Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции - Людвиг Мизес

Опять же в Германии после наполеоновских войн [42] обсуждалась проблема всеобъемлющей кодификации законодательства. В этом споре историческая школа юриспруденции во главе с Савиньи отрицала компетентность любого века и любых людей писать законодательство. Подобно Volksepen и Volkslieder, заявляли они, законы страны суть эманация Volksgeist <дух народа (нем.). – Прим. перев.>, духа и специфического характера народа. Подлинные законы не пишутся произвольно законодателями: они органически вырастают и расцветают из Volksgeist.

Доктрина Volksgeist была разработана в Германии как сознательная реакция на идеи естественного права и «не-германский» дух Великой Французской революции. Но в дальнейшем она была развита и возведена в ранг всеобъемлющей социальной доктрины французскими позитивистами, многие из которых не только придерживались принципов, проповедуемых самыми радикальными революционными лидерами, но и стремились завершить «незаконченную революцию» путем насильственного свержения капиталистического способа производства. Эмиль Дюркгейм и его школа исследовали групповой разум, как если бы он был реальным феноменом, особым фактором, мыслящим и действующим. На их взгляд не индивиды, а группы являются субъектами истории.

Чтобы скорректировать эти фантазии, необходимо подчеркнуть трюизм о том, что мыслят и действуют только индивиды. Исследуя мысли и действия индивидов, историк устанавливает факт, что некоторые индивиды в своих мыслях и действиях оказывают друг на друга более сильное влияние, чем их влияние и испытываемое ими влияние со стороны других индивидов. Он замечает, что сотрудничество и разделение труда существует среди одних, а среди других – в гораздо меньшей степени или вообще отсутствует. Дюркгейм использует термин «группа» для обозначения совокупности индивидов, сотрудничающих друг с другом более тесно. Однако разграничение групп факультативно. В отличие от биологического вида группа не является онтологическим образованием. Различные концепции групп пересекаются друг с другом. В соответствии с планом своего исследования историк выбирает характеристики и признаки, определяющие классификацию индивидов по различным группам. Группировка может объединять либо людей, разговаривающих на одном языке, либо людей, исповедующих одну религию, либо занимающихся одним занятием или имеющих одну профессию, либо потомков одного рода. Концепция группы Гобино отличается от концепции группы Маркса. Одним словом, концепция группы представляет собой идеальный тип и в качестве такового является производным от понимания историком исторических сил и событий.

Мыслят и действуют только индивиды. Мышление и деятельность каждого индивида испытывает влияние мышления и деятельности окружающих. Эти влияния весьма разнообразны. Мысли и поведение отдельного американца невозможно объяснить, если приписывать его к одной группе. Он не только американец, но и член определенной религиозной группы, либо агностик, либо атеист; он работает на определенной должности, принадлежит к политической партии, испытывает влияние традиций, оставленных в наследство его предками и переданных ему в процессе воспитания, семьей, школой, соседями, а также влияние идей, доминирующих в его городе, штате и стране. Разговоры об американском складе ума являются чудовищным упрощением. Каждый американец имеет свой склад ума. Абсурдно приписывать какие-либо достижения и добродетели или преступления и пороки отдельных американцев Америке как таковой.

Большинство людей являются заурядными людьми. Они не имеют собственных мыслей; они только воспринимают. Они не создают новых идей; они повторяют то, что слышали и подражают тому, что видели. Если бы мир был населен только такими людьми, то не существовало бы никаких изменений и никакой истории. Изменения порождаются новыми идеями и направляемыми ими действиями. Одну группу от другой отличают результаты таких нововведений. Нововведения осуществляются не групповым разумом; они всегда представляют собой достижения индивидов. Что отличает американский народ от любого другого народа, так это совместный эффект, производимый мыслями и действиями бесчисленных выдающихся американцев.

Мы знаем имена людей, которые изобрели и постепенно совершенствовали автомобиль. Историк может написать подробную историю эволюции автомобиля. Мы не знаем имен людей, которые на заре цивилизации сделали величайшие изобретения – например, разожгли огонь. Но это незнание не позволяет нам приписывать это фундаментальное изобретение групповому разуму. Применять новые методы выполнения различных вещей всегда начинает индивид, а затем другие люди подражают его примеру. Обычаи и мода всегда провозглашаются индивидами и распространяются другими людьми путем подражания.

В то время как школа группового разума старалась исключить индивида, приписав активность мистическому Volksgeist, марксисты стремились, с одной стороны, преуменьшить вклад индивида, а с другой – приписать нововведения рядовым людям. Таким образом, Маркс пришел к выводу, что критическая история технологии показала бы, что ни одно из изобретений XVIII века не принадлежит тому или иному отдельному лицу <Маркс К. Капитал. Т. I // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 383. Сн. 89>. Что это доказывает? Никто не отрицает, что технологический прогресс является постепенным процессом, цепью последовательных шагов, совершаемых длинным рядом людей, каждый из которых что-то добавляет к достижениям своих предшественников. История любого технического приспособления, если ее рассказать полностью, возвратит нас назад к самым примитивным изобретениям, сделанным пещерными людьми на заре человечества. Выбор любой, более поздней отправной точки является произвольным обрывом изложения. Историю беспроволочного телеграфа можно начать с Максвелла и Герца, но, кроме того, можно вернуться к первым экспериментам с электричеством или к любым предыдущим технологическим подвигам, необходимо предшествовавшим созданию радиосети. Все это ни в малейшей степени не влияет на ту истину, что каждый шаг вперед делался индивидом, а не какой-либо мистической безличной силой. Признание того, что вклад Максвелла, Герца, Маркони мог быть сделан только благодаря тому, что другие до этого внесли свой вклад, не умаляет их заслуг.

Чтобы проиллюстрировать разницу между новаторами и тупой толпой рутинеров, которые даже представить себе не могут, что возможны какие-либо улучшения, нам нужно только сослаться на пассаж в самой известной книге Энгельса <Энгельс Ф. Анти-Дюринг// Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 2>. В 1878 г. Энгельс категорично заявил, что оружие «теперь так усовершенствовано, что новый прогресс, который имел бы значение какого-либо переворота, больше невозможен». С этого времени «все дальнейшие [технологические] усовершенствования для полевой войны более или менее безразличны. Таким образом, в этом направлении эра развития в существенных чертах закончена» <там же. С. 174>. Этот самодовольный вывод показывает, в чем заключается достижение новатора: он совершает то, что другие люди считают немыслимым и неосуществимым.

Энгельс, считавший себя экспертом в военном искусстве, любил иллюстрировать свои доктрины ссылками на стратегию и тактику. Изменения в военной тактике, заявлял он, происходят не благодаря изобретательным военачальникам. Они являются достижениями рядовых, которые обычно толковее своих офицеров. Рядовые находят их благодаря своим инстинктам (instinktmassig) и отстаивают их вопреки противодействию начальства <там же. С. 172–175>.

Любая доктрина, отрицающая роль в истории «отдельного жалкого индивида» <Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 176> в конечном счете должна приписывать изменения и улучшения действию инстинктов. По мнению тех, кто разделяет подобные доктрины, человек является животным, который обладает инстинктом производить поэмы, соборы и самолеты. Цивилизация представляет собой результат бессознательной и непреднамеренной реакции человека на внешние раздражители. Любое достижение суть автоматическое творчество инстинкта, которым человек наделен именно для этой цели. Инстинктов существует столько, сколько на свете человеческих достижений. Излишне углубляться в критический анализ этих небылиц, изобретенных бездарностями для третирования достижений лучших людей и апеллирования к чувству обиды тупиц. Но даже основываясь на этой паллиативной доктрине, невозможно отрицать различий между человеком, обладавшим инстинктом к написанию книги «Происхождение видов» и теми, у кого данный инстинкт отсутствует.

Индивиды действуют, чтобы вызвать к жизни определенные результаты. Добьются ли они успеха, зависит от адекватности используемых средств и реакции со стороны окружающих, с которой сталкиваются их действия. Очень часто результат действия существенно отличается от того, которого стремился достичь индивид. Пределы, в которых человек, каким бы великим он ни был, может действовать успешно, весьма узки. Ни один человек не способен посредством своих действий направлять ход событий на протяжении более чем относительно короткого промежутка времени, а тем более на протяжении всего будущего.