Совладающее поведение. Современное состояние и перспективы - Коллектив авторов

Сравнение девочек/мальчиков с группой девочек с синдромом Шерешевского – Тернера выявило, что в 12 и 13 лет различия между ними касаются практических всех (кроме рационализации) изучаемых защит, причем к 13 годам они еще больше нарастают. Между девочками с синдромом Шерешевского – Тернера и мальчиками различия стабильны и проявляются при сравнении отрицания, проекции, реактивного образования, регрессии, компенсации и изоляции. К 14 годам количество различий снижается за счет того, что у девочек группы нормы снижается и уровень напряжения и, соответственно, уровень психологических защит, а у мальчиков снижаются только защиты, при этом профиль защит у девочек с синдромом Шерешевского – Тернера остается неизменным. Между девочками отмечаются различия в отрицании, проекции, реактивном образовании и изоляции, а между девочками с синдромом Шерешевского – Тернера и мальчиками – в отрицании и реактивном образовании. Иными словами, уровень напряжения и защит у девочек с синдромом Шерешевского – Тернера остается стабильно низким и снижение к 14 годам различий в защитах вызвано закономерной динамикой напряжения у девочек и мальчиков с нормальным половым развитием и одновременно с отсутствием подобной динамики у девочек с аномалиями полового развития.

Высказывалось соображение, что стабильность напряжения и защит у девочек с синдромом Шерешевского – Тернера вызвана отсутствием ожидаемого в этот период развития естественного пубертатного скачка, который косвенно влияет на рассогласование между интенсивно меняющимся внешним обликом, социальными ожиданиями и представлениями о себе. Динамика различий между девочками с нормальным половым развитием и девочками с аномалиями развития показывает, что в этих двух группах во всех трех возрастах стабильно неодинаковы проекция, реактивное образование и изоляция, которые по профилю выше у девочек группы нормы. Было показано, что в 13 лет обнаруживается интересная закономерность, которая определяет специфику изучаемой нами уникальной группы девочек. Она состоит в том, что в их профиле появляется механизм отрицания, который статистически значимо отличается от аналогичного механизма у девочек без отклонений (U = 378,5, p = 0) и мальчиков (U = 372, p = 0,001). Механизм отрицания доминирует в профиле защит девочек с синдромом Шерешевского – Тернера и направленно определяет его специфику. Она состоит в том, что негативная информация преимущественно игнорируется и отвергается без какой-либо когнитивной переработки. С точки зрения психоаналитиков, отрицание является предвестником вытеснения.

Серьезный интерес вызвали результаты, согласно которым у девочек и у мальчиков группы нормы ведущим защитным механизмом оказывается изоляция как стремление к отделению репрезентации от ее аффекта. Так же, как и отрицание, изоляция появляется там, где вытеснение недостаточно, однако особенность изоляции состоит в том, что в этом случае репрезентация может остаться на уровне сознания, поскольку она оказывается там оторванной от любых ассоциативных связей (Бержере, 2001). С этой точки зрения, особенности выборки с нормальным половым развитием по сравнению с выборкой с аномалиями развития можно рассматривать как доказательство наиболее высокого уровня функционирования девочек/мальчиков, переживающих пубертатный скачок, который, вызывая дополнительное напряжение, позволяет им изменять особенности защиты Эго от тревоги. Дополнительным аргументом в пользу этого утверждения является наличие разнообразия в защитном профиле девочек и мальчиков, которые, кроме изоляции, актуализируют проекцию, рационализацию и подавление. Возможности девочек с синдромом Шерешевского – Тернера остаются ограниченными.

Устойчивые различия между девочками и мальчиками с нормальным развитием по механизмам проекции и реактивному образованию в возрасте 12 и 13 лет показали, что репертуар защит девочек более разнообразен и может быть актуализирован в разных ситуациях, с одной стороны, предполагающих перенос негативных переживаний на внешние объекты, с другой – изменение знака эмоции, т. е. оценочное инвертирование неприятных ощущений.

