почему я молчу сейчас. А что мне ему сказать? Я уже сказал «да», и совсем скоро моя книжка будет лежать на полках магазинов, продаваться в Интернете, ее буду обсуждать, называть последними словами, а может, хвалить. Странно, но все эти возможные эмоции сотен и тысяч людей могут быть вызваны одним росчерком пера на договоре. А что было бы, подумал я, если бы мою первую или двадцатую книгу вообще бы никогда не напечатали? Что тогда? Я представил, как мой взрослый сын или дочь раскопает где-нибудь мои наброски и прочитает папину писанину. Наверняка у моей маленькой дочери раскраснеются щечки, при чтении любовных сцен, и она скажет: «Ну и папа, ну дает!» Или мой 18-летний сын прочтет что-нибудь из моих рассказов и вдруг поймет, что пора бы ему заняться чем-нибудь другим, или найдет среди всех этих историй полезный для себя совет (например, рекомендацию не поступать в институт, пытаясь заняться бизнесом и учиться по ходу дела). Наверное, любые слова, если написаны они честно и от сердца, обязательно найдут своего читателя.

Почему я об этом сейчас думаю и зачем? Мне ведь улыбнулась удача, можно просто писать и все…

– Сема расскажет что делать и как заполнять бумаги, и вообще даст тебе много дельных советов, а теперь, извини, ты не против, если я пойду отдыхать? – спросил Носов по-доброму и даже по-свойски.

– Да ну что ты?! Конечно! – сказал я чуть громче обычного и от радости пожал ему руку еще раз, по пути в коридор убеждая себя, что это я так попрощался.

Я надел пиджак, обулся и мы вышли. Носов лично провел меня до самых ворот. Оказывается, водитель все это время прождал на улице. «Ну и работа у людей», – подумал я, сжал Носову руку, не знаю даже который раз за день, плюхнулся на сиденье носовской шины, и мы тронулись.

– В бар возле офиса! Знаешь, где это?!

– Да знаю, знаю! Что, шеф вздрючил? Правильно – выпей! Ха-ха, он у нас такой! – сказал водитель и принялся деловито крутить рулем, да так, будто «мерседес S 600» за четыреста тысяч долларов не иначе как его собственный.

У меня не было ни сил, ни желания вступать с ним в беседу, сейчас я просто хотел побыть один среди людей. Такое одиночество по мне. Я люблю толпу, люблю, когда все они рядом: громко разговаривают, улыбаются, попивают себе коктейли или курят в сторонке, но все это делают так, будто они не замечают меня. Наверное, это такая форма ухода от реальности: вроде бы, ты совсем один и можешь взгрустнуть, с другой стороны – в любой момент можешь с кем-нибудь заговорить.

Мы ехали быстро. Я смотрел в окно, любовался всем вокруг и не верил своему счастью. В одиночестве радость воспринимается как-то иначе. Водитель Носова, этот глупый чурбан, то и дело поглядывал на меня в зеркало и зачем-то ухмылялся. Чужое счастье всегда слишком напоказ и вызывает зависть, как ничто другое. Мысленно я уже сидел в темном углу, потягивая свою порцию виски и смотря на людей, я улетал в своих мыслях все дальше и дальше, и мне было хорошо. Я смотрел вдаль, слушал тихий свист колес и задавал себе вопрос, где я больше реальный: среди толпы или там, среди образов и новых лиц, среди других запахов и ощущений, появляющихся с завидным постоянством, едва я останусь один?

Я открыл знакомую дверь, ручку которой я дергал тысячи раз, прошел прямо, не снимая пиджака, устроился на высоком барном стуле, заказал двойное виски, выпил и начал глазеть на полированную деревянную стойку. Опять в моей жизни случилось маленькое чудо, а может, сбылась мечта. Сразу за ней неизбежно приходят пустота и разочарование, но это ненадолго, я знаю. Когда нам плохо, мы переживаем и думаем: ну как же так?.. Когда повезет, начинаем размышлять, чем же именно мы заслужили подарок судьбы. Не можем просто взять и пользоваться моментом, счастливым случаем, удачей или просто минутой радости…

Я – Андрей Петров. Я люблю слушать, как дождь шлепает по подоконнику осенним грустным вечером, и не люблю, когда случается ливень на мой день рождения. Я люблю смотреть в глаза моего будущего сына и не люблю думать о временах, когда он вырастет. Я люблю писать и не люблю об этом говорить, хоть иногда я люблю нарушать это правило. Я люблю долгие разговоры до утра и не люблю себя после этого. Я люблю красивые лица девчонок и не люблю их пустые ожидания. Я люблю свою работу и не люблю осознавать, что даже то, что я так сильно люблю, в конечном счете не важно. Я люблю долго спать и не люблю испытывать непонятный стыд от этого. Я люблю выпивать и не люблю себя за это. Я люблю шутки своего брата, и вообще – я его люблю. Я не люблю понимать, что не всегда так будет, когда-нибудь нам придется расстаться. Я люблю шумные компании и не люблю почти всех ее участников.

Я люблю голоса ребят из Spandau Ballet и не люблю тех, кто не понимает, насколько это красиво. Я люблю теплые солнечные дни и не люблю думать о тех местах на Земле, где всегда тепло. Я люблю своих новых друзей и не люблю понимать, что почти все мои друзья – новые. Я люблю влюбляться и не люблю делать больно. Я люблю понимать и не люблю тех, кто не понимает. Я люблю себя и не люблю. Я люблю рассказы Ирвина Шоу и бесполезные истории пьяницы Буковски, люблю Джека Лондона и Хемингуэя и не люблю Достоевского и Карамзина, я не люблю их, потому что читать этих ребят невозможно. Я люблю книги о веселой жизни и любви и не люблю военные истории и глупые детективы. Я люблю иногда фальшиво поплакать и не люблю собственную фальшь. Я люблю свою страну и не люблю ее. Я люблю, когда меня жалеют, и не люблю заставлять себя жалеть. Я люблю, когда меня любят, и не люблю думать, что любить просто так невозможно. Я люблю узнавать и учиться и не люблю, когда меня считают умным, даже когда я молчу. Я люблю осознавать себя и не люблю, когда это не получается. Я люблю верить в себя и не люблю, когда мир вдруг ломает эту веру, как спички.

Я люблю быть веселым на людях и не люблю людей за то, что те не верят в мою способность переживать и страдать. Я люблю, когда из моих карманов торчат наличные, и не люблю, когда холодильник в моей квартире похож на пещеру в Антарктиде. Я люблю за всех платить и не люблю, когда на это фальшиво обижаются. Я люблю свои воспоминания и не люблю свое прошлое. Я люблю слышать людей и не люблю, когда не слышат меня. Я люблю иногда сильно и не люблю осознавать через время, что это я просто влюбился. Я люблю надеяться на чудо и не люблю себя за это. Я верю в любовь и дружбу и не люблю понимать, что даже это – условно. А еще я люблю любя и не люблю тех, кто любя любить не умеет.