Продолжение исследования и, соответственно, формулировка новых гипотез были обусловлены тем, что основная гипотеза первого исследования, согласно которой интенсификация психологических защит в период пубертата сопряжена с усилением внутреннего напряжения, вызванного рассогласованием между физическим и психическим статусом подростка, не нашла непосредственного подтверждения. Дело в том, что целый ряд данных действительно указывал на верификацию первой гипотезы, среди которых можно отметить следующие: наличие динамики психосоматического напряжения в период с 12 до 14 лет у девочек и у мальчиков, низкий уровень напряжения у девочек с синдромом Шерешевского – Тернера в течение всего обследуемого периода, возрастной сдвиг в уровне напряжения у мальчиков по сравнению с девочками, разница в уровне психологической защищенности у девочек и мальчиков основной группы по сравнению с группой девочек с аномалиями полового развития, динамика психологических защит у нормально развивающихся девочек и мальчиков. Наряду с этим не было установлено прямой связи между уровнем психологических защит и уровнем психосоматического напряжения; обнаружено, что у мальчиков в период 13/14 лет происходит повышение уровня психосоматического напряжения, а профиль защит, наоборот, снижается; не выявлено особой динамики напряжения и защит у девочек с синдромом Шерешевского – Тернера, находящихся на лечении. Все эти вопросы привели к переосмыслению результатов и изменению модели исследования.

В современных психоаналитических работах перманентно возникают дискуссии относительно природы человека; пересматривается один из основных тезисов классического психоанализа о том, что «межличностные отношения и продуктивность человека детерминированы потребностью справляться с напряжением, создаваемым влечениями и защитами от них» (Саммерс, 2007, с. 40). Вместо этого утверждается, что либидо нуждается скорее в объекте, чем в удовольствии, поэтому индивида, живущего по принципу немедленной редукции напряжения, следует рассматривать как психически неблагополучного, как типично хаотичную, дезорганизованную личность, у которой наблюдаются признаки психопатологии. Продолжая эту линию рассуждений, Фрэнк Л. Саммерс отмечает, что даже самые сильные аффекты, реализуемые в агрессивных и сексуальных конфликтах, не могут изучаться сами по себе, вне межличностных контекстов, тех, в которых они возникли и в которые погружены по настоящее время. Истоки конфликтов необходимо искать в межличностных, а с точки зрения теории объектных отношений – в ранних объектных отношениях с родителями, но не в «судьбе влечений», которая, согласно классическому психоанализу, зависит от реализуемости принципа получения удовольствия.

Вместе с тем вовсе отказываться от тезиса, согласно которому психосоматическое напряжение и психологические защиты связаны между собой, не следует, ведь известно, что для обеспечения оптимального уровня функционирования личность с необходимостью ограждает себя от избытка тревоги. Тем не менее пересмотреть, модифицировать этот тезис, безусловно, необходимо. Наши предположения состоят в том, что связь напряжения и защит гораздо сложнее, чем нам это представлялось в самом начале. Уровень и характер напряжения, контекст, в котором оно возникает, может вызывать, а может и не вызывать защитные реакции. Хорошо, например, известно, что оптимум мотивации способствует продуктивной самореализации, и его поддержание просто необходимо. Более того, в ряде случаев человек специально усиливает напряжение с целью актуализации латентных влечений. Обсуждая новые принципы психоаналитической работы, М. Балинт пишет, что повышение напряжения позволяет «осуществить прорыв инстинкта», вызывает появление наиболее выразительных и ярких симптомов и последующее удовлетворение импульса, который до этого момента был вытеснен. Вследствие этого «происходит неожиданная перемена: возникает чувство успокоения, умиротворения, благополучия…» (Балинт, 2002, с. 176). Еще один очень важный аспект проблемы снижения/повышения напряжения связан с индивидуальными особенностями личности, которая может нуждаться в активации напряжения, вследствие его недостатка (например, экстраверт, для которого, по Г. Айзенку, типично слабое возбуждение ретикулярной формации и сильное влияние со стороны коры), либо, наоборот, ощущать его избыток (например, интроверт, для которого характерен высокий уровень активации ретикулярной формации и низкий уровень корковых влияний) (Русалов, 1992).

Особенности функционирования психологических защит, так же как и проблема напряжения, являются предметом постоянных дискуссий. Современные исследователи смещают акцент с того, как и от чего оберегает себя личность, на то, что она оберегает, поскольку интерпретация «предполагает раскрытие более аутентичных проявлений, чем сами защиты» (Саммерс, 2007, с. 52), т. е. тех проявлений, которые имеют отношение к потенциалу самости, к врожденным аффективным тенденциям. Формат и направленность статьи не позволяют нам остановиться на теме потенциала самости. У каждой личности он уникален, именно поэтому его экспликация может быть осуществлена только с помощью метода case study (разбора конкретного случая). Принимая во внимание эту сложность, необходимо обратиться к проблеме напряжения и построить такую исследовательскую модель, которая, во-первых, могла бы быть применена к некоторым универсалиям, т. е. к общим для всех случаев проявлениям изучаемых феноменов, а, во-вторых, была бы адекватна той реальности, которая является предметом нашего анализа – реальности подросткового развития